Ещё больше членов НАТО - ещё больше неопределённости

ИноСМИ

Двадцать лет назад рухнули авторитарные режимы Центральной и Восточной Европы. Сейчас, когда заново переживаются события тех лет, акцент совершенно справедливо делается на радости от новых свобод, полученных жителями этих стран: свободы слова, свободы перемещений, свободы политического волеизъявления и свободы выбора союзников и будущего для своих стран. И всё же у событий 1989 года есть и другие аспекты, сказывающиеся и по сей день, - главным образом это вопрос о причинах и о правомерности последовавшего за ними расширения НАТО на территорию бывшей Восточной Германии и бывших стран Организации Варшавского договора. Если США примут во внимание существование и этих аспектов, это может серьёзно изменить российско-американские отношения в лучшую сторону.

Москва с давних пор настаивает на том, что Советский Союз позволил Германии объединиться исключительно в обмен на обещание Вашингтона не позволять вступать в трансатлантический альянс новым членам. Бывшие советники президентов Джорджа Буша-старшего (George H. W. Bush), Билла Клинтона (Bill Clinton) и Джорджа Буша-младшего (George W. Bush), невзирая на разницу в партийных установках, единодушно отмахивались от претензий России. При Клинтоне в госдепартаменте был составлен документ для внутреннего пользования, согласно которому юридических препятствий к расширению НАТО, восходящих ко временам объединения Германии, никогда не существовало.

С тех пор, однако, появилась возможность восстановить ход событий по свидетельствам из первых рук. Бывшим канцлером Германии Гельмутом Колем (Helmut Kohl) были опубликованы рабочие документы его администрации, и по примеру Коля многие аналогичные документы опубликовал и бывший советский лидер Михаил Горбачёв. Ряд других лидеров и институтов по случаю приближаюшегося двадцатилетия падения стены также рассекретили многие архивы; среди прочих, это было сделано администрацией президентской библиотеки Джорджа Буша-старшего, государственным секретарём Джеймсом Бейкером (James Baker), министерством иностранных дел Германии, а также министерством иностранных дел и дел Содружества Великобритании.

Сложностей и поворотов сюжета там было немало, но в общем и целом события, как мы понимаем их теперь, складывались следующим образом. Поворотной точкой стал февраль 1990 года. Стало ясно, что сложившийся в Европе в ходе "холодной войны" порядок уже развалился. Необходимо было срочно создать какой-то новый порядок. Бонн и Вашингтон пришли к согласию относительно того, что краеугольным камнем этого нового порядка должно стать скорейшее объединение Германии.

Также обе страны хотели бы предотвратить сценарии, которые могли стать альтернативой продолжению гегемонии НАТО и которые предлагал, в частности, Горбачёв, пытавшийся выстроить общеевропейские институты от Атлантики до Урала, а также бывшие диссиденты из стран Варшавского договора, ставшие главами государств и стремившиеся сделать Центральную и Восточную Европу демилитаризированной территорией, которая послужила бы "нейтральной зоной", своего рода "мостом" между Востоком и Западом. Реализация подобных планов стала бы причиной сокращения влияния США в Европе, тогда как сохранение за трансатлантическим альянсом ведущей роли позволило бы это влияние сохранить.

Главным препятствием, конечно, был тогда Советский Союз. Несмотря на экономические трудности, Советы держали в Восточной Германии военный контингент численностью в триста восемьдесят тысяч человек и обладали законным правом на оккупацию, оговоренным в условиях безоговорочной капитуляции Германии в 1945 году. Бонн и Вашингтон хотели, чтобы Москва вывела войска и отказалась от своих претензий, в то же время не требуя ответных уступок в виде вывода войск НАТО.

Чего Горбачёв мог потребовать взамен? Чтобы узнать это, Бейкер и Коль побывали в Москве по отдельности, с разницей в один день. 9 февраля 1990 года Бейкер задал Горбачёву следующий вопрос:

"Что бы Вы предпочли - чтобы объединённая Германия не входила в состав НАТО, была независимой и на её территории не было американских военных, или чтобы она была связана с НАТО с гарантиями, что альянс не сдвинется в восточном направлении ни на один дюйм?".

По свидетельству Бейкера, Горбачёв ответил, что "никакое расширение зоны НАТО не приемлемо". Встреча их закончилась без заключения каких-либо окончательных соглашений. Бейкер, однако, оставил в Москве секретное сообщение для Коля; в нём излагались слова, сказанные им в беседе с Горбачёвым.

