Октябрь 1917: за кого воевали деды политиков

Сегодня

102-летний очевидец Гражданской войны рассказал о буднях петлюровцев, еврейских и армянских погромах, а Табачник и Терехин — о своих белогвардейских предках.
 
В воскресенье — 93-я годовщина Октябрьской революции. Верховная Рада на днях отказалась вновь утвердить 7 ноября праздничным днем (вопрос ставился на голосование по инициативе коммунистов). Однако это ни в коем случае не приуменьшает значимость как революции, так и тех событий, в частности, Гражданской войны. «Сегодня» разыскала 102-летнего жителя Киева Кельмана Абрамовича Райциса, который, будучи очевидцем той эпохи и живя со своей семьей в Кременчуге и Баку, поделился с нами воспоминаниями.

ТОЛЬКО ДЛЯ УКРАИНЦЕВ. В Кременчуге родители Райциса нанимали 7-комнатную квартиру. «Семья у нас была большая — десять человек: родители и восемь детей. Отец работал в частной типографии коммерческим директором. Начинал обычным печатником, но был способным и благодаря своему таланту продвинулся по службе. Стал купцом первой гильдии. Ему было разрешено жить в Петербурге и ездить за границу принимать заказы. Мать — домашняя хозяйка. Старший брат трудился бухгалтером на мельнице, средний, Израиль, сначала служил в царской армии, но во время Гражданской войны стал красноармейцем. В 1937 году ему в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца даже вручили золотую медаль «20 лет РККА». Третий брат, Иосиф, при советской власти служил в Харьковской ГубЧК (тогда в этом городе, а не в Киеве была столица Украины. — Прим. Ред.). Для него Феликс Дзержинский был бог и царь.

Хорошо Кельман Абрамович запомнил пребывание в Кременчуге петлюровцев. Тогда на городском стадионе повесили табличку: «Вход только для украинцев». Мало того, начальство делало предупреждение: если неукраинец туда войдет, то администрация не несет ответственности за его здоровье.

«У Петлюры, помню, была не армия, а сплошные бандиты. У них действовало такое правило: когда они занимали город, то первые трое суток грабили, насиловали девушек, забирали золото и другие ценные вещи. Увидели на ком-то хорошее пальто, говорили: «Снимай». Рекрутировали местных мужчин, чтобы те им указывали, кто в городе богатый. Узнав, шли к ним. Нас же спасло от грабежа только то, что петлюровцы устроили в нашем доме свой штаб. Из семи комнат они заняли четыре, а мы теснились в трех. В одной из них, кстати, у петлюровцев хранились документы. Начальником штаба был армянин Балбачан (за заговор против Петлюры он был расстрелян летом 1919 года. — Прим. Ред.)», — вспоминает Райцис.

ПОВЕСИЛИ БРАТА. После вселения петлюровцев однажды к Райцисам вбежала соседка и в сильном волнении сообщила, что солдаты только что повесили одного из его братьев! Сестра побежала к Балбачану и стала его стыдить: «Вы же живете у нас, а ваши бандиты повесили моего родного брата». Он: «Где?». «Рядом с домом». Брат, когда его вешали, успел захватить двумя пальцами петлю и стал ее оттягивать. Балбачан подошел и саблей отрезал веревку, чем спас жизнь повешенного.

СВАДЬБА. Как-то в дом к Райцисам петлюровцы занесли большой ящик с сосисками и мешок картошки. В то голодное время это было очень необычно. Они приказали матери Кельмана Абрамовича все это сварить. «Балбачан собирался жениться на украинской девушке, крестьянке. Она была такая интересная, солидная, красивая. В ушах у нее были серьги, деревенские, в виде серпа. А у моей матери серьги были золотые и в каждой из них маленький бриллиантик. Балбачан подошел к маме и попросил: «Мамаша, одолжите для моей невесты ваши серьги на несколько дней». Мать дала. Не дала бы — было бы, как в городе. Тем женщинам, кто не давал серьги, их вырывали вместе с мясом».

