Пророчество «мертвых душ»

«… Свой нравственный вызов дикой и непросвещенной русской элите Гоголь оформил в мистическое путешествие своего героя. Павел Иванович Чичиков разъезжает по стране и опускается по дантовым кругам в чистилище. От добродетельного язычника Манилова - к необузданному, гневливому Ноздреву, от чревоугодника Собакевича - к скупому Плюшкину. Герой у Гоголя должен пройти весь тернистый путь и достичь заветной цели…
Во втором томе «Мертвых душ», который писатель безжалостно спалил, Чичиков достигает чистилища. Здесь он собирает все крестьянские души на площадь и дает крепостным свободу…».
(Белый А. Мастерство Гоголя. М-Л., 1934, С. 83-84.)

Рукописи горят… иногда

Николай Васильевич Гоголь сжег второй том «Мертвых душ». Остались 114 страниц обугленного текста и… интрига неоконченного повествования. В конце ХIХ - начале ХХ вв. целая команда известных русских литераторов пыталась «дописать» сюжет бессмертной поэмы. Это упражнение для начинающих и маститых авторов стало почти «спортом». Редактора толстых литературных журналов в каждом номере размещали эссеистские статьи, в которых «домысливался» утраченный в огне гоголевский текст.

Д.С. Мережковский («Нива», № 2, 1894) закончил свое «упражнение» оптимистически: «…омертвелая, хоть и живая телесно, неправедная Россия помещиков и чиновников должна воссоединиться с праведной крестьянской Россией, где посредником выступит Чичиков».

Андрей Белый («Былое» № 1, 1906), напротив, полагал, что Гоголь предсказал во втором томе мужицкую революцию и культурный апокалипсис страны: «Народился антихрист Чичиков, который мертвым не дает покоя, скупая усопшие души. Мужики крестились и мечтали изловить антихриста. По дорогам ходили бродяги и распускали слухи, что мужики должны стать помещиками и нарядится во фраки, а помещики - нарядиться в армяки и стать мужиками».

Итог всем попыткам воспроизвести сюжет второго тома «Мертвых душ» подвел Евгений Замятин, который в журнале «Русская старина» № 2 за 1911 год заявил следующее: «Восстановить пропавшую поэму может только человек с душой и сердцем Гоголя, но второго Гоголя Россия не увидит никогда».

Криминальный сюжет

Александр Сергеевич Пушкин подарил писателю сюжет «Мертвых душ». История простая: молодой и благородный аферист приезжает в глухую провинцию, чтобы помочь местным помещикам «оптимизировать» государственные налоги. Он покупает биологически мертвых, но юридически живых крепостных, чтобы превратить крестьянские души в залоговое обеспечение своей банковской ссуды. Во время путешествия с героем происходят разные приключения, которые и должны лечь в основу фабулы будущего романа.

Этот авантюрный сюжет не мог возникнуть на пустом месте. 13 месяцев своей южной ссылки поэт провел в Одессе. Здесь, в канцелярии губернатора Новороссийского края графа М.С. Воронцова, он насмотрелся много интересного.

В 1830 году А.С. Пушкин в письме М.П. Погодину вспоминал о своем пребывании в Южной Пальмире: «… Здесь все у нас было обустроено: итальянская опера, приличный ресторан и хорошая публика… За чертой города начиналось чистое поле. Население, в основном, пришлое и дикое. Инзов расселял своих колонистов вблизи малых рек, что здесь в изобилии. Людей на эти земли, как водится, не хватало, и степи раздавали всем желающим. Много тут водилось люда подлого, хватало и благородных мошенников. Казнокрадство новых помещиков становилось здесь делом обычным... В канцелярии у графа имения лишь на бумаге процветали».
Из письма видно, что земли в Херсонской губернии требовалось заселить народом, но… живые люди на окраинах империи были в дефиците.
«Мертвые души» - распространенная практика императорской России. Предприимчивые дворяне-землевладельцы грабили государство с петровских времен. Помещики уходили от подушного налога по привычной схеме - оформляли купчую на умерших крепостных третьим лицам-посредникам. Посредники, за взятку уездному исправнику, перевозили крестьян в другую губернию, потом в следующую, а потом… их след терялся. Услуги таких агентов стоили одну двадцатую часть от подушного сбора плюс накладные расходы (взятки). В пространстве вся работа сводилась к одной командировке для переоформления бумаг в двух-трех губернских присутствиях страны.

