Из "хомячков" взрастят наблюдателей

Росбалт

Среди тех предложений, которые прозвучали с трибуны митинга на проспекте  Сахарова – создание Московского объединения избирателей. Сама по себе идея проста, цель понятна – контролировать предстоящие выборы и объединить в этом направлении активных граждан, минуя барьеры  политических разногласий.

Здесь инициаторы недвусмысленно обращаются к опыту 1989-1990 годов – предыдущей эры торжества демократии и свободных выборов. Именно с таким названием – Московское объединение избирателей (МОИ) – возникла почти стихийная структура в краткий период между первым съездом народных депутатов СССР и таким же первым съездом нардепов, но только РСФСР. Насколько это помогло тогда, и насколько можно рассчитывать на полезное возрождение этого почина в наши дни?

За прошедшие 20 с лишним лет даже у тех москвичей, кому за 40, и кто был тогда молод и социально активен, — основательно поперепутались в голове быстро меняющиеся названия общественных структур "эпохи роковой". Где там МОИ, где "Межрегиональная депутатская группа", а где "Демократическая Россия"? Слишком много всего было, а главное — за тем сильные потрясения последовали и изменили нашу жизнь.

Среди лидеров "того еще" МОИ, часто назывались подряд три "инородческих" фамилии: Шнейдер – Боксер – Кригер, их так и произносили скороговоркой, с некоторой иронией, но и с симпатией тоже. Время раскидало людей: Михаил Шнейдер и сегодня активно занимается внесистемной оппозиционной деятельностью в роли ответственного секретаря объединения "Солидарность". Его часто путают с директором гимназии №45, тоже Михаилом Яковлевичем Шнейдером, и у слушателя прогрессивного радио создается иллюзия, что у нас директор школы может быть таким боевым оппозиционером. Вера Кригер умерла уже почти 10 лет назад, а Владимир Боксер живет за границей.

Но, по крайней мере, один из лидеров и основателей МОИ в наши дни точно известен широко: это исполнительный директор движения "За права человека" и также член руководства "Солидарности" Лев Пономарев. В беседе с корреспондентом "Росбалта" правозащитник подтвердил, что общественное объединение такого типа несомненно будет создано, и ему бы хотелось воскресить старое, но отнюдь не устаревшее название.

Как сообщил Пономарев, МОИ возникло сразу после первого съезда народных депутатов СССР, тем же летом 1989 года, и просуществовало вплоть до октября 1990-го, увенчавшись первым учредительным съездом движения "Демократическая Россия". Возникло оно так: "После выборов народных депутатов СССР, инициативные группы всех депутатов, вошедших в состав Межрегиональной депутатской группы – и других демократических – естественным образом объединились", — рассказал Лев Пономарев.

Среди этих, естественно объединившихся групп, — например, клуб "Перестройка", клуб избирателей Академии наук СССР. Или, между прочим, Московский народный фонт, объединявший коммунистов-демократов. Большую роль сыграли активные жители Зеленограда, находившиеся под влиянием знаменитых борцов с коррупцией – следователей Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Выдвинуться кандидатом тогда можно было от трудового коллектива или просто от собрания граждан числом не менее 500 – так стихийно формировались ростки гражданского общества, а насколько эти ростки взошли, сказать теперь не очень просто. Сам Лев Пономарев выдвинулся от трудового коллектива Института теоретической и экспериментальной физики, где он занимался наукой, одновременно же состоял в неформальной "избирательной комиссии общества "Мемориал", оказавшей поддержку примерно 20 демократическим кандидатам.    

В отличие от последующих движений и партий, в МОИ не было никаких партийных билетов, в нем вообще не было фиксированного членства и списочного состава. По мнению Пономарева, членами МОИ можно считать сотни тысяч людей, выходивших на демократические митинги в Москве (тогда "сотни тысяч" звучали довольно обыденно). Не было и первого лица – был координационный совет примерно из 10 человек, среди которых сам Пономарев, и, например, будущий префект ЦАО, ныне уполномоченный по правам человека в Москве Александр Музыкантский. 

На митинги-то людей выводили весьма успешно – а вот, помогло ли МОИ выборы контролировать? "Тогда – поразительная история, — вспоминает Лев Пономарев. — Основная заслуга Горбачева, может быть, это как раз то, что он дал команду, и выборы были проведены очень демократично. Там практически нечего было наблюдать".

Об этом же – только с несколько большим скепсисом – напомнил корреспонденту "Росбалта" другой активный участник событий переломной эпохи, ныне директор Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Борис Кагарлицкий.