На свадьбе у Балбачана гуляло человек двадцать. Во дворе стояли верховые лошади и карета. В дом ведрами таскали самогон. «Петлюровцы допились до того, что поснимали свои кителя, рубашки, брюки, выбежали из дома и стали кувыркаться в снегу».

В то время брат Кельмана Райциса — Израиль — служил в частях особого назначения (ЧОН). Он, когда пришли петлюровцы, скрывался на чердаке у родителей. Брат попросил Кельмана выкрасть документы, которые лежали на столе, пока петлюровцы пьяные кувыркались в сугробах. Мальчик свернул скатерть, на которой лежали бумаги, и унес ее на чердак. Когда Балбачан вернулся в дом, то не обратил на пропажу внимания. Только на второй день, когда уже все немного протрезвели, он спросил у матери: «Мамаша, кто-то приходил к вам?». «Да, приходил кто-то в вашей форме, побыл в комнате, а оттуда вышел с узлом». Что сделал с документами Израиль, Кельман не знает. Райцис возмущен тем, что в Киеве появилась улица Петлюры. «Если бы я на 20 лет был моложе, то я бы взял палку и ею бы Ющенко побил!».

Сторонники же Петлюры отрицают его причастность к еврейским погромам, уверяя, что, мол, это была отсебятина отморозков, действовавших без ведома их атамана. 

АРМЯНСКИЕ ПОГРОМЫ И СТРЕЛЬБА ПО ЛУНЕ

В Гражданскую после Кременчуга Райцисы поехали в Баку к близким родственникам. Муж сестры мамы Кельвина Абрамовича — Лукин— был управляющим фирмы «Нобель», занимавшейся добычей нефти в этом городе. Он считал, что Райцисы должны жить вместе с его семьей. Вот он их и вызвал в Баку. По приезде – пока шел ремонт в нанятой для них квартире – семья Райцисов жила в гостинице.

МЕСТЬ ЛУНЕ. В Баку в те времена было свободное ношение оружия. Например, мальчишке могло быть 15 лет, а у него уже на боку висел маузер. «Однажды, вдруг слышим, стрельба началась, — вспоминает Кельман Абрамович. — А в это время дежурный по гостинице, где мы жили, ходил и угощал нас вином. Мы у него спрашиваем: «Это что, война?» — «Какая война?» — «А почему стреляют?» — «Да это стреляют в луну» — «Почему?» — Он: «Потому что… Она над нами смеется». Мы выглянули в окно, а там месяц. Действительно, луна смеется».

ШИИТЫ. В Баку Кельману Абрамовичу довелось понаблюдать и за необычной для него, мальчишки с Украины, жизнью бакинских мусульман. В Баку тогда жило несколько национальностей: армяне, русские, евреи, но яркостью своей религиозной жизни отличались именно азербайджанцы. В силу того, что они были не суннитами, а шиитами, то ежегодно отмечали Шахсей-вахсей, день поминовения убитого около иракского города Кербелла имама Хусейна. Причем многие из шиитов самоистязают себя в этот день до крови. Они таким образом как бы идентифицируют себя с имамом. «Все собирались в поход к мечети: мулла на верблюде, свита на осликах. Мужчины отдельно, женщины в паранджах отдельно. Мужчины надевали на голое тело халаты, в которых были четыре вырезки: две на груди и две на лопатках. В руках у них ручка, к ней привязано 12 цепей. Когда мулла кричал: «Шахсей», то все били себя в одну грудь, когда: «Вахсей», то — в другую. Били до тех пор, пока не появлялась кровь. После этого плевали на кусочки газеты и прикладывали к ранам. Потом переходили на лопатки».

АРМЯНСКИЕ ПОГРОМЫ. Маленький Кельман стал в Баку свидетелем и армянского погрома. Резали армян в основном азербайджанские татары. Ни евреев, ни русских не трогали. Они отмечали крестиком на дверях дома армян. А ночью всех вырезали. «Мимо нашего окна в гостинице каждый день провозили арбы, в которые были сложены трупы армян. Их везли куда-то на свалку». Армяне во время погрома прятали у родителей Кельмана Абрамовича свое золото. «В основном это были пояса с золотыми пятачками, «патроны» для черкесок у них также были золотые».

