Что опаснее в школе: русский язык или наркотики?

Классный руководитель десятилетней Нади запрещает ребенку разговаривать по-русски с другими русскими учениками даже на перемене. Потому что они учатся в эстонской школе. Учительница пишет замечания в дневник, угрожает снижением оценок и предлагает всем недовольным перейти в русскую школу.

А между тем в Таллиннской Лаагнаской гимназии Надя учится с первого клаcса, то есть четвертый год. До того посещала эстонский детский садик, в школе никаких проблем с учебой у нее нет. В табеле - ни одной тройки, а в дневнике - благодарности за активное участие в школьных мероприятиях вперемежку с замечаниями типа 'Eesti koolis peab laps rääkima EESTI KEELES!' ('в эстонской школе ребенок должен говорить по-эстонски') или 'Kasutab koolis suhtlemisel VENE KEELT!' ('общается в школе на русском языке'). Первое замечание появилось 6 ноября, второе - 1 декабря, а ключевые слова выделены не журналистом, а учителем.

Увидев их, бабушка Нади Зинаида Андреевна задалась вопросом: по какому такому закону русскому ребенку запрещают говорить на родном языке в минуты отдыха от напряженного учебного процесса? Ведь Надя уверяет, что в обоих случаях ее засекли во время перемены. Ноябрьское замечание появилось, когда Надя с подружкой бегали по классу, а за ними гонялся мальчишка-одноклассник. Все дети - неэcтонцы и, естественно, шалили на русском. Разгневанная учительница Лийа Опманн застала нарушителей на месте преступления и потребовала у всех дневники, настрочив туда красной пастой вышеприведенный текст. При этом непонятно, почему в замечании нет ни слова о плохом поведении на перемене, а вся проблема сводится к языку. Во второй раз ситуация была примерно такой же. Дети ссорились на родном языке и в конфликте участвовали человек шесть. Все получили замечания в дневник, и опять же в них ни слова о поведении, а только об общении на русском.
Что опаснее: русский язык или наркотики?

Надя оказалась общительным ребенком, обожающим кошек и каратэ. Любимый предмет у нее - математика, дружит она со всеми девочками в классе, незавиcимо от национальности, хотя ее лучшая подружка - неэстонка.

После последнего инцидента учительница долго внушала детям, что в эстонской школе следует говорить только на эстонском, что тем, кто нарушает это правило, она будет снижать оценки, а тому, кто не хочет говорить на эстонском, она может дать адрес ближайшей русской школы. Так утверждают дети, причем не только Надя.

Возмущенная бабушка пошла за разъяснениями к директору гимназии, но ей удалось попасть только к завучу Руть Каур. Последняя долго разглядывала записи к дневнике и растерянно молчала. В конце концов, она пообещала поговорить с учительницей, а Зинаида Андреевна попросила секретаря распечатать из интернета 'Правила поведения в Лаагнаской гимназии': их каждая школа устанавливает сама, опираясь на Закон о школе и гимназии. Из правил следует, что в школу нельзя проносить алкоголь, наркотики, домашних животных и опасные для здоровья вещества и предметы, запрещено играть в азартные игры, применять насилие по отношению к окружающим и говорить по мобильному телефону во время уроков. О запрете на пользование русским языком - ни слова.

'Неужели я работаю в русской школе?!'

Однако сама Лийа Опманн считает свою тактику безупречной. По словам учительницы, ее русские ученики говорят между собой по-русски не только на перемене, но даже на уроках, включая урок эстонского языка. А в таких условиях хорошо освоить эстонский невозможно. Впрочем, она согласилась, что замечания в дневнике возникли из-за того, что у некоторых ее русских учеников имеются проблемы с общением между собой. Дескать, когда они ссорятся на русском языке в присутствии эстонских девочек, те не понимают, о чем речь, думают, что говорят гадости в их адрес. И это порождает интриги.

