БЕЗУМНЫЙ ГЕРОЙ Михаила Булгакова

«… Не могу представить в полной мере душевное состояние человека, который отдает два приказа подряд: первый - расстрелять на глазах у всей семьи отца двоих детей и второй – принять на штабное довольствие аквариум и животных николаевского зверинца… Паранойя? Тихое помешательство? Склад характера или военная усталость? Не знаю, не знаю. Я по медицинскому факультету окончил университет с отличием, но генерал-лейтенант Слащев способен озадачить многих. Надобно поболее узнать о его похождениях в Николаеве и Вознесенске. По слухам, здесь была какая-то темная история. Попробуй что-нибудь узнать об этом».

(Из письма М. А. Булгакова заместителю редактора
 газеты «Киевский рабочий» 
Е. А. Митруль 
от 16 мая 1929 года).

В 1926 году русский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков начал работать над театральной пьесой «Бег». Главная тема произведения – судьба российской интеллигенции в гражданской войне. Драматург лично пережил перипетии смутного времени и знал о жестоких событиях этой эпохи не понаслышке. Ему пришлось наблюдать большевиков, петлюровцев и анархистов. В конце 1919-го он как врач был мобилизован в добровольческую армию Деникина. В 1920-м заболел тифом и «отстал» от своей части. Когда доктор Булгаков выздоровел, все закончилось. Белая армия потерпела поражение, гражданская война завершилась.

Пьеса «Бег», по замыслу автора, должна была продолжить тему романа «Белая гвардия»: инсценировка этого романа - пьеса «Дни Турбиных» – была допущена к постановке во МХАТе по личному распоряжению Сталина и выдержала более тысячи представлений. 

Генерал-лейтенант вооруженных сил юга России Яков Александрович Слащев – прототип главного героя пьесы Романа Валерьяновича Хлудова – неоднозначная фигура белого движения. Стараниями Слащева гражданская война продлилась на 14 месяцев дольше. За это Врангель ему сначала пожаловал титул «Слащева-Крымского», а после – разжаловал в рядовые «без права ношения мундира». Опальный генерал вернулся в 1925-м на родину с согласия советского правительства, стал преподавать тактику современного боя на курсах «Выстрел», и… 11 января 1929-го был застрелен курсантом Лазарем Коленбергом, который отомстил за брата, повешенного по приказу Слащева в Николаеве. 

Михаил Булгаков тщательно изучил биографию своего героя. Он составил подробную карту боевых действий на юге России, прочитал мемуары генерала Якова Слащева «Крым в 1920 году» и общался с его сослуживцами, возвратившимися в Советскую Россию.

Противоречивые, часто немотивированные поступки Слащева озадачили Булгакова. В первой редакции пьесы «Бег» драматург создал портрет Хлудова, в характере которого звучали истеричные проявления «загнанного в угол человека». Что-то было не так. Писательские интуиция и проницательность заставили Михаила Афанасьевича отказаться от подобной трактовки образа. Он еще раз перечитал мемуары генерала и задумался. В биографии Якова Слащева оставалось единственное темное пятно – двухмесячный период пребывания в Николаеве, Вознесенске и Новом Буге.

Частное расследование

Уроженец Киева Михаил Булгаков даже проездом никогда не бывал в Николаеве. Здесь у него не было ни друзей, ни знакомых, ни сослуживцев. Драматург нуждался в помощи постороннего человека, который мог бы приехать в город и расспросить очевидцев о деятельности администрации генерала Слащева в конце 1919 – начале 1920 годов. 

Этот человек нашелся. Елена Александровна Митруль – 2-й редактор газеты «Киевский рабочий» и дальняя родственница писателя (вдова двоюродного брата Константина) - сама предложила Булгакову услуги. Она согласилась съездить в Николаев, чтобы найти людей, переживших деникинскую оккупацию, и переговорить с ними. Это журналистское расследование представлено в письмах, которые долгое время хранились в Булгаковском фонде библиотеки им. Ленина и были опубликованы издательством «Советский писатель» в 1989 году. 

Любопытная переписка. Она позволяет заполнить вакуум событий в истории нашего города периода гражданской войны. Есть смысл представить эту переписку в чистом виде с минимальными сокращениями.

21 апреля 1929 года. Е. А. Митруль - М. А. Булгакову.

«…В ноябре 1919-го начальник временной администрации Николаева от генерал-майора Слащева полковник Бриссель издал три приказа населению: первый - о добровольной сдаче холодного и огнестрельного оружия; второй – об обязательной работе торговых лавок, магазинов, театра, школ и библиотек; третий – о введении комендантского часа для гражданских лиц с 21.00 до 05.00. Всех праздношатающихся примерно наказывать, вплоть до расстрела.

…Комендант Бриссель в связи с военным положением отменил гражданское и уголовное судопроизводство. Всех воров, карманников, грабителей и мародеров судил военный трибунал. В ноябре на рыночной площади в Николаеве публично повесили 14 человек, среди которых 6 деникинцев (2 офицера и 4 нижних чина), остальные – из числа ночных грабителей.

…В середине ноября для устрашения населения расстреляны в Адмиралтействе более 50 подстрекателей к беспорядкам и поджигателей. Среди них было много невинных заложников.

…В последнюю неделю месяца объявлена мобилизация в армию. Все мужчины в возрасте от 18 до 45 лет должны были явиться в комендатуру для получения продовольственного пайка и амуниции. 30 ноября была устроена показательная казнь 8 дезертиров на Магистратской площади. 

