Диссиденты: лица и маски

Росбалт-Украина

На днях между Москвой и Киевом, несмотря на любовное в последнее время воркование лидеров России и Украины, разразился новый политический скандал. В ночь с 22 на 23 июля российские пограничники отказали во въезде в страну Василию Овсиенко, позиционирующему себя как правозащитника.

Несмотря на то, что в этот день должны были состояться похороны одного из самых уважаемых на Украине бывших диссидентов, житомирского писателя Евгения Концевича, и Овсиенко там  ждали, член Харьковской правозащитной группы все же сделал выбор в пользу поездки в деревню Кучино Пермской области в музей истории политических репрессий и тоталитаризма, который в 1995 г. открылся в помещении прежней советской  колонии. Именно здесь десятилетия назад Василий Овсиенко отбывал  заключение, как пишет пресса, «по политическим мотивам».

Имидж героя и борца с тоталитарной системой, который за последние 20 лет на Украине и в международных правозащитных организациях приобрел Василий Овсиенко, выступая с публикациями и интервью, придал этому случаю особый резонанс. За него вступились министр иностранных дел Украины Константин Грищенко и посол страны в России Владимир Ельченко. Они объяснили российским дипломатам, «что такое хорошо и что такое плохо», потребовав от них разъяснений.

Ситуация для России усугублялась еще и тем, что 9 июля с.г., рассыпаясь во взаимных комплиментах и клятвах в братской любви, руководители двух стран объявили гражданам, что с практикой «черных списков» будет покончено. Но, видимо, директива на этот счет президента Дмитрия Медведева к моменту въезда Овсиенко на территорию РФ еще не достигла умов российских пограничников. Поэтому, скрепя сердце, Москве пришлось признать свою оплошность. Как заявил  публично пресс-секретарь МИДа Украины Александр Дикусаров, «исполняющий обязанности министра иностранных дел России проинформировал о принятых мерах с целью недопущения повторения подобных инцидентов в будущем и подтвердил решение президента Российской Федерации об отказе в украинско-российских отношениях на основе взаимности от практики применения так называемых «черных» списков». Замечу, об этом заявил не сам российский МИД, а пресс-секретарь украинского посольства в Москве.

Этот инцидент стал одним из немногих в украинской внешней политике,  когда страна быстро и адекватно выступила в защиту своего гражданина. И это, конечно, правильно – кем бы этот гражданин ни был: правозащитником или дворником. Однако в потоках однотипных сообщений на лентах агентств о рудименте прошлого никто так и не написал ничего о деятельности самого Василия Овсиенко, из-за которой он несколько десятилетий назад и оказался в политлагере. Это мне кажется важным, попробую заполнить исторический пробел.

С героем международного скандала я познакомилась в начале 1989 г., когда проходили горбачевские выборы в народные депутаты СССР, куда меня, беспартийную журналистку житомирской газеты, выдвинули самые большие трудовые коллективы предприятий города и вузов. Тогда Василий, проживающий в Житомирской области, рассказывал, что отсидел срок в пермских лагерях из-за антисоветской деятельности. Это вызывало и сочувствие, и уважение. Неудивительно было, что он  в начале горбачевских перемен разделял демократические идеи первого мощного на Украине, оппозиционного правящей КПСС житомирского регионального движения Гражданский фронт содействия перестройке. (Ни Руха, ни отделения Украинского Хельсинкского Союза тогда не только в Житомире, но и во всей Украине не существовало. Не говоря уже о каком-то массовом всеукраинском национально-освободительном движении за независимость. Это сегодня все оголтелые маргиналы советской Ленинианы промывают мозги украинской молодежи, как они бесстрашно боролись за суверенитет неньки-Украины, безудержно награждая при этом друг друга орденами и званиями.)

Однако, как оказалось, одно дело — рассказывать на кухне о своей любви к тризубу, жовто-блакитному прапору (флагу), вышиванкам и шароварам, и совсем другое – выступить публично, с открытым забралом в пику даже не  всей мощной Системе, а хотя бы  отдельно взятому обкому коммунистической партии. Такой лакмусовой бумажкой в марте 1990 г. для бывшего политзаключенного Василия Овсиенко, ставшего к тому времени членом микроскопической местной организации Руха и главой такого же отделения УХС, оказались первые свободные выборы народных депутатов УССР.

В то время  Гражданский фронт, в который входили десятки тысяч людей, вступил в полосу жесткого противостояния с местной властью во главе с первым секретарем Житомирского обкома КПУ Владимиром Федоровым, присланным  прямо из ЦК КПСС взамен Василия Кавуна, которого «сняли» своими многотысячными митингами протеста житомиряне. (Об этом явлении писала тогда не только всесоюзная, но и зарубежная пресса.) Обком и его присные из местной газеты «Радянська Житомирщина», понимая, что они проигрывают выборы «экстремистам» и «амбициозным личностям», закатили настоящую истерику по всей области, запугивая народ, что «лидеры Гражданского фронта хотят развязать кровавую бойню по образцу закавказского варианта». (Тогда как раз шло противостояние на Кавказе в связи с проблемой Карабаха, которая не имела к нам никакого отношения.)

Ничего удивительного для нас  в таком поведении слабеющего зверя – КПСС – не было. Поразило другое: вкупе с коммунистами против антикоммунистического Гражданского фронта неожиданно выступили местные руховцы и члены отделения УХС, подав заявку о проведении совместного с обкомом партии митинга. От партаппарата мы ожидали всего,  что угодно, но от Руха и УХС?! Это был нож в спину по самую рукоятку.

