Украина и Россия: проблемы сближения и отталкивания

 

Выступление академика Юрия Пахомова на международной конференции «Россия-Украина: гуманитарные и экономические основы стратегического партнерства. Шаги к модернизационному альянсу?» вызвало буквально шквал откликов в украинских СМИ. Причем, как правило, отклики были диаметрально противоположны: одни просто захлебывались от восторга, превознося хвалу академику за то, что наконец-то назвал вещи своими именами, другие, напротив, предавали его имя анафеме – за «отсутствие патриотизма», «антигосударственную позицию» и т. д. Такая полярность в высказываниях свидетельствует, по крайне мере, об одном: тезисы, высказанные в Москве Юрием Пахомовым, никого не оставили равнодушным.

Показательно, что в своих взглядах Юрий Пахомов последователен и непримирим — не взирая на то неприятие, которое его точка зрения зачастую вызывает в украинском истеблишменте. На состоявшемся 10 августа ІХ заседании Украинско-Российского форума "Вторая волна мирового кризиса и перспективы украино-российских экономических отношений" он вновь повторил те же тезисы, что и на московской конференции: о генетической негативации украинцев к государству, о большей эффективности внешнего управления в Украине, об экономической выгоде сотрудничества с Россией и т. д. Даже премьер Николай Азаров вынужден был вступить в полемику с непокорным академиком.

О том, что значит для Украины будущее с Россией, и без России, о проблемности политики евроинтеграции и о многом другом академик Юрий Пахомов рассказал в эксклюзивном интервью «Новостям-N».

– Юрий Николаевич, ваше выступление на конференции в Москве 2 июня 2001 года вызвало настоящий взрыв эмоций в украинских СМИ. Причем точки зрения были диаметрально противоположными: одни превозносили Вас за то, что сказали правду, другие за то же самое - предавали анафеме. Звучали даже призывы «призвать Пахомова к ответу...». Может, не стоило дразнить гусей? В чем была необходимость в высказывании столь радикальной позиции именно сейчас?

– Сам выбор времени для проведения конференции говорит о многом. Украина сейчас стоит на пороге важных, я бы сказал, судьбоносных для себя решений. Время разговоров прошло. Может быть, впервые за все годы независимости Украина вышла на тот перекресток, когда нужно решить, с кем быть. Встает вопрос не лавирования, а жесткого определения: или – или.

Но о жесткости позже; сначала об упомянутых Вами «днях ненависти». Представляется, что нынешние сторонники идеологической проработки не в то время родились. Им надо было прожить жизнь в сталинские времена – вот там для них открылся бы простор. А в нынешней ситуации тем, кто называют себя «свідомими», приходится ограничиваться требованием снять меня с работы.

Правда, чтобы выглядеть убедительно, борцам за идейность пришлось прибегнуть к известному приему, согласно которому «лучшие сорта лжи делаются из полуправды». Так, тезис о том, что в советские времена даже внешнее управление было эффективным, был перевран в желание «подогнать» Украину под внешнее управление. А слова «о не вполне сформированном государстве» были злонамеренно переиначены в тезис о ненужности государства.

Подытоживая, я хочу задать вопрос в отношении патриотизма. Выходит, то, что я привлек внимание к недостаткам и тем самым дал импульс к их исправлению – это антипатриотизм, а те, кто устроил травлю и тем самым консервировал изъяны – подлинные патриоты.

– С отповедью согласен. А теперь вернемся к тезису о важности жесткого определения.

– Истоки назревающей для страны опасности заложены и в экономике, и в состоянии человеческого фактора.

