Праздничный ландшафт

 

 

«…Теперь нужно выполнить одно дело: как в Вальпургиеву ночь земледельцы заговорными обрядами будили весенних духов плодородия, так надлежит и нам звать наружу скрытые энергии народного творчества, чтобы они осознали себя в глубинах души и отважились проявить себя в новом первомайском действе.

Демонстрация 1 Мая должна возбуждать рабочих, как в древние времена возбуждало экзальтированных женщин предвкушение полета на Лысую гору для совокупления с Сатаной во всеобщем инфернальном шабаше…».

(А. И. Пиотровский Празднества революции // Жизнь искусства. 1927. 6 ноября. № 45. С. 18—19)

 

Адриан Иванович Пиотровский – знаменитый сценарист и режиссер-постановщик первых советских демонстраций в Петрограде. Именно с его легкой руки ежегодные первомайские и ноябрьские шествия обрели тот самый незыблемый порядок, который сохранялся все годы существования СССР.

 

Пиотровский был не только выдающимся практиком постановочной режиссуры, он остался в истории советского театра, наряду с Мейерхольдом, теоретиком и реформатором массовых театральных действий.

 

После октябрьского переворота большевистская власть столкнулась с проблемой организации новых зрелищ и праздников для трудящихся. Дело оказалось хлопотным. Печальный опыт якобинской диктатуры (за пределами Парижа народ отказался воспринимать непонятные ритуалы) заставил советское правительство обратиться за помощью к специалистам: Эйзенштейну, Станиславскому, Мейерхольду, Вячеславу Иванову, Таирову, Пиотровскому и др.

 

В марте 1923 года при наркомпросе СНК РСФСР состоялось расширенное совещание, посвященное подготовке празднования 5-летнего юбилея победы октябрьского вооруженного восстания. Присутствовали: Луначарский, Крупская, Подвойский, Бубнов, Пиотровский, Таиров, Мейерхольд.

 

Вячеслав Иванов выступил с докладом. Получасовая речь поэта-символиста повергла присутствующих в состояние эмоционального шока. Оказывается, Российская империя имела самую богатую в мире палитру устоявшихся праздников. Наряду с государственными торжествами императорского двора и крестными ходами православной церкви проводились ритуальные дни городских сословий.

 

Земледельческие циклы крестьянских праздников соседствовали с корпоративными днями ремесленных цехов, купеческих гильдий и дворянских обществ. Плюс ко всему у каждого этнического и религиозного объединения существовали собственные поводы для торжеств.

 

Вячеслав Иванов подвел статистику праздничного досуга. На территории самодержавной России только в одном календарном году население отмечало 10542 праздника. Это были устоявшиеся религиозные, светские и корпоративные торжества, дополнявшиеся различными юбилеями (300 лет дому Романовых, 200 лет Полтавской победы, 100-летие Отечественной войны 1812 года и т.д.).

 

Советская власть за пять лет своего существования смогла предложить народу только два праздника: 1 Мая и 7 ноября. Серые будни, невзгоды гражданской войны, эпидемии тифа, голод военного коммунизма и… взамен - лишь два праздника.

 

- Мне удивительно, - Вячеслав Иванов поднял глаза на присутствующих, - как российская партия большевиков до сих пор управляет народом, которому за пять лет она не дала ни вдоволь хлеба, ни новых зрелищ…

 

Новые зрелища

 

После февраля 1917 года в провинциях бывшей Российской империи началось стихийное оформление массовых уличных сборищ. Сходки, демонстрации, митинги сменяли друг друга и свидетельствовали о распаде всякого государственного порядка.

 

Разграбление винных подвалов и магазинов стало очевидным признаком утраты местными властями контроля над улицей. Революция происходила в форме пьяных эксцессов и погромов. За коллективной попойкой следовали коллективные акты насилия, жертвами которых становились символы, учреждения и лица, хоть в чем-то воплощавшие собой старый порядок.