Тогда, учитывая все обстоятельства, Гражданский фронт провел свой несанкционированный митинг, на котором десятки тысяч людей одобрили резолюцию  с требованием упразднения компартийной власти  и передачи ее народу. Казалось бы, сам Бог велел руховцам и ухаэсовцам поддержать Фронт. Однако, к изумлению избирателей,  все больше проваливаясь в компартийное болото, с позорным заявлением от Народного Руха на совместном с обкомом митинге выступил глава житомирского отделения УХС «узник совести» Василий Овсиенко: «В связи с заявлением Гражданского фронта мы, кандидаты в депутаты от Народного руха, объявляем о своем отмежевании от этого заявления. ... Это похоже на провокацию. ...Мы призываем граждан не принимать участия в предложенной фронтом акции». Эти слова Овсиенко многих тогда повергли в шок:  ореол «героя и мученика  ГУЛАГа» никак не вязался с его трусливым заявлением. Зато каким оно стало подарком для партократов! Обком партии немедленно изготовил листовку и заклеил ею все заборы.

Предательское поведение узника ГУЛАГа Василия Овсиенко, приклеившего, к тому же,  Гражданскому фронту ярлык провокаторов, долгое время не давало мне покоя: ну, не мог в моем представлении человек, прошедший через лагеря, «сдать» нас в самое трудное время, когда партократура готова была удушить наш Фронт любой ценой. Позже я узнала горькие подробности истории диссидентства Василия Овсиенко, которые многое  прояснили мне в том его поведении. Оказалось, когда  в годы идеологического мракобесия Василий Овсиенко был арестован (уже после окончания филфака Киевского университета, в 1973 г.) за распространение антисоветского самиздата, он «сдал» следователям КГБ не менее  десятка своих друзей и коллег, которым давал его читать. (В частности, запрещенную работу Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?».)

Из-за той «сдачи» часами допрашивали, а затем  исключили из Киевского университета  Ивана Гайдука, Иосифа Крука, Михаила Якубовского, Фаину Форкун. Жестко преследовали этнографа Василия Скуратовского, Петра Ромко, Николая Глущенко, Юрия Скачко, Иосифа Федаса, выгнали с работы преподавателя английского языка на филфаке Феодосия Слюсаренко. А на суде, окончательно сломавшись, Овсиенко три часа публично каялся в своих «грехах».

Как вспоминает бывший диссидент Михаил Якубовский, «в 1974 году, через некоторое время после ареста Василия Овсиенко, на комсомольском собрании курса  меня исключили из комсомола за чтение труда Ивана Дзюбы». Дальнейшая судьба изгнанника была еще более драматична. «Курировал» меня, — говорит Михаил, — сотрудник Житомирского управления КГБ Борис Завальный. Несмотря на то, что я, скрыв свое изгнание из вуза, устроился на работу в житомирскую «Комсомольську зiрку», уже на следующий день, 6 мая 1974 г., редактор Дмитрий Панчук с криком уволил  меня». А Житомирское облуправление КГБ нашло Якубовскому место в житомирской психбольнице. Три месяца его кололи сильнейшими нейролептиками, «лечили» электрошоком, привязывали к кровати, били по голове.

«Дальше, — рассказывает Михаил, — после некоторого перерыва я снова оказался с подачи журналиста газеты «Радянська Житомирщина» Алексея Кавуна в психушке – на сей раз в киевской «Павловке». Здесь от антисоветчины его «лечили» уже целый год – теми же методами. «Когда вышел из «Павловки», разбитый и опустошенный, обратился  за помощью к известным людям, которые меня знали. Но все эти павлычки, драчи, олийныки – сначала открещивались от меня, посылая друг к другу, а потом и вовсе прятались…», — с горечью говорил мне Михаил. Сегодня, замечу, как и тогда, они при власти, только уже  как герои «борьбы» за независимость Украины.

Это только одна из десятка человеческих драм, последовавших за «антисоветской деятельностью» Василия Овсиенко. Излагая эти факты, я вовсе не собираюсь ни упрекать его, ни обвинять (это могут делать жертвы то ли его малодушия, то ли осознанных действий). В конце концов, и святые могут споткнуться. И в том, что он стал жертвой Системы, нет никакого сомнения. Мораль этой драмы для всех ее участников и для общества заключается в другом. Отчего же, зная все это (и больше) про себя, Василий Овсиенко, выйдя из застенков ГУЛАГа, честно и откровенно не рассказал, не покаялся, а многие годы носил маску «героя» и «мученика», вводя, по сути, общество в заблуждение? И только после того, как СБ Украины (бывшее КГБ УССР) приняла решение о рассекречивании его дела, он, понимая, что эти факты все равно станут достоянием гласности, стал быстро в публикациях упреждать вопросы доверчивых граждан. Хотя ничто не мешало ему сделать это раньше — всесильного КГБ в Украине давным-давно уже нет.

После покаяния на суде перед властями в 1974 г. и перед отправкой после него по этапу Василий Овсиенко подписал «бумагу», предложенную властями. Но сказать о ее содержании прямо, как есть, до сих пор мужества ему так и не хватило. В мемуарной книге только и смог, что нервно заметить: что-то там такое я подписал, пусть, мол, кому интересно, разбираются сами. Возможно, именно страх обнародования органами КГБ УССР той «бумаги» и заставил в 1990 г. «антисоветчика» Василия Овсиенко и мало тогда  осведомленных о деталях его борьбы соратников из местных Руха и УХС  выступить против антикоммунистического Гражданского фронта, пойти на политическую случку с  еще недобитым тоталитарным режимом. Правда, это помогло ему (режиму), как мертвому припарка, а две солидные организации – Рух и УХС — житомирские коллаборационисты  в глазах избирателей покрыли тогда позором навсегда.

Алла Ярошинская