Трамвай №12 для Абвера

Вьюжной февральской ночью 1943 года возле бывшей колонии дефективных детей, что находилась на второй линии курортного поселка Пуща-Водица, остановилась колонна крытых автомашин. Из них выскочили десятки энергичных людей, которые без суеты и лишних слов стали выгружать какие-то ящики, коробки, вьюки. На следующий день местные жители с удивлением увидели солдат в совершенно незнакомой им военной форме...

В этот поселок, находившийся тогда в 18 километрах от Киева, в соответствии с приказом разведуправления южной группировки вермахта срочно передислоцировалась из Харькова немецкая разведшкола.

Спецшкола заняла не только помещения бывшей детской колонии, но и пустовавших санаториев работников кино и транспорта. Территорию огородили высоким глухим забором, обтянув его несколькими рядами колючей проволоки. Допуск туда был строго-настрого воспрещен. И только по спешно проложенным в зону рельсам стал регулярно заезжать трамвай 12-го маршрута с замазанными краской окнами.

Чем же занимался этот немецкий разведорган в Пуще-Водице?

Лишь спустя год после его новоселья стали известны некоторые подробности о «жизни» спецшколы. Начальник управления НКГБ по Киевской области полковник Бондаренко докладывал вышестоящему начальству, что в результате ряда агентурно-оперативных и следственных мероприятий советским контрразведчикам удалось добыть материалы, вскрывающие деятельность пуще-водицкой разведшколы абвера. В докладной записке под грифом «Совершенно секретно» (она не так давно была опубликована в малотиражном научно-документальном издании «Київ у дні нацистської навали. За документами радянських спецслужб») полковник сообщал следующее.

Оказывается, киевская школа абвера готовила в Пуще-Водице квалифицированных агентов для работы в советском тылу.

Порядки в школе, по сведениям советского контрразведчика Бондаренко, были строгие. За ее пределы агенты могли выходить только строем, самовольные отлучки наказывались арестом. В целях конспирации агенты зимой носили форму солдат бельгийской армии, а летом - латышских стрелков. Кроме котлового довольствия каждый еще ежемесячно получал 700 рублей.

ЛЮБИТЕЛЬ АРТИСТОК

Кто же школил в Пуще-Водице будущих агентов абвера?

На этот вопрос полковник Бондаренко дает исчерпывающий ответ. Руководящий и преподавательский состав разведшколы состоял всего из шести человек. Возглавлял ее некий Франц Францевич, по званию якобы полковник немецкой армии, он же осуществлял связь между школой и штабами армий.

Так вот, этот Франц Францевич, судя по всему, был этаким сибаритом и большим эстетом. Имея в Пуще отдельный дом, он также содержал квартиру в Киеве, где «был в близких отношениях с бывшей артисткой оперного театра Валентиной Ищенко». Сия дама была той еще штучкой: числилась агентом немецкой разведки, а при отступлении бежала из Киева.

Полковник Бондаренко информирует, что начальником разведшколы был, цитирую, «немецкий капитан Михельсон (фамилия не точная) Карл Адольфович, лет 45, в совершенстве владеющий русским языком, проживал на территории школы». Любопытно, что советская контрразведка его фамилию так и не выяснила, зато ей стали известны интимные подробности личной жизни сего господина. Оказывается, домработницей у него была жительница Пущи-Водицы 27-летняя Иранда Никифорова. Тем не менее герр Михельсон, по совершенно секретным данным, «сожительствовал с некоей Зоей Васильевой, являющейся его уборщицей в период его пребывания в городе Полтава», где раньше находилась разведшкола.

А вот преподавателем по разведке и строевой части, как сообщают контрразведчики, был Александр Сударев, изменник Родины, 36 лет, бывший командир 655-го артполка Красной Армии, по званию майор. Он добровольно сдался в плен, затем окончил Варшавскую школу разведчиков. И опять в докладной пикантная подробность: Сударев, проживая на территории школы, «сожительствовал с Ирандой Вольдемаровной (арестована «Смершем») - уборщицей упоминавшегося Франца Францевича».

О других преподавателях сведения более скудные. Например, сообщается, что специалистом по топографии был Александр Александрович, 36 лет, якобы бывший начальник химслужбы одной из дивизий Красной Армии, по званию майор. И уж совсем по-телеграфному кратко: «преподавателями по радиоделу были немцы Ганс и Карл».