 

4 марта 1917 года в Николаев пришло известие о победе революции в Петрограде и отречении царя. Юрий Крючков в своей «Истории Николаева» скупо сообщает об этом: «… Рабочие и солдаты разоружили полицию, освободили политических заключенных из тюрем…».

 

А вот журналист газеты «Трудовая копейка» пишет о данном событии подробнее: «… В два часа пополудни на магистратской площади стали собираться мастеровые, извозчики от биржи и выздоравливающие раненые из лазарета. Чуть позднее к ним присоединились реалисты со своим оркестром и флагами… Толпа построилась в ряды и двинулась в сторону Московского околотка, где по слухам находились пойманные на прошлой неделе дезертиры. Оркестр играл французский марш («Марсельезу» - авт.), в колонне нестройно подпевали. По пути ловили городовых и дворников, которым вязали руки одной веревкой и вели за собой… Все это напоминало триумф римских цезарей, когда скованных рабов тащили через весь город…».

 

Стихийное оформление коллективного шествия включало в себя флаги, музыку, песни и… конфликтную драматургию – скованных представителей монархического режима. Театральное действо объединяли общая цель и предсказуемый финал - дезертиры освобождались, наступало всеобщее ликование.

 

Февральская революция расширила «праздничный ландшафт». Народ отмечал старые праздники и придумывал новые. К традиционному 1 Мая добавились День ссыльного и каторжанина, День памяти борцов против самодержавия, День справедливости и правды, Пугачевская неделя и др.

 

Однако вскоре все закончилось. После октябрьского переворота большевики монополизировали праздничный канон. До революции в первомайских демонстрациях участвовали все: эсеры, анархисты, социал-демократы, бундовцы и различные профсоюзы. После октября 1917-го только одна политическая сила – РСДРП(б) взяла на себя ответственность за постановочное инсценирование праздничных торжеств.

 

В 1918-1920 гг. в Петрограде и Москве проводились совершенно грандиозные массовые инсценировки первомайских демонстраций. Столицы превращались в театральные сцены. Фасады домов служили задниками декораций, основное действие разворачивалось на центральных улицах и площадях.

 

В Петрограде на годовщину октябрьской революции был разыгран грандиозный спектакль «Взятие Зимнего», а через год в Москве режиссеры Пиотровский и Евреинов поставили масштабную инсценировку «Декабрьское вооруженное восстание 1905 года». Рабочие строили баррикады, вступали в бой с казачьими эскадронами, революционеры героически умирали под пулями жандармов, но… праведное дело революции побеждало. На место павших бойцов приходили новые и царские орлы падали с кремлевских башен.

 

Советское правительство отпускало громадные средства на организацию праздничных игрищ весь период гражданской войны и военного коммунизма. Большевики придавали большое значение именно практике единения трудящихся в борьбе за светлое будущее. Народ должен был впитать общую мысль о том, что вся предыдущая человеческая история – это лишь подготовка к Великому Октябрю. Старый мир корчится и сгорает в огне революции. Из праха и пепла создается новая жизнь, которая скоро утвердится во всем мире. Именно такому финалу сценаристы и режиссеры подчиняли постановочный сюжет массовых театральных действ.

 

Коллективные игрища происходили только в столицах. Провинция была охвачена войной, здесь было не до развлечений. К 1921 году обыватели городов еще не успели познакомиться с новыми праздничными ритуалами.

 

Новые ритуалы

 

В июне 1921 года секретарь Николаевского городского комитета КП(б)У Илья Шелехис в своем докладе на пленуме констатировал: «… Праздничное первомайское шествие организовано по старинке, из рук вон плохо и без должного подъема. Небольшая кучка сознательных рабочих воспринималась зрителями как крестный ход каких-то сектантов… Нам не нужны посторонние зрители на нашем празднике, в демонстрации должны участвовать все, кто поддерживает рабочую власть…».