"Проблемы контроля за выборами как таковыми в советское время не существовало, — заметил политолог. — Поскольку практики фальсификации выборов тоже не было. В 1990 году мне говорили, что где-то были замечены или заподозрены какие-то случаи вброса. Но, во-первых, это все было на уровне слухов. Я не помню ни одного тогда случая, чтобы кандидаты от демократической общественности проиграли из-за фальсификаций. Система советская работала честно и открыто – возможно, потому, что еще не придумали, как ее можно использовать по-другому. Все эти методы контроля за выборами и управления результатом достигнуты уже в конце 1990-х и отработаны в 2000-е годы".

Сегодня ситуация совершенно иная. Как отметил Лев Пономарев, сейчас начинает складываться движение избирателей, возмущенных именно проведением выборов. В этом смысле, у него даже больше оснований взять себе то название. И методы общественного контроля за выборами известны – массовая подготовка наблюдателей и т.д.

Но есть и другое, естественное отличие нынешней эпохи от той: тогда еще не было ни политических партий, ни сколько-нибудь опытных политических лидеров, они только-только нарождались. Сегодня в поле новой, массовой и расплывчатой общественной структуры будут находиться как именно возмущенные избиратели ("неполитизированные граждане", по характеристике Льва Пономарева), так и бывалые оппозиционные политики с их партийным окружением, считающие себя заслуженными. И как они будут ладить друг с другом – вопрос достаточно непростой.

Среди первых проблем, например, наличие среди рассерженных избирателей большого числа людей с левыми взглядами, которые возражают против названия МОИ, так как им неприятны воспоминания о 1990-х годах. Но спор о названии – только начало.

Лев Пономарев и сам принадлежит к заслуженным оппозиционным политикам, но он как раз надеется, что все получится.   

Куда скептичнее смотрит на дело Борис Кагалрицкий. "Оппозиции нужно занять людей какой-то деятельностью, которая бы не имела никакого социального или классового содержания, — отметил он. – Значит, занять подготовкой к наблюдению за будущими выборами. Причем политически совершенно понятно, что установка дана на то, что эти выборы должны быть признаны нелегитимными. Они изначально не имеют того политического качества, которое делает их приемлемыми для внесистемной оппозиции: она в них не участвует. Выборы нелегитимны изначально (до того, как процесс запущен), поэтому, с моей точки зрения, контроль за результатом – это абсурд".

По вопросу о контроле за выборами в наши дни Кагарлицкий придерживается достаточно оригинальной точки зрения: по его сведениям, выборы сейчас фальсифицируются вовсе не на избирательных участках, а в процессе подмены протокола. "Контроль на участке не имеет никакого значения, — подчеркнул политолог. – Вбросы в декабре были связаны с полным бардаком в самой власти, с паникой, которая началась у начальства вечером 4 декабря. Этого не будет в марте: никто таких глупостей не будет повторять".

С осторожным оптимизмом оценил перспективы МОИ политолог Иван Преображенский.

"Сейчас речь идет о том, что у тех, кто выходил на митинги в Москве, политическая позиция весьма своеобразная, и у многих даже отсутствует, — напомнил он корреспонденту "Росбалта". — Речь идет именно о гражданском протесте: они требуют вернуть им гражданские права, не ставя конкретных политических целей. В этом смысле МОИ очень ценный вариант, который даст возможность этим людям объединиться без политических лидеров".

Здесь есть чувствительный момент. "Большинство тех, кто ходил на эти митинги, не поддерживают большую часть лидеров, которые на них выступали. Им эти лидеры не нужны, — подчеркнул Преображенский. — Для них требуется отдельное гражданское объединение. Это может быть в перспективе – когда к городским слоям, к интеллигенции подключится менее образованная часть общества. Тогда это могло бы принять форму той же "Солидарности" в Польше. Но пока этого не произошло, речь о том, чтобы дать возможность самоорганизоваться тем, кто ходил на митинги".

С еще более сдержанным оптимизмом по поводу деятельности возмущенных избирателей  высказался заместитель директора Центра политических технологий Алексей Макаркин. "На президентских выборах они будут, видимо, призывать голосовать за тех кандидатов, которые примут их идеи – ограничить полномочия будущего президента и его функции, провести новые парламентские выборы и т.д., — отметил политолог. — Но они не будут активно работать на Зюганова или на Прохорова  к которым относятся достаточно прохладно. Это будет инструмент наблюдения за президентскими выборами – и в качестве такого инструмента он может быть эффективен".

Остается добавить, что, как сообщил Лев Пономарев, вопрос о создании новой структуры будет рассматриваться в ближайший вторник на "заседании инициативной группы протестного движения".

Леонид Смирнов