В Украине из-за преступного разрушения высокотехнологического потенциала происходит стремительное истощение нынешней низкотехнологичной экономики, в том числе истощение на почве неэквивалентного внешнеэкономического обмена с более развитыми странами. Типичной является ситуация, когда в обмен на нашу продукцию с низкой добавленной стоимостью (низкокачественный металл и т. д.) страна в виде импорта получает продукцию с высокой добавленной стоимостью. Итог – то ли видимое отрицательное сальдо торгового баланса, то ли «невидимое» истощение потенциала страны. Не случайно Украина за 20 лет независимости так и не смогла преодолеть разрыв (на 30%) с потенциалом Украинской ССР 1990 года. В такой ситуации в лучшем случае ВВП будет «толстеть», но страна не будет развиваться. А ведь главное – развитие, а не надувание ВВП без развития.

Верхом неблагополучия является деградация человеческого фактора. Опасность здесь не только в нарастающем дефиците нужных стране профессий, в том числе важных для технологического прогресса, но и в рекордной депрессивности украинского этноса (о чем свидетельствуют и данные Всемирной организации здравоохранения, и результаты социологических исследований ИС НАН Украины). Ведь успешной страну может сделать лишь народ сильный духом. Это самая большая опасность. И еще опасность, которую надо предотвратить, в том, что отставание от ранее более слабых стран слишком затянулось. В Китае есть притча о море и скале: волны подтачивают скалу, но внешне она выглядит нерушимой. Но наступает момент, когда скала рушится.

– Но ведь такая ситуация, да еще замешанная на депрессивности, может длиться долго?

– «Долго» – это тоже не выход. Мир динамичен, и слабый быстро оттесняется. К тому же есть обстоятельства, вынуждающие страну принимать радикальные решения. Во-первых, нависает угроза над главными экспортерами, добывающими валюту. Наряду с ускоренной деградацией технологического базиса близится вытеснение наших главных экспортеров металла и продуктов химии. Китай, развивший до гигантских масштабов потенциал этих отраслей, находится на пороге удовлетворения внутренних потребностей в такой продукции. Естественно, что после этого (чему не раз мы были свидетелями) Китай забросает мир своей продукцией; и, соответственно, украинский металл и продукты химии перестанут быть конкурентоспособными и кому-либо нужными.

Соответственно, чтобы заштопать гигантскую экспортную дыру, Украине нужно будет актуализировать тот потенциал, который в виде экспорта приемлем для России и для более широкого постсоветского пространства. А тут – хочешь не хочешь – придется оживлять то высокотехнологическое, что так тщательно уничтожалось с подачи Запада и к чему мы пока равнодушны. Понятно, что без активизации отношений с Россией этого не получится.

Кстати, подобный разворот экспортных потоков, а также украинско-российских отношений, даст импульс и преодолению депрессии. Дело не только в появлении иных по качеству рабочих мест, но и в надежде на лучшее будущее.

Украинцам надо вернуть гордость за свою страну; а это возможно только в условиях активного взаимодействия с Россией. Так, Россия, в отличие от Евросоюза, нуждается в продукции украинского машиностроения. А к тому же симбиоз двух наших стран делает возможной стыковку ныне разорванных, но в принципе взаимодополняемых компонентов высокотехнологичных изделий сфер космоса, авиации, судостроения, – что может вернуть Украине былую славу страны высокоразвитой.

– А не маловато ли этого для наращивания социального оптимизма, для выхода народа из состояния депрессии, в котором, по вашему мнению, он находится?

– Конечно, такие перемены для преодоления депрессивности недостаточны, если остаются главные источники депрессии, своеволие верхов и коррупция. Но верится, что по итогам выборов в марте 2012 года ситуация в России радикально изменится. А это, в свою очередь, заставит украинские власти – как главный источник коррупции – тоже меняться.

– Но все же достаточны ли обозначенные Вами перемены для того, чтобы народ снова стал жизнерадостным – таким, каким его описывали Гоголь, Короленко, Чехов?

– Естественно, на почве лишь возврата к российско-украинской высокотехнологичности оптимизм в полной мере не воспрянет. Но в том-то и состоит глубинный смысл высокотехнологичности, что она не может не менять общую духовную атмосферу в стране. Ведь реализация высоких технологий – это не только, и даже не столько перемена настоящего, сколько иное качество будущего. Причем не только качества технологичного, но и социального, и духовного.

