Как два грузина пошли воевать, да так и не дошли

Георгий Монасалидзе и Нико Харадзе искали линию фронта, распевая грузинские патриотические песни, и мечтая о героических подвигах. Кончилось тем, что они оказались в плену - и им пришлось разбирать обломки, оставленные войной.

Двое молодых ребят, не имевших никакой военной подготовки - им ни разу не приходилось даже стрелять в тире - покинули свои дома в Тбилиси через считанные часы после того, как Грузия начала наступление на Южную Осетию. Охваченные энтузиазмом, они были уверены, что грузинские солдаты на фронте с радостью примут их как товарищей по оружию.

Впрочем, война для них закончилась, даже не успев начаться. Когда южноосетинские солдаты задержали их через сутки после начала военных действий, парни по-прежнему были безоружны: они брели в темноте, пытаясь добраться до Цхинвали, столицы Южной Осетии. Ни одного грузинского солдата они так и не встретили.

'Так, - рассказывает Монасалидзе, - начались наши приключения'.

По своей импульсивности решение двух парней отправиться на войну было сродни действиям самого их молодого государства, очертя голову ринувшегося в бой, имея плохо подготовленную армию.

Этот неравный конфликт начался менее четырех недель назад с массированного обстрела Цхинвали грузинской артиллерией. Закончился же он бесславно для Грузии: российские ВВС и наземные части гнали по стране грузинских солдат, отступавших в такой спешке, что они даже не подобрали своих убитых.

Даже после того, как российские войска взяли под контроль немалую часть территории его страны, грузинский президент Михаил Саакашвили клялся и божился, что восстановит ее военный потенциал. Мало того: он говорил о возможности нового удара для овладения сепаратистскими анклавами - Южной Осетией и Абхазией.

Похоже, такая же бравада двигала двадцатидвухлетним Монасалидзе и девятнадцатилетним Харадзе, когда они начинали свой донкихотский 'поход на Цхинвали'.

'Это моя родина, - заявил вчера Харадзе; он нисколько не раскаивался в своем желании пойти на войну. - Я грузин, и мои друзья сражались на фронте'. Он отвечал на вопросы журналиста по-грузински, а его мать переводила на русский - язык, которого он, в отличие от многих грузин старшего поколения, не знает.

Как сообщила New York Times 12 августа, к ужасу своих родителей двое молодых людей отправились на фронт, одушевленные традицией мужчин-воинов, испокон веку живущей в грузинской национальной мифологии. Последней весточкой от сыновей стал телефонный звонок Харадзе вечером 8 августа.

Через несколько часов они уже были в плену. Двое друзей добрались до Цхинвали примерно в час ночи 9 августа: они пели патриотические песни, чтобы в темноте случайно не попасть под пули грузинских солдат, которые, по их расчетам, должны были быть повсюду. 'Мы думали: когда попадем на фронт, им волей-неволей придется дать нам оружие', - вспоминал Монасалидзе, одну за одной куря 'Лаки страйк' в гостиной тбилисского дома родителей Харадзе.

Своих они так и не встретили, но привлекли внимание группы южноосетинских солдат. 'Они спросили, что нам здесь нужно, - рассказывает Монасалидзе. - Я ответил: я грузин, это моя земля, и нам нужен Цхинвали'.

Этого говорить явно не следовало. Их затолкали в машину, отвезли в цхинвальское отделение милиции, и бросили в камеру. Вскоре Монасалидзе и Харадзе уже отправились на работу - их заставили расчищать улицы разрушенной столице. Остальное время они проводили в страшной духоте камеры, где кроме них был еще 21 задержанный.

В ходе конфликта пострадали очень многие мирные жители - как грузины, так и осетины. В ходе первого грузинского артобстрела в Цхинвали погибло, возможно, до 100 человек; тысячи людей остались без крова. По словам грузинских властей, во время конфликта войска Южной Осетии захватили и арестовали 176 гражданских - в том числе стариков и женщин.

Считается, что южноосетинские ополченцы разграбили и сожгли несколько грузинских сел на территории Южной Осетии. До сих пор неясно, однако, для чего задерживали мирных жителей-грузин. Подобно Монасалидзе и Харадзе, других пленных тоже отправляли на работы - расчищать улицы от обломков, ремонтировать поврежденные снарядами дома. По некоторым сообщениям, задержанным гражданским пришлось также хоронить убитых в ходе боевых действий.

По словам Монасалидзе и Харадзе, эта тяжкая обязанность на их долю не выпала. Однако, рассказывают друзья, их, здоровых молодых мужчин, уроженцев Тбилиси, заподозрили в том, что они - грузинские резервисты, и подвергали особым издевательствам. А то, что Харадзе не знал русского - охранники разговаривали с грузинами-заключенными только на этом языке - создавало для него дополнительные проблемы.

Друзья рассказывают, что их регулярно били - кулаками, ногами, прикладами. Харадзе показал раны на руках - по его словам, их оставили горящие сигареты. Несколько раз их заставляли вставать на колени - как будто собирались расстрелять. 'Мне 22, а чувствую я себя как семидесятилетний дед', - говорит Монасалидзе.

В Южной Осетии они старались держаться вместе и помогать друг другу. Монасалидзе - он говорит на ломаном русском - выступал в роли переводчика для своего друга во время допросов. По их рассказам, был в их истории один ужасный момент, когда обоим приставили к голове пистолет, и каждый умолял: убейте меня, пощадите друга.

Хотя тюремщики обращались с ними плохо, один человек, по фамилии Минзаев, проявлял к друзьям сочувствие: Монасалидзе и Харадзе считают, что он - офицер российской Федеральной службы безопасности. Минзаев подкармливал их и угощал сигаретами.

После 19 дней в плену обоих - вместе с 85 другими задержанными - в прошлую среду обменяли на 13 осетин, удерживавшихся грузинами. Вечером того же дня освобожденных грузин на четырех автобусах доставили в Тбилиси, где их радостно встречала толпа родных и друзей - многие в слезах.

'Мои страдания закончились, но кто знает, что будет с Грузией - говорит мать Нико, Хатуна Харадзе. - Конечно, я патриотка, и хочу, чтобы мой сын защищал родину, но это была бессмысленная война'.

Сами молодые люди уверяют: если нужно, они снова пойдут сражаться, но в следующий раз надеются подготовиться получше. И кстати, Харадзе теперь решил выучить русский.