Чичиков усложнил преступную схему. Он придумал конвертировать мертвые крестьянские души в реальный капитал. При удачном исходе операции Павел Иванович по закону получал еще и «бонус» от Опекунского совета при госказначействе – единовременное пособие для «вспомоществования начальному обустройству хозяйства и крова землепашцев».
Херсонская губерния – рай для аферистов. «Государево око» здесь слабое, есть простор энергичному человеку. Именно тут Павел Иванович Чичиков собирался коротать старость «после дел праведных».

В ожидании Павла Чичикова

Мертвые души – ходовой товар. Умерший крестьянин в податных списках оставался «живым» иногда по два десятка лет, принося казне ощутимый доход. Со времен Петра I правительство всего 10 раз проводило ревизию плательщиков подушного налога (в 1719, 1742, 1762, 1782, 1796, 1811, 1815, 1836, 1850, 1858 годах).

Составление ревизских списков (сказок) требовало бюджетных расходов и было делом весьма трудоемким. Во времена Чичикова, по переписи 1836 года, в России проживало 72 705 386 человек, из них 13 572 431 существовали только на бумаге. Эти мертвые души, появившиеся за 21 год между ревизиями, принесли государству доход в 140 млн. рублей. Помещики стонали от такой несправедливости, но каждый год исправно платили налог за умерших крепостных. Они ждали своего Чичикова, который снимет с них бремя затрат и запутает следы мертвых крестьян на диких окраинах империи.
Новороссийский край, вошедший в состав России в конце ХVIII века, необходимо было заселить народом, чтобы закрепить государственное присутствие на новых территориях и вовлечь новую провинцию в хозяйственную жизнь страны.

Земли щедро раздавались сначала ветеранам турецких войн, затем героям войны 1812 года, затем… правительство опомнилось. Новые землевладельцы не торопились переводить своих крепостных из обжитых имений в центральных губерниях на новые места. Это было связано с риском непредвиденных затрат и потерей стабильного дохода. Князья Волконские, например, получившие в 1815 году 36 000 десятин земли на территории современного Баштанского района, 28 000 сразу перепродали спекулянтам, а на оставшихся землях расселили арендаторов только в 1830 году. 15 лет имение князей пустовало и было выведено из общего податного оборота казны.

Князья Голенищевы в 1816 году получили в собственность громадные латифундии (42 000 десятин) в Ананьевском уезде Херсонской губернии. Новые владельцы распорядились государевым «подарком» очень быстро. Они заложили все земли в казначейство и приобрели стекольную мануфактуру во Владимире. В 1821-м княжеское семейство оформило один перезалог херсонского имения, а в 1825-м - второй. Тридцать лет (!) бесхозные земли висели тяжелым грузом на балансе казначейства. Никто не хотел приобретать у государства дважды перезаложенную собственность.

В 1821 году указ Правительствующего Сената запретил министерствам дворцового и государственных имуществ наделять имениями частных лиц в Херсонской губернии и Туркестанском крае «без поселения на оных прилежных землепашцев и разного ремесла посадских людей». Свершилось! В Российской империи образовалась правовая коллизия, которая дала жизнь многочисленным Чичиковым – благородным скупщикам мертвых крепостных. Помещики центральных губерний вздохнули глубоко. Теперь они не платили агентам за услуги по санации имений от «мертвых душ», а сами продавали умерших крестьян по устойчивой цене.

Биржа мертвых душ

Российский историк Валентина Дружинина в своей монографии «Поместное землевладение накануне Великой реформы» приводит любопытный документ – обращение Курского губернского дворянского собрания в Министерство государственных имуществ от 12 июля 1835 года. Курские помещики ходатайствуют перед столичными чиновниками о том, чтобы «повременить с генеральной ревизией тягловых крестьянских дворов», ибо местное дворянство, «преисполненное верноподданнических чувств», готово заплатить все недоимки по государственным сборам до конца года «за всех крестьян, внесенных в ревизские сказки с 1815 года». Что это? Почему возник такой взрыв патриотизма и готовность срочно погасить задолженность по налогам за живых и мертвых крестьян?