Во время пребывания Бейкера в Москве, однако, члены Совета национальной безопасности в Вашингтоне волновались из-за озвученных им комментариев о нерасширении НАТО на восток. Пытаясь исправить вред, который, по их мнению, причинил Бейкер, они составили текст, который в тот же день президент Буш направил Колю письмом.

Письмо президента было написано языком, значительно (хотя, на первый взгляд, и не очень заметно) отличавшимся от выражений, использованных госсекретарём. Вместо обязательств касательно границ НАТО Буш предложил придать территории Восточной Германии "особый военный статус" в рамках альянса. В чём конкретно заключался бы этот статус - предлагалось обсудить позднее, но вокруг чего строилась концепция, было вполне ясно: НАТО будет расширяться, а бывшая территория Восточной Германии получит особый статус.

Конечно, разница между президентом и подчинённым ему госсекретарём ясна даже главе иностранного государства, даже если он находится за полмира от него, а Колю и не нужно было вглядываться в такую даль - достаточно было вчитаться в разницу формулировок Буша и Бейкера. Итак, чьей же риторикой воспользовался Коль в переговорах с Горбачёвым 10 февраля - президента или госсекретаря?

Коль решил повторять за Бейкером, а не за Бушем. Как и Бейкер, канцлер заверил Горбачёва, что, "естественно, НАТО не сможет расширять свою территорию" за счёт Восточной Германии. В имеющихся документах не отражено использование Колем формулировки Буша ("особый военный статус"), срочно переданной ему Советом национальной безопасности. Министр иностранных дел в кабинете Коля Ганс-Дитрих Геншер (Hans-Dietrich Genscher), также участвовавший в визите, заверил своего советского коллегу Эдуарда Шеварднадзе, что "для нас это нерушимо: НАТО не будет расширяться на восток".

Ключевым моментом стало то, что встреча Горбачёва с Колем, в отличие от состоявшихся накануне переговоров с Бейкером, увенчалась заключением сделки. Выслушав Коля, Горбачёв согласился на объединение Германии. Коль и его помощники немедленно созвали пресс-конференцию, на которой во всеуслышание объявили об этой крупной уступке, после чего отправились на родину, где занялись объединением Германий в единую валютно-экономическую систему.

Горбачёв, таким образом, фактически заключил джентльменское соглашение, упустив из виду несколько серьёзных подвохов, а потом никак не смог исправить положение. Во-первых, Коль говорил от лица Западной Германии, а не от лица США и даже не от лица НАТО в целом. Во-вторых, никаких письменных гарантий от трансатлантического альянса Горбачёв тоже не получил. В-третих, когда Коль и Буш договорились предоставить Восточной Германии особый военный статус, вместо того, чтобы пообещать, что НАТО не будет расширяться, Горбачёв не подверг Коля публичной критике. Наконец, Горбачёв не понял поступавших с Запада едва заметных сигналов о том, что дискурс о будущем НАТО уже подразумевает включение в состав альянса и стран Восточной Европы тоже. Впоследствии Горбачёв говорил Колю, что чувствовал себя так, как будто угодил в ловушку.

Так что же, было ли на заре посткоммунистической эры со стороны США предательство России? Если отвечать коротко, то нет. На переговорах по объединению Германии не было подписано никаких имеющих юридическую силу соглагений. Собственно говоря, в сентябре 1990 года Горбачёв подписал документы, позволявшие НАТО принять в свои ряды Восточную Германию в обмен на предоставление Бонном финансовой помощи Москве. Впрочем, если не ограничиваться кратким ответом, то имели место неоднозначные сигналы и двусмысленности в ходе дипломатического диалога.

Признав, что жалобы России являются в некоторой степени обоснованными, администрация Обамы могла бы укрепить наши отношения с Москвой. Учитывая, что расширение НАТО уже состоялось, а дальнейшее расширение застопорилось, от подобного признания мы ничего не потеряем, зато многое приобретём. Разумеется, Западу будет несравнимо легче справляться со всеми проблемами - от атомного проекта Ирана до поставок энергоносителей в Европу предстоящей зимой, - если мы сможем заручиться сотрудничеством России. И если в праздновании событий двадцатилетней давности найдётся место не только радости, но и честности, сотрудничество это станет намного более реальной перспективой.

Мэри Элиз Саротт, "The New York Times", США