Что же касается Нади, то учительница признала, что девочка читает и пишет по-эстонки без проблем, но при пересказе на обществоведении и человековедении... подыскивает слова. Потому что ей недостает общения с одноклассниками-эстонцами. Отстаивая тезис о том, что в эстонской школе следует говорить только по-эстонски, Лийа Опманн пояснила, что она говорит не только о классе, коридорах и столовой, но и о школьном дворе вплоть до калитки. А в заключение поведала главное: 'В моем классе половина русских учеников, и порой мне кажется, что я работаю в русской школе!' Эти ее слова прозвучали почти трагически.

'Не обвиняйте школу в национализме!'

К директору гимназии Мартину Каазику я заглянула без предварительной договоренности. Он сообщил, что узнал о конфликте буквально за час-полтора до моего визита. Как я поняла, от инспектора Департамента образования, куда накануне звонила Зинаида Андреевна. Поговорить с учительницей он еще не успел: не хотел с уроков срывать, поэтому целостной картины не имеет. Но основная задача школы - научить эстонскому языку детей, для которых он не является родным. И чем больше они используют его в стенах школы, тем лучше усваивают.

'Если вы попадете в нашу школу во время перемены, то услышите русский язык на каждом этаже, и проблемы из этого мы не делаем, - сказал мне директор.- Ведь русскоговорящих учеников у нас почти 30 процентов. Однако в начальной школе у таких детей бывают проблемы с усвоением учебного материала по причине слабого владения языком. И учителя начальных классов пытаются решить эту проблему. Это и в наших интересах. Но что касается конкретного ребенка и его родителей, то учительница перестаралась. Она должна систематически контактировать с родителями и объяснять проблему, но писать в дневник - это лишнее'.

Господин Каазик заверил, что запрета на русский в стенах школы как такового нет и 'обвинять всю гимназию в национализме абсолютно несправедливо'. Перемена для ученика - время отдыха, и он может общаться так, как желает. В то же время они советуют учащимся как можно больше общаться в стенах школы на эстонском. Для их же пользы. Но в данном случае учительница применила-де неадекватные методы. На следующий день я снова связалась с директором и узнала, что история с замечаниями оказалась сложнее, чем он думал, что класс - трудный, но он указал учительнице, что она перестаралась. Преследуя благие цели, она применила негодные методы.

Не проблема ребенка, а проблема учителя

Так оценивает описанный конфликт известный психолог Дмитрий Листопад.

'Если ни в Законе о школе и гимназии, ни в правилах внутришкольного распорядка нет параграфа о запрете на русский язык, значит, это самодеятельность учительницы, - считает он. - Возникает законный вопрос: помогает ли она освоить русскому ребенку эстонский язык или борется с русским языком? Она осуществляет психологическое давление на ребенка, внушая девочке, что та делает что-то нехорошее. Предлагает отказаться от своей идентичности, внушая, что это - плохо. История Нади - прекрасная иллюстрация того, что обучение русских эстонскому языку - в первую очередь проблема самих эстонцев'.

Психологическую же опасность для девочки Дмитрий Листопад видит в том, что при продолжении прессинга в классе может начаться травля ребенка. Девочка может стать козлом отпущения.

Соглашаясь с тем, что русским детям в эстонской школе полезно общаться на госязыке и на перемене, психолог отмечает, что добиваться этой цели надо не запретами и репрессиями, а сделав этот процесс увлекательным для детей: организовывать на перемене общие игры, конкурсы, выдавать призы. Тем более что каждый ребенок для школы - подарок, так как вместе с ним 'приходят' и деньги. Так что из ситуации всего два выхода: остановить учительницу, решающую личные психолого-идеологические проблемы за счет детей, или довести ситуацию до абсурда - дописать в закон о школе и гимназии статью о запрете использования русского языка.

Как сообщила нам бабушка Нади, в понедельник при личной встрече директор гимназии Мартин Каазик признал ошибочную тактику подведомственного им учреждения в этом вопросе, принес ей свои извинения и пообещал к весне рассмотреть вопрос о соответствии завуча занимаемой должности. Вопреки ожиданиям, сама учительница при этом разговоре не присутствовала.

 

Светлана Крищюнас, "Деловые ведомости", Эстония

Источник: "ИноСМИ"