ГОЛОД И ВОЗВРАЩЕНИЕ. «Когда Баку был оккупирован англичанами, наступил голод. Мы шесть месяцев не видели куска хлеба, питались осетриной, орехами и каштанами. Получали 2,5 кварты (литр воды) на человека в день. В итоге семья Райцисов и семья дяди посчитала, что в Баку ей уже делать нечего, поэтому решили возвратиться — первые в Кременчуг, вторые — в Питер. Поехали в Астрахань на подводах. «А дядя был большим любителем старинного оружия, собирал кинжалы и сабли, которые и вез с собой. Дядю и моего старшего брата на демаркационной линии задержали. Спрашивают: «Это вы что, большевикам оружие везете?». Но во время допроса им попался, видимо, толковый человек. Он понял, что это за оружие и отпустил их, правда, взял в подарок дорогой кинжал».

ТАБАЧНИК: БОЛЬШЕВИКИ С ДЕНИКИНЦАМИ

Интересно, как Гражданская война отразилась на судьбах предков и родственников министра образования Дмитрия Табачника — одни в ту эпоху стали красными, другие — белыми.

Так, его дедушка Исер Табачник ушел в Красную армию бороться за Власть Советов и сделал там «карьеру», похожую на ту, что сделал Аркадий Гайдар, когда в 16 лет был назначен командовать полком. Он родился в 1903 году в селе Струтинки Липовецкого уезда Подольской губернии (сейчас Винницкая область) в семье бедного еврея-ремесленника. Дед глубоко проникся идеями революции и летом 1920 года вступил добровольцем в отряд ЧОН (частей особого назначения), действовавший под Винницей. В сентябре погибает командир отряда и вместо него назначается 17-летний Табачник. Несколько месяцев он во главе отряда гоняется за бандами, терроризировавшими местных крестьян, и за успешное уничтожение двух крупных отрядов удостаивается благодарности ВУЦИК и именного маузера (отобранного НКВД в 1937 году после ареста). Кстати, даже этот арест (в заключении он провел несколько месяцев) не отвратил деда от коммунистических идей, в величии которых он всегда был убежден.

А вот прабабушка Табачника, Наталья Францевна Глебова — столбовая русская дворянка, революцию так и не приняла. И всегда маленькому Диме рассказывала, как было в России хорошо до революции и как плохо после. Табачник потом вспоминал, что это вызывало большое напряжение у ее внучки, мамы Дмитрия Владимировича. Она говорила: «Бабушка, не рассказывайте ребенку... Он с этим пойдет во двор, и вы знаете, чем это может закончиться».

Глебовы — известный российский род, который был в родстве с самой царской династией Романовых. Сама же Наталья Францевна окончила до Первой мировой войны Киевский институт благородных девиц «с шифром» (металлический вензель царствующей императрицы, вручавшийся на выпуске лучшим институткам, — носился на левом плече на банте из белой в цветную полоску ленты), и как лучшая выпускница была представлена императрице Александре Федоровне. Она свободно владела несколькими иностранными языками (а также латынью и греческим) и будущему министру образования вместо сказок читала на ночь «Илиаду» и «Одиссею».

Так вышло, что отпрыски Табачников и Глебовых в советское время породнились. И вот однажды Исер Табачник позвал Наталию Глебову отметить 7 ноября, на что услышал от последней презрительное: «Ваш переворот — вот и отмечайте».

БЕЛОГВАРДЕЙСКИЕ РОДСТВЕННИКИ

Родной брат прабабушки Табачника ушел в Гражданскую к белогвардейцам. Наталья Глебова, не испугавшись последствий, разыскала его в 1960-е годы аж в Югославии. А вот дядя Натальи Францевны, генерал-майор Запольский, служил в деникинских Вооруженных силах Юге России и застрелился весной 1920 года во время Новороссийской катастрофы, когда значительная часть армии была брошена командованием.

ТЕРЕХИНА РАССТРЕЛЯЛИ

Октябрьская революция трагически отразилась на судьбах прадедов депутата-бютовца Сергея Терехина: чекистские расстрелы в Гражданскую, раскулачивание, ссылка, бегство от большевиков.

