Сценарист судебного процесса

«… По делу о погроме в еврейской колонии Нагартов и в посаде Березнеговатом участвовало тридцать девять человек мещан и крестьян. Они были преданы суду по обвинению в том, что из побуждения экономического и национального характера учинили скопом нападения на дома евреев, произвели повреждение, уничтожение