Крымский татарин роднее галичанина

Росбалт-Украина

Несмотря на обвинения в коллаборационизме и депортацию, крымские татары оказались духовно ближе русским, чем жителям западной Украины. Причина — в близости крымскотатарского и русского мифов о Великой Отечественной войне.

Крымским татарам повезло. В политтехнологическом пасьянсе «донецких» этой национальной группе не отведено какого-либо значимого места. Разыгрывать «татарскую карту» нынешней украинской власти нет особенного резона, а потому можно с уверенностью говорить о том, что 67-я годовщина депортации пройдет тихо и мирно.

Ежегодный сценарий на 18 мая – лакмусовая бумажка эксплуатации исторической памяти полуострова. Если власти или отдельным политикам выгодно противопоставить «крымским сепаратистам» мусульманскую общину, то годовщина депортации отмечается яростно и агрессивно. Если же подобные сценарии на время откладываются про запас, то естественное сочувствие к чужому горю вытесняет у всего остального населения полуострова раздражение национальными амбициями крымских татар.

Львовские события, вновь оконтурившие украинский раскол, обрекли всех обсуждать заведомо проигрышную тему отношения к войне. Проигрышную потому, что в людском мировоззрении нет ничего сакральнее памяти о любой войне. Тем более, если речь идет о Великой Отечественной, ветераны которой есть в каждой семье. Покушение на «историческую правду» заставляет сжимать кулаки даже тех, кто с трудом назовет страны-участницы антигитлеровской коалиции. По сути, именно единый миф о Великой Отечественной (миф – как набор схожих трактовок и интерпретаций) остается единственной нитью, связывающей воедино бывших жителей советских республик. И наоборот – попытки переосмыслить Войну роют противотанковые рвы между государствами, регионами и национальностями.

При этом важны даже не факты, а именно исторический миф, вкупе с интонацией и эмоцией отношения к войне. Простой пример: факт заключается в том, что число этнических русских, воевавших на стороне Гитлера, превышало число этнических украинцев, сражавшихся против Красной Армии на стороне немцев — как в абсолютных показателях, так и в относительных. Но русская мифология войны не отводит коллаборационистам места в стане наследников Великой Отечественной. Их не чествуют на государственном уровне, не признают ветеранами и не расценивают, как жертв обстоятельств. Несмотря на то, что многие из них, как раз этими самыми жертвами обстоятельств наверняка и были.

В итоге факт массового коллаборационизма на оккупированных русских территориях не вошел в национальную мифологию войны. В то время как аналогичные процессы на западной Украине прочно обосновались в официальной галицийской исторической парадигме. И краеугольным камнем преткновения становится не число русских или украинских коллаборантов и полицаев, а интонация учебников истории по отношению к их действиям.

Эта национальная самоидентификация по отношению к прошлому является самой ключевой хребетной точкой в поиске путей сближений. Всякий раз, когда речь заходит о крымских татарах, разномастные «патриоты» упражняются в описании «массового коллаборационизма крымских мусульман» и их предательства по отношению к местным партизанам. Но мало кто из них вспоминает о том, что национальный крымскотатарский миф о Великой Отечественной, по сути, идентичен русской трактовке, и несказанно далек от пресловутой западноукраинской.

Ни сами крымские татары, ни их политические лидеры не предпринимают попыток «обелить» тех, кто стал сотрудничать с немцами. Не водружаются доски в честь национальных подразделений в рядах гитлеровцев, нет стремлений чествовать крымскотатарских ветеранов Вермахта, напрочь отсутствует «примирительный» пафос в отношении тех, кто оказался в силу обстоятельств или личного выбора по разные стороны фронта.

Каждый год девятого мая даже славящийся чрезмерным национальным эгоизмом меджлис – неофициальный крымскотатарский парламент – возлагает цветы к мемориалам мусульман, сражавшихся на стороне Красной Армии. Даже старательно блокируемая крымским парламентом инициатива по переименованию главного аэропорта  полуострова – это лишь дискуссия о том, присваивать или нет воздушным воротам автономии имени дважды героя СССР летчика-истребителя Амет-хана Султана.

На самом деле, подобная близость крымскотатарского и русского мифа о войне является ключевой отправной точкой для любых попыток построить диалог на полуострове. Это — то самое наследие, оценить по достоинству которое можно лишь потеряв его. Если завтра крымские мусульмане увлекутся историческим ревизионизмом – львовские события покажутся мелочью по сравнению с масштабами нового идентификационного противостояния.

Я не призываю прекратить любые разговоры на тему коллаборационизма в Крыму. У меня нет стремления вымарать ту часть истории войны, что происходила на полуострове во время его оккупации немцами. Но, начиная любые дискуссии на эту тему, нужно отдавать себе отчет в том, что мы можем услышать в ответ. Когда галичане говорят о массовом русском коллаборационизме – мы отвечаем, что не героизируем позорные страницы в своей истории. Если русский Крым в чьем бы то ни было лице, начнет выдвигать аналогичные претензии крымским татарам, то в ответ мы услышим то же самое. И еще неизвестно, чье национальное количественное выражение предательства окажется позорнее. В конечном счете, мы рискуем разрушить то немногое, что объединяет нас вопреки спорам об «автохтонности» и дискуссии о правах коренных народов.

«Козырный туз» темы коллаборационизма крымских татар может обернуться против того, кто решится достать его из рукава. Во-первых, этой картой инициатор дискуссии будет бить не по национальным героям крымских мусульман, а по предателям (в соответствии с действующей трактовкой войны в этой национальной среде). И главное – попытка отказать крымским татарам в праве на Победу может спровоцировать поиск некоторыми лидерами общины иной – отличной от русской – концепции Войны. Со всеми вытекающими последствиями. Миф не разрушается фактами, они лишь провоцируют создание альтернативного Мифа.

Война заканчивается тогда, когда умирает последний солдат – и вместе с ней уходит в прошлое и коллективная мифология. Как только Великая Отечественная станет уделом историков, она потеряет свою сакральность для современников. Как потеряла ее Гражданская война, превратившись из героической войны за светлое будущее в образный эквивалент беспощадной национальной бойни. Но пока украинское настоящее строится на прошлом, пока единство целей не создало в стране новой политической нации – любая попытка дележа мифа о прошлом в отдельно взятом Крыму приведет к хаосу и расколу.

Поэтому я и убежден, что крымским татарам повезло – как, впрочем, и остальным жителям полуострова. Если всемогущим кукловодам или же просто не в меру активным провокаторам захочется разыграть сценарий управляемой нестабильности на полуострове, то он будет строиться именно на противопоставлении крымских мусульман крымским славянам. А проще всего добиться этого – начав разрушать единственный объединяющий эти две группы миф. Миф о Великой Отечественной войне. Quid prodest?

Павел Казарин