Напрасный страх русских денег

ИноСМИ

В последние несколько месяцев можно было наблюдать цепочку странных событий вокруг сделки по покупке голландской компанией Spyker шведского автомобильного концерна Saab.

За последние 8 лет Saab приносил только убытки своему владельцу General Motors, которые в сумме составили порядка 4 миллиардов долларов. Ситуация только ухудшалась в связи с экономическим кризисом. С января по октябрь 2009 года продажи Saab в Европе упали на 59% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, в то время как общее падение продаж на европейском автомобильном рынке составило всего 5%.

В условиях мирового финансового кризиса для General Motors политика продажи своих активов в Европе стала достаточно естественной. В то же время, для европейцев данная ситуация означала, что их рабочие места оказываются под угрозой. Тем не мене, шведское правительство несколько раз заявляло, что оно не намерено тратить средства налогоплательщиков на спасение такого знакового национального брэнда как Saab.

Что же могло произойти, если бы Saab не смог найти нового инвестора? Ответ один - банкротство, означавшее увольнение тысяч рабочих. Казалось бы, что еще могло разрешить ситуацию, если не хорошо продуманное и взвешенное предложение о покупке концерна со стороны Спайкера?

И вот именно в тот самый момент кто-то вспомнил о том, что 29,9% акций Спайкера принадлежат моей компании. Одновременно возникли невероятные обвинения в "экономических преступлениях", "отмывании денег" и прочие запугивающие истории о моем бизнесе. По непонятным причинам основной целью тех, кто должен был думать о спасении Saab, стало исключение из сделки "главного источника зла" - русского инвестора.

18 декабря сделка между General Motors и Spyker была приостановлена. Я был вынужден продать свою долю в Spyker, потому что в противном случае правительство Швеции угрожало наложить  вето на сделку, так как, по его мнению, я якобы связан с организованной преступностью. Что принципиально важно, так это то, что никто не предъявил никаких доказательств, мнение государственных чиновников опиралось исключительно на сплетни в газетах.

27 января сделка была заключена на новых условиях, без моего участия. Представители General Motors выразили свое удовлетворение в связи с тем, что русский инвестор вышел из сделки. В результате, однако, шведские налогоплательщики будут вынуждены стать ответственными по соглашению, так как их правительство выступило гарантом по кредиту в 400 миллионов долларов, выделенному Spyker Европейским инвестиционным банком.

Сейчас, когда дым рассеялся, мы можем со всей уверенностью сказать, что единственный фактор, который играл во всей этой истории главную роль, это национальность инвестора. Несколько месяцев назад аналогичный случай уже имел место, когда General Motors был уже практически готов продать еще один свой актив - Opel. Покупателем выступал консорциум, состоявший из австрийско-немецкой компании Magna и российского Сбербанка. Сделка была сорвана практически в последнюю минуту перед подписанием соглашения. Вы спросите, почему?  Догадаться нетрудно, поскольку невозможно представить, чтобы крупнейший государственный банк в России мог иметь какие-то проблемы с репутацией или надежностью.

Также не так давно еще один российский бизнесмен был вынужден заплатить штраф в 40 миллионов швейцарских франков в связи с тем, что швейцарские власти решили, что сделка по покупке Реновой компании Oerlikon якобы была заключена со "значительными нарушениями" существующих процедурных норм.  Слышали ли вы о чем-нибудь подобном в отношении инвесторов, не имеющих отношения к России?

Подобные случаи не имеют ничего общего с понятиями экономической свободы и открытости. Очевидно, что европейский бизнес отягощен серьезными предрассудками относительно инвесторов из России. Существует страх в отношении как самой России, так и усиления влияния российского бизнеса на международном рынке. Возможно для Европы пришло время проанализировать эту ситуацию более внимательно.

Вследствие собственных экономических интересов США препятствуют участию России в предприятиях с использование современных технологий. Однако существуют ли на самом деле предпосылки для конкурентной борьбы в той же автомобильной отрасли? Я в этом серьезно сомневаюсь. Навряд ли кто-нибудь слышал о повышенном спросе на российские машины в Европе. Всем известно, что российской автомобильной промышленности понадобится не одно десятилетие, чтобы стать конкурентоспособной; некоторые эксперты считают, что этого вообще никогда не произойдет.

Таким образом, вполне вероятно, что за всем этим стоит политика. Но должен ли думать о политике американский акционер? Должны ли интересы простого шведского рабочего приноситься в жертву мировой политике? 2400 рабочих завода Opel, который должен быть закрыт в Антверпене, уже узнали на своем горьком опыте, что происходит, когда политика вмешивается в дела бизнеса.

Интересы США и Европы очевидным образом не совпадают, когда речь заходит о привлечении инвестиций в период кризиса. Европейская экономика нуждается в капитале из стран с более высокими темпами экономического роста, таких как Китай, Индия, Бразилия, Россия. Возможно они смогут выйти из кризиса быстрее, чем США и, следовательно, займут более выгодные позиции в пост-кризисной мировой экономике.

Было бы просто неразумно создавать ситуацию, когда европейские компании станут непривлекательными для российских инвесторов, ибо они навряд ли захотят рисковать быть оклеветанными и играть по унизительным для них правилам.

Вероятно следует относиться к российскому бизнесу более справедливо. Вероятно пришло время оставить в прошлом национальные предрассудки. В противном случае, европейские страны и их брэнды станут жертвой собственной недальновидности, поскольку российский капитал найдет другие, более прогрессивные рынки.

Владимир Антонов, "The New York Times", США