«Один мой прадед Кирилл Корнейчук был старовером из Киевской губернии. Он и моя прабабушка Устинья родили семерых детей. Прадед был раскулачен в 20-х, а в 1936-м был арестован и вместе с семьей сослан в Сибирь. К счастью, им удалось сбежать из «теплушки» недалеко от Полтавы. После, подделав документы на проживание, они обосновались на Сырце в Киеве. Построили дом и разбили яблоневый сад. С него и жили. В честь своего прадеда я назвал сына Кириллом.

Другой мой прадед — Сергей Терехин, дворянин, служил при Николае ІІ в Петербурге. Он и жена Екатерина скоропостижно умерли в начале 30-х годов. На фотографии 1909 года вы видите девочку — это старшая сестра моего деда — Клавдия. После смерти родителей она выходила деда и фактически заменила ему мать. Мой дед умер рано — сказались военные ранения, а моя бабушка неохотно рассказывала о семье своего мужа. Однако как-то проговорилась — прадед и его жена были расстреляны чекистами. Сами понимаете, в честь кого меня назвали.

Третий мой прадед — Тимофей Карцев. Он был родом из Калуги. Уникальный человек — дожил до 113 лет и умер странно — оттого, что при вырубке леса на него свалилась сосна. Ирония судьбы в том, что его сын, мой дед Петр, в 18 лет стал работником ЧК, получил орден из рук Буденного, а после сбежал оттуда, насмотревшись, как дословно он говорил, «на мозги, размазанные по стенам». Такое не забылось — в результате дед на многие годы попал в уральские лагеря и был выпущен только после смерти Сталина». 

НАЧАЛ КОМИССАРОМ, ЗАКОНЧИЛ ССЫЛКОЙ

В Киеве живет правнук Подольского губернского комиссара Центральной Рады Григория Степуры — известный журналист Алексей Степура, который и рассказал «Сегодня» об интересных моментах времен Гражданской войны из биографии своего прадеда.

Григорий Калистратович родился в селе Жванец под Каменец-Подольским. В грузинском городе Кутаиси он окончил духовную семинарию. Существует семейное предание, что прадед, уже будучи в ссылке в Узбекистане перед самой Великой Отечественной войной, писал Сталину письма с просьбой облегчить свою участь. При этом ссылался на свое с ним знакомство, которое они свели в семинарскую молодость. Правда это или нет, но ему это возможное знакомство помогло мало — он умер от тифа в каракалпакских степях.

Довелось Григорию Калистратовичу поучиться и на юридическом факультете Варшавского университета. В те же годы он становится участником украинского национального движения. «После Февральской революции крестьяне, к сожалению, восприняли долгожданную свободу как вообще безвластие. И это привело к таким негативным последствиям, как массовое непослушание, захват земель у помещиков и арендаторов, грабежи и поджог имений. Прадед же, став во главе милиции Каменецкого повета, начал бороться с этими негативными последствиями Февраля», — рассказывает Алексей Степура.

В конце концов, в декабре 1917 года киевские власти утверждают Григория Степуру губернским комиссаром Подольской губернии, которая включала всю современную Хмельницкую область и значительную часть Винницкой. Она начинает украинизацию в государственных учреждениях и меняет в них царские портреты на портреты Шевченко, Кулиша и других видных персон украинской истории. Когда в крае начались еврейские погромы, он выступил резко против них. Создал из 200 казаков первый Подольский конный курень имени Янка Кармалюка. Однако в январе 1918 года большевистские части, вошедшие в Каменец, сместили Степуру, но арестовать его не смогли. Только после наступления австро-венгерских частей в феврале прадед смог вернуться в город. Довелось ему побыть губернским комиссаром на Слобожанщине, но после переворота гетмана Скоропадского он снова возвратился на Подолию. Степура поддержал Симона Петлюру и снова стал губернским комиссаром. После служил в Киеве в петлюровском МВД. После поражения УНР эмигрирует в Польшу, где жил в городе Луцке. После прихода в 1939 году «первых Советов» его арестовывает НКВД и высылает в Узбекистан (Каракалпакию), где тот умирает в 1944 году.


Александр Чаленко