Валентина Дружинина прямо отвечает на эти вопросы: «Правительственные ограничения по безвозмездной раздаче земель в Херсонской губернии заставляли мелких помещиков формировать население будущих имений из умерших между двумя ревизиями крепостных крестьян. В центральных районах сложилась теневая биржа «мертвых душ», где покупателями были «гоголевские Чичиковы», дилерами – местные землевладельцы, а брокерами - чиновники губернского присутствия… Новая ревизия правительства сразу бы уничтожила выгодные финансовые операции».

В 1820 году богатый немецкий колонист Дуэнгауэр, предъявив купчую на 150 душ крепостных, получил 2700 десятин пашни в пойме реки Арбузинка. Немец забрал из казначейства причитающееся пособие на «вспомоществование начальному обустройству хозяйства» и… тут же перепродал землю окрестным помещикам. В 1821-м коллежский асессор Аникеев таким же путем завладел 800 десятинами земли в Очаковском уезде и, забрав из банка пособие, продал имение майору Кателину (совр. село Кателино Очаковского района). Таких мошеннических сделок за период 1820-1823 гг. по архивным документам В. Дружинина насчитала более сотни.

Пророчество

Александр Пушкин, находясь при канцелярии графа Воронцова, имел возможность лично наблюдать, как складывался и работал «воровской» механизм ограбления государства. От него не могло укрыться то обстоятельство, что чиновники губернского присутствия вступали «в корпорат» с предъявителями «мертвых душ» и наживали за короткое время баснословные состояния.

В теневом обороте земли Новороссийского края был задействован административный аппарат губернатора. Ссыльный поэт был чужим и опасным человеком для этой банды мздоимцев. Злые языки быстро нашептали Воронцову об «особых отношениях» Пушкина с его женой Елизаветой Ксаверьевной, это и послужило формальным поводом, чтобы отправить поэта из Одессы в Михайловское.

Через 10 лет, осенью 1834 года, Пушкин предложил Гоголю сюжет для будущего романа. Поэт рассказал приятелю о своих одесских наблюдениях и посоветовал развернуть действие не в Новороссии, а в одной из центральных губерний страны. Гоголь блестяще справился с заданием. Однако первый том «Мертвых душ» получился логически незавершенным. Поэма требовала пророческого финала.

Текст этого пророчества чудом сохранился. Писатель оформил его в монолог сиятельного князя, честного губернатора и патриота-государственника. Звучит он так: «… Я знаю, что бесчестие у нас слишком сильно укоренилось. Так сильно, что быть честным стыдно и позорно… Но настала такая минута, когда мы должны спасать землю свою, спасать своё Отечество. Я обращаюсь к тем, у которых ещё есть в груди русское сердце и которым понятно слово «благородство». Братья, наша земля погибает! Она гибнет не от нашествия иноплеменников, она гибнет от нас самих. Уже помимо законного правительства образовалось другое, которое сильнее законного. Уже всё в нашей жизни оценено и цены объявлены всему свету. Никакой самый мудрый, самый честный правитель не сможет поправить зла, пока каждый из нас не восстанет против неправды. Я обращаюсь к тем, кто не забыл, что такое благородство мысли… к тем, у кого ещё жива душа. Я прошу вспомнить, что есть долг, который нужно отдавать здесь, на земле…».

Патриотический монолог губернатора в эпоху торжества российского нигилизма звучал для просвещенной публики эпатажно. Гоголь позвоночником чувствовал фальшь той формы, в которую он облек свое пророчество. Идея гражданственности не может исходить от сиятельного чиновника, она должна идти снизу… от простых людей.

Оптимистического финала не получилось. Писатель сжег рукопись. Живые люди были не готовы воспринять идею гражданского общества. Павел Иванович Чичиков не освободил мертвых крепостных, автор оставил его за тюремной решеткой.