 

Такое отношение к 1 Мая существовало в городе, а в деревне… в деревне была одна большая печаль. В сборнике архивных документов «Реабилитированы историей. Николаевская область» опубликовано любопытное донесение председателя комнезаможа Мертвоводских хуторов Йосипа Йоржа. Вот выдержка: «… Во вверенной мне деревне на первомайский ход (!) удалось собрать 26 активистов и 8 человек прибыло из волостного комбеда. С выделенного кумача вышло 5 знамен и два куска в обхват надписи по кругу постамента павшим красным бойцам. Население с пониманием встретило ход, многие крестились и протягивали нам иконы…».

 

Внешние формы первомайской демонстрации напоминали селянам привычный крестный ход, только чудотворную икону заменили портреты вождей, а хоругви - плакаты.

 

С наступлением НЭПа массовые театральные представления уступают место более аскетичному праздничному действу. Правительство уже не в состоянии бросать на ветер значительные средства, а провинциальные бюджеты изначально не могли себе позволить роскошь покупать дорогие декорации и нанимать профессиональных режиссеров из столицы.

 

В 1927 году Адриан Пиотровский выпускает свою знаменитую брошюру «Празднества революции», где предлагает унифицировать первомайские и ноябрьские шествия на всем пространстве СССР. Сценарная идея очень простая: колонны трудящихся со всех концов города движутся к центральной площади, где расположена трибуна с представителями властной элиты. Демонстрацию открывает военный парад местного гарнизона, затем подключаются физкультурники, потом мимо трибуны проходят пионеры – символ преемственности великого дела Ленина-Сталина, колонны трудящихся масс со знаменами, транспарантами и портретами вождей завершают шествие. По радио звучат приветственные лозунги и поздравления.

 

После демонстрации предполагалась культурная программа. В клубах выступали самодеятельные коллективы, организовывались спортивные соревнования, в кинотеатрах бесплатно показывали кино, работали буфеты и бильярдные. В Николаеве к праздничному дню приурочивались соревнования яхтсменов и футбольный матч на городском стадионе.

 

До начала Великой Отечественной войны такой сценарный порядок с небольшими отклонениями сохранялся на всем пространстве СССР: от Пскова до Магадана.

 

Однако праздничный ландшафт не ограничивался двумя глобальными государственными праздниками. Красные дни календаря в Стране Советов множились и обретали строгую иерархичность. Большевики активно колонизировали древнее праздничное пространство.

 

Колонизация праздничного пространства

 

В конце 20-х годов прошлого столетия советский праздничный календарь начал бодро пополняться. Все значимые события делились в стране на три категории.

 

Небольшое число советских праздничных дат считались главными, или праздниками «первого порядка». Официально они являлись нерабочими днями, и это отличало их от остальных праздников. В 1929 году такими привилегированными датами были 1 Мая, день смерти Ленина и годовщина Октябрьской революции (до 1929 года это был единственный праздник с двумя выходными днями).

 

Существовали праздники «вторичные». Они отмечались как всесоюзные при активном участии партийных, государственных органов и значились в официальном календаре. Однако эти дни были рабочими, для них не предусматривались демонстрации и митинги. Обычно проводились собрания на предприятиях, в учреждениях и колхозах. Такими датами были годовщина революции 1905 года, День конституции, Международный женский день, День Красной Армии и День урожая и коллективизации.

 

На третьем, самом низком, уровне иерархии располагались праздники, имевшие в основном региональное значение. Это День птиц и День леса, День парусного спорта и рыболова-любителя. В Николаеве, например, отмечали День памяти селькора Малиновского, убитого кулаками в селе Дымовка Новоодесского района Одесской губернии.

 

С 1929 года стали множиться протестные и профессиональные «дни»: День борьбы против военной опасности, День борьбы с неграмотностью, Международный день борьбы против империалистической войны, День советского авиаконструктора и День печати.

 

Праздничный ландшафт СССР был очень зыбким. Некоторые даты отмечались на региональном уровне всего два-три года или даже один раз. Так, в Николаеве 20 января 1930 года праздновалась 10-летняя годовщина освобождения города от белогвардейских банд и – всё. Следующего юбилея уже не заметили.

 

Советская праздничная хронология испытывала сильное давление со стороны конкурента – церковного календаря. Большевистский ритуальный канон стал активно колонизовать сакральное пространство церковной литургии. Близость 1 Мая и Пасхи наполнила День международной солидарности трудящихся жестким антирелигиозным содержанием, а для того, чтобы отвлечь народ от Рождества Христова, был восстановлен Новый год. В 1935-м опять разрешили наряжать елку.

 

Колонизация церковного календаря проходила широким фронтом. Все колхозы обязали проводить Праздник урожая в любое время между тремя Спасами.

 

Из архивных источников известно, что День урожая отмечался в 1932 году на Николаевщине в селах: Бормашево, Добролюбовка, Добра Криница, Марьевка и Новоивановка. Люди умирали с голоду, но… праздник изобилия отмечался.

 

К 1940 году праздничный ландшафт СССР по-прежнему имел только две устоявшиеся сакральные даты: 1 Мая и 7 ноября. К этим ежегодным событиям привязывались все знаменательные дни советского календаря.

 

Специалисты подсчитали, что советское правительство успело до начала Великой Отечественной войны узаконить всего 45 регулярно отмечавшихся праздников. Пустынный зрелищный ландшафт. На фоне этой пустыни, по мнению Адриана Пиотровского, демонстрации 1 Мая и 7 ноября были способны экзальтировать трудящихся женщин в едином порыве лететь в Вальпургиеву ночь «на Лысую гору для совокупления с Сатаной во всеобщем инфернальном шабаше…».

 

Без единого порыва

 

В хрущевскую и брежневскую эпохи массовые демонстрации обрели предельную унификацию. Их организацию возложили целиком на идеологические отделы партийных организаций всех уровней.

 

Участие трудящихся и студентов в первомайских и ноябрьских шествиях было обязательным. За неявку, в лучшем случае, объявляли выговор, но могли лишить премии или отчислить из института.

 

В праздничный день все должны были прийти на свои предприятия и учебные заведения. Если они находились не в центре города, то местом сбора была одна из улиц, где вручали всю наглядную агитацию - лозунги, флаги, портреты Ленина, Маркса, Энгельса, членов Политбюро и советского правительства. Здесь же отмечали явку.

 

С самого утра движение транспорта останавливалось, поэтому приходилось до места сбора идти пешком. Потом выстраивались в колонны и шли по намеченному маршруту к площади Ленина. Все подходы к маршруту основной колонны блокировались грузовиками и милицией. К властной трибуне приглашенные проходили только по специальным пропускам.

 

Демонстрационная колонна была структурирована по предприятиям и учреждениям. Шли судостроители, мелиораторы, школьники, студенты, торговля и общепит.

 

Именно так в старые добрые времена на Ингул-Иордан крещенским утром шествовали ремесленные цеха, именно так николаевские обыватели присоединялись к крестному ходу на Рождество Христово. В совместном движении люди обретали нравственное единство перед Богом и Миром.

 

Однако социалистическая демонстрация и религиозное шествие имели только внешнее сходство. К началу 80-х годов главные советские праздники окончательно профанировались в обществе. Народ с нетерпением ждал не праздничного шествия, а выходных дней, чтобы поехать на дачу или рыбалку.

 

Парторги цехов на Черноморском заводе прилагали титанические усилия, чтобы обеспечить необходимую явку на демонстрации. В 1986 году на ЧСЗ впервые зафиксирована полулегальная коммерческая практика - давать демонстрантам деньги за пронос флагов, транспарантов и портретов членов политбюро в праздничной колонне. Участники последних советских первомайских шествий называют разную таксу: флаг – 10-15 рублей; транспарант на двоих – 25-30 рублей; портрет вождя – 15 рублей; деревянная платформа с протомой корабля – 100-125 рублей на четверых.

 

Под занавес советской власти пришло время усталого цинизма. Никто не хотел участвовать в чужом инфернальном шабаше.