Калека ХХ века

Неподалеку от нашего двора стояла ветхая деревянная будка, окрашенная зеленой масляной краской. Над будкой – дощечка с надписью «Ремонт обуви». В ней работал нестарый еще мужчина – сапожник без обеих ног. Мы не любили туда заходить: было страшновато и неприятно видеть это.

После войны в нашем городе повсюду было полно калек. Беспомощные, без рук, без ног, обгоревшие в танках, с выбитыми глазами, на костылях и на самодельных деревянных тележках, поставленных на шарикоподшипники, они были обычной картиной на улицах города.

В среде дворовых мальчишек бытовала дразнилка «Калека ХХ века». Так пацаны дразнили тех своих сверстников, которые ничего не умели делать руками.

Сколько всего было калек, доподлинно не знает никто. Официальная статистика, которая, как известно, не отличается особой полнотой (но другой просто нет), дает по всей стране примерно такие данные (их приводят некоторые исследователи по рассекреченным документам советской поры):
«На фронтах Великой Отечественной войны погибло 28 миллионов 540 тысяч бойцов, командиров, и мирных граждан. Ранено 46 миллионов 250 тысяч. Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков. Одноглазых 155 тысяч, слепых 54 тысячи. С изуродованными лицами 501342. С кривыми шеями 157565. С поврежденными позвоночниками 143241. С оторванными половыми органами 28 648. Одноруких 3 миллиона 147. Безруких 1 миллион 10 тысяч. Одноногих 3 миллиона 255 тысяч. Безногих 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными руками и ногами 418905. Безруких и безногих (так называемых "самоваров") - 85942.»

Весь наш класс навсегда запомнит контуженного на войне учителя черчения, который был великолепным специалистом, но вел себя странно, а иногда припадки случались с ним прямо в классе во время урока.

Трясясь на николаевских булыжных мостовых и тарахтя слабенькими моторами по городу разъезжали немногочисленные «Инвалидки». Так в народе звали уродливые трехколесные мотоколяски для инвалидов (см. на рисунке). Но даже такие нелепые сооружения были «за счастье» для тех, кто их имел. Большинство же калек передвигались кто как мог: на костылях, на протезах, на самодельных деревянных тележках, поставленных на шарикоподшипники.

Это сейчас, когда инвалидов войны почти не осталось, к ним проявляют повышенную заботу, испытывают трепетное почтение, отдают почести. Легко быть добрым, не имея особых забот.

Раньше все было иначе. Отношение к инвалидам в послевоенные времена можно было охарактеризовать, как смесь сочувствия, пренебрежения и раздражения. Инвалидов было очень много, а ресурсы истрепанной войной страны – мизерны.

Многие из калек, еще относительно молодые мужчины не имели ни семей ни работы. Они были лишены будущего, просили милостыню и прозябали возле пивнушек, спиваясь и превращаясь в ничто.

Это продолжалось несколько лет. Валявшиеся под заборами в грязи пьяные калеки в истрепанной военной форме портили картину уже мирных послевоенных городов и дискредитировали образ советского воина – освободителя, тщательно лепившийся партийными властями. Вот и искала власть выход - что делать с этой «проблемой».

Решение было найдено в чисто советском стиле. Однажды практически все калеки в одночасье куда то исчезли.

Кто знает, что с ними сталось? Может их просто собрали с улиц и поместили в дома инвалидов, где обеспечили достойное содержание? А может интернировали как то по другому? Некоторые авторы называют лагерь на острове Валаам на Ладожском озере.

Эта страница угрюмой советской истории все еще ждет своего исследователя.