Помимо этого в химлаборатории школы работали: немец, унтер-офицер Карл Карлович, бывшие военнопленные Павел Кузнецов по званию младший лейтенант, и Константин Алмазов по званию сержант - оба из Красной Армии. Докладывая об этом, полковник Бондаренко признается: «Назначение химлаборатории и деятельность указанных лиц, работавших в ней, тщательно конспирировались, и нами пока не выявлены».

Среди обслуги школы были также восемь военнопленных и человек пять из местных граждан. Из этого контингента лиц, докладывает советский контрразведчик, установлен водитель специального трамвая, курсирующего между Киевом и поселком для нужд школы, Илья Тимофеевич Гайдук.

Чекист Бондаренко, сообщая о деятельности школы, нарисовал обобщенный портрет обучающихся в ней агентов: «Кадры в основном комплектовались антисоветскими элементами за счет дезертиров Красной Армии и изменников Родины, преимущественно из числа среднего и младшего командного состава». Причем методы вербовки агентуры, по его мнению, носили весьма упрощенный характер. К примеру, последний набор был произведен в лагере военнопленных на Холодной горе в Харькове. Там наспех отобрали несколько человек из числа командного состава, представили их офицеру немецкой разведки, после чего все они получили направление в школу, где и проводилась официальная вербовка.

ЛИПОВЫЕ АТТЕСТАТЫ

Как же в дальнейшем складывалась судьба выпускников пуще-водицкой разведшколы абвера?
Вышколенная агентура, по словам чекиста Бондаренко, забрасывалась в советский тыл группами, в состав которых обязательно входил агент-радист. По ночам их перевозили на трамвае №12 в Киев, потом на самолетах доставляли к заранее определенным местам и сбрасывали на парашютах. Всех обмундировывали в форму командно-офицерского состава Красной Армии. Агенты были отлично вооружены и на руках имели документы, обеспечивавшие им свободное передвижение по тылам.

Обычно каждый из них получал удостоверение личности, командировочное удостоверение, расчетные книжки, вещевые и продовольственные аттестаты, требования - литера для проезда по железным дорогам. Причем вся эта «липа» изготавливалась на настоящих бланках действующих советских документов.

Вопреки расхожим мифам о тщательном составлении и заучивании агентами биографий-легенд, в пуще-водицкой школе этому не придавали особого значения. Так как здесь учеба была поставлена на поток, то агентов учили, что в случае задержания они должны оперировать имеющимися у них документами и давать объяснения, в зависимости от обстоятельств, при которых произошел «прокол».

В своей докладной записке начальник управления НКГБ по Киевской области полковник Бондаренко привел такой любопытный пример. Уже после освобождения Киева был разоблачен и задержан один из пуще-водицких «школьников» 33-летний Василий Юдин. Это был уроженец Тулы, русский, бывший член ВКП(б), инженер-радист, который к моменту ареста занимал должность заместителя директора промкомбината Ленинского района столицы. Его «путь в шпионы» не отличался оригинальностью: в августе 1942 года Юдин, будучи начальником связи 5-й бригады 3-го воздушно-десантного корпуса Красной Армии, попал в немецкий плен и содержался в лагере военнопленных в Харькове. Там его завербовали и направили в ту самую разведшколу, которую в феврале 1943-го перебросили в Пущу-Водицу. Ему присвоили кличку «Сельницкий», причем, как выяснили чекисты, на вербовку он пошел «добровольно и совершенно сознательно». Во время допроса этот агент показал, что незадолго до выезда школы в Киев немцы забросили в тыл Красной Армии две группы шпионов общим числом 18 человек. Назвал он также пофамильно и по кличкам около 30 агентов и лиц, причастных к пуще-водицкой школе.

ЭКС-КОМСОМОЛКА САША

И еще один штрих. Чтобы активизировать розыск агентуры из числа выпускников разведшколы, киевские гэбисты отыскали и завербовали 22-летнюю Александру Моисеенко, которая до войны была членом ВЛКСМ и работала счетоводом в НКВД (надо же, какие перипетии судьбы). В 1943 году она, по сведениям чекистов, состояла «в близких отношениях с переводчиком разведшколы Николаем Мей-Нефф». Перед отъездом из Пущи сей господин подарил девушке свое фото и обещал установить с ней связь. Но что-то у них не сложилось.

Известно также, что в июле-августе 1943 года киевскую разведшколу абвера перебросили из Пущи-Водицы на остров Хортица, где она называлась уже «Вахткомманде». И затерялись ее следы где-то на кровавых дорогах войны. Имена же агентов абвера, в том числе - из бывших членов ВКП(б) и ВЛКСМ, стали достоянием пыльных архивов НКГБ. Вечное забвение - штука, пострашнее человеческого суда.