Начнем с того, что технологичная высокоразвитость не только востребует квалифицированные кадры, но и дополняет рутинную сиюминутную текучку долгосрочными проектами. А это не только проблема техники, но и процесс формирования более совершенного, т.е. лучшего (чем было до этого) будущего. Известно ведь, что с верой в будущее обычно связываются оздоровляющие от депрессии надежды.

Без долгосрочных проектов не только техника, но и жизнь в будущем будет лишь ухудшаться. Улучшается же жизнь народа благодаря перемещению части ресурсов, в том числе и финансовых, в планово намеченное то ли 3-летнее, то ли 5-летнее, то ли еще более отдаленное будущее. И именно такое перемещение ресурсов и последующая реализация долгосрочных проектов порождает не только улучшение материальной жизни народа, но и – что не менее важно – формирует в качестве духовного феномена веру в будущее.

Без веры в будущее устойчивого счастья не бывает; и то, что украинский народ депрессивен имеет свое объяснение и в отсутствии надежд на будущее. Ведь качество нашей жизни во многом зависит от выбора той или иной модели времени.

Мир знает две основные модели времени: циклическую и сценарную.

Циклическая модель обычно свойственна примитивным народам, живущим за счет «подножного корма». Украина – и это главный ее порок – в течение всех 20 лет барахталась в паутине циклического времени – т.е. жизненный цикл в основном был фиксирован временем «от бюджета до бюджета» и «от урожая до урожая».

И это притом, что Украина еще недавно имела опыт пребывания в более прогрессивном – сценарном времени, когда страна развивалась от пятилетки к пятилетке.

Кстати, страны Запада, перед которыми мы преклоняемся и куда мы хотим (будучи наивными) «втюхаться», развиваются именно по сценарному (т.е. долгосрочному) времени. И это они переняли от нас. В немалой степени именно отсюда их успех. Мы же, живущие все годы суверенности в рамках циклического, т.е. примитивного времени, не только скатились в пучину неразвитости, но и поменяли веселый нрав на депрессивность.

– Но в таком случае возникает закономерный вопрос: почему, в отличие от нас, многие, особенно примитивные народы, пребывая во времени циклическом, не впадают в состояние депрессии, сохраняют жизнерадостность?

– Конечно, положение Украины не так плохо, ведь много стран находятся в яме похуже. Но дело не только в том, как глубока яма. Еще важнее – с какой высоты упала страна. Помощник Клинтона говорил, что «…Ни одна страна не испытала такого крушения, как Украина». Так вот, если кто-то из ямы и не вылазил, и находился в ней постоянно, то это не так катастрофично с позиций осознания своей судьбы. Если это привычное состояние, к которому изначально привыкли, то жители могут с этим не только смириться, но и быть даже довольными.

Другое дело, когда страна падает в яму с большой высоты. Советская Украина, если условно выделить ее из СССР, была десятой в мире по развитости. В случае крушения системы такого уровня процессы определяются не только глубиной падения, но и высотой, с которой падение началось.

– Если мы возьмем курс на интеграцию с Россией, не произойдет ли с Украиной то же, что с Белоруссией: вначале бурный роман, разговоры о единой валюте, едином государстве, затем охлаждение, а сегодня — едва ли не холодная война. Не попадет ли Украина в положение «Золушки»?

– Начну с того, что с Беларусью с позиций интеграции еще ничего такого не произошло; интеграционные процессы только начаты. Происходит лишь первичное взаимодействие властей, притирка друг к другу.

Иное дело, когда взаимная интеграция совершится и естественные на старте трения уйдут в прошлое.

Россия по своей природе страна жертвенная, и друзьям всегда идет навстречу. Но! При условии, что они настоящие друзья, а не притворные. И эта жертвенность возродится, если у нее имеется ответственность за судьбу друзей. Ведь та же Беларусь все годы превосходила благополучием Украину отчасти благодаря уступкам и поддержке со стороны России.

То самое, но еще в большей степени имело место в отношении Украинской ССР и РСФСР. Общеизвестно, что последние советские годы Украина жила лучше России. И происходило это в том числе за счет ценовых ножниц в пользу Украины в межреспубликанском российско-украинском товарообмене. Разница, получаемая за год в 80-е годы, составляла примерно 16 млрд. долларов в пользу Украины. Сейчас, с учетом иного веса доллара, это «вылилось» бы примерно в 160-180 млрд. долларов. Огромные преференции получали и среднеазиатские республики.

Нет сомнений, что и сейчас, если будет реализован проект ЕЭП, Россия проявит жертвенность.

Однако главный выигрыш Украины от российско-украинского альянса будет состоять не в тех или иных уступках, а в расширении масштаба рынка и, что еще важнее, появлении шанса на реанимирование высокотехнологичности.

– Из Ваших уст много раз звучал тезис о том, что украинская элита устремлена на Запад, народ же, наоборот, смотрит на Восток. Отчего такая разновекторность в устремлениях элиты и народа – одни хотят в одну сторону, другие – в противоположную?

– Начну с того, что с народом в этом вопросе не считаются. Заметьте, о чаяниях простых граждан даже не упоминают, когда речь идет о векторе интеграции. То, что за интеграцию с Россией стабильно более половины опрошенных, в Украине властью во внимание не принимается. От власти мы слышим одно: «мы идем в Европу». А те, кто за Россию, вроде «никто».

Украинская элита в лице олигархов, а также бизнес-политиков в какой-то мере менее конкурентоспособна, чем российская.

Но дело не только в этом. Украинские олигархи богатеют не только за счет своего бизнеса. Они подпитываются из средств бюджета, а также имеют привилегии, благодаря которым, например, могут не уплачивать налоги в полной мере или совсем не уплачивать. Они имеют возможность игнорировать таможенные правила. То есть, речь идет о возможности наживы за счет сращивания крупного капитала с властью. Естественно, интеграция в рамках ЕЭП или других объединений в пределах СНГ может разрушить эту благодать, в том числе по причинам обострения конкуренции с более мощным российским бизнесом. Под давлением конкурентов они лишатся названных преимуществ внутри своей страны. А вхождение в ЕС в качестве члена ЕС – это погоня за горизонтом, который все время удаляется. Сама Зона свободной торговли – это еще далеко не интеграция. К тому же не случайно в Таможенном союзе все рассчитано, а в отношении Зоны свободной торговли расчетов не случайно нет.

– Иными словами, украинский бизнес просто боится интеграции с Россией? Боится быть подавленным?

– Не только быть подавленным через конкуренцию. Он еще боится, что потеряет те льготы, которые часто сопоставимы с доходами от бизнеса.

– То есть, те преференции, которые Вы назвали – таможенные, налоговые, доступ к бюджету и так далее…

– Да, но и этим все не ограничивается. Мало ли как поведет себя Россия после прихода в марте 2012 года вновь выбранного Президента. В России начинается подготовка к выборам. И тот, кто придет, конечно, будет новой метлой мести. Он захочет расчищать Авгиевы конюшни. В большей мере это касается Путина, в меньшей мере – Медведева. Но факт в том, что каждый властелин, который приходит к власти, начинает с крупных реформ, начинает с того, чтобы урезонить крупный капитал, подчинить его себе, заставить его работать все-таки на народ. В России эти настроения более ярко выражены, чем в Украине. Поэтому шанс, что в России произойдут очистительные процессы, очень велик.

В интеграционной ситуации вихрь очистительных перемен может оздоровить и Украину. А это страшно, понятно кому.

(Окончание следует)