(Записано со слов бывшего члена попечительского совета Александровской гимназии А. Н. Дробышева)».

2 мая 1929 года. М. А. Булгаков - Е. А. Митруль.

«…Огромное спасибо за ценные свидетельства, о коих мне ничего известно не было. Хорошо бы послушать людей, лично встретивших и говоривших с нашим persone. Какое впечатление он производил на посторонних, не было ли чего необычного в поведении и речи? Многие считают интересующего нас человека морфинистом. Был ли он таковым? Впрочем, если эти вопросы останутся без ответа, я все равно перед тобой в неоплатном долгу».

14 мая 1929 года. Е. А. Митруль - М. А. Булгакову.

«…Миша, радуйся! Удалось тихонько побеседовать с двумя людьми, которые встречались c нашим vise-a-vie и были с ним на «короткой ноге». Мои собеседники боятся всего, и потому я пообещала им подлинную конфиденциальность. 

Они входили в состав депутации от городской Думы, которая обратилась к Нему лично с просьбой «заключить гражданскую жизнь города в надлежащее русло». Это было сделано очень быстро. В Николаеве везде появились патрули, которые сделали жизнь людей безопасной. Прекратились ночные погромы и грабежи, открылось временное отделение Русско-азиатского банка. Многим вернули конфискованные дома и квартиры. Из общих впечатлений моим собеседникам запомнилась массовая принудительная мобилизация в армию. Прямо под Новый год забрали всех мужчин для службы в специальном ополченческом батальоне. Некоторые пытались спрятаться, их ловили и расстреливали. Одного стряпчего нотариальной конторы - отца двоих детей - застрелили как дезертира на глазах всей семьи прямо во дворе его дома. 

Комендант города распорядился поставить часовых у входа в городской аквариум и выделить средства на содержание зверей и птиц…

Интересующую вас личность описывают примерно так: худой, высокий и темноволосый человек. Тонкие черты лица, говорит тихо и без эмоций. Команды «расстрелять» и «подавать ужин» отдаются в одной эмоциональной тональности. Внешне бесстрастен, подчиняет этические понятия «справедливость», «добро» и «честность» сиюминутной военной целесообразности».

Елена Александровна Митруль провела в Николаеве целых три недели. Она успела пообщаться с разными людьми, которые пережили деникинскую оккупацию. Большинство николаевцев с содроганием вспоминали время слащевской администрации. Видимый порядок на улицах, кратковременное оживление торговой жизни и работа гражданских учреждений нивелировались в памяти людей теми жестокими средствами, при помощи которых было достигнуто это умиротворение. Показательные казни заложников, принудительные конфискации лошадей у крестьян окрестных сел вызывали стихийный отпор населения, которое поначалу сочувствовало белому движению. По самым осторожным подсчетам, Слащев насильно мобилизовал в армию около 1200 горожан. Сколько из них вернулось домой – неизвестно. 

Диагноз  драматурга

Булгаков несколько раз перечитал мемуары Якова Слащева и не поверил устойчивым сплетням о том, что талантливый военачальник был алкоголиком, наркоманом и психически больным человеком. Булгаковский Слащев-Хлудов возвышается над всеми противоречиями своего характера и обнаруживает неожиданно чувствительную натуру. Война для него – тяжелая работа. Он устал, не может спать, набирает сон по очкам и бредит внутренними монологами: «Что со мною? Душа моя раздвоилась, и слова я слышу мутно, как сквозь воду, в которую погружаюсь, как свинец. Оба, проклятые, висят на моих ногах и тянут меня во мглу, и мгла меня призывает...». 

В его монологах, обращенных к тени повешенного вестового Крапилина, удивительным образом сочетаются «высокий штиль» и свойственная Хлудову разговорная лексика: «Пойми, что ты просто попал под колесо, и оно тебя стерло, и кости твои сломало. И бессмысленно таскаться за мной. Ты слышишь, мой неизменный красноречивый вестовой?».

Из построения такого «речевого потока» драматург создал своеобразный, запоминающийся образ неординарного боевого генерала и человека. Он достаточно мягок, душевен, психологически открыт и… почти романтичен. 

Эмоциональный строй речи булгаковского Хлудова перекликается с речью реального Слащева. В этом отношении примечательны диалоги Хлудова и Белого главнокомандующего. Хотя Булгаков в них не использует прямого цитирования текста слащевских мемуаров, сам тон этих диалогов почерпнут им, очевидно, именно оттуда. 

Слащев, сохранявший по отношению к Врангелю публичную лояльность, проявил свое истинное отношение к нему на страницах книги. Конфликт Слащева-Врангеля, спроецированный в «Беге» на Хлудова и главнокомандующего, подан Булгаковым так, как объясняет его сам Слащев. Драматург правильно почувствовал реальную ситуацию в Крыму. Он не поверил Врангелю, ославившему Слащева как сумасшедшего. Автор пьесы понял, что это был «маневр» Врангеля, который спасал союз с Антантой и принес в жертву этому союзу популярного в армии генерала. Зато Булгаков проницательно поверил «сумасшедшему» Слащеву. 

Доктор в прошлом и писатель в настоящем поставил свой нравственный диагноз опальному полководцу. Драматург создал портрет крупного военачальника и настоящего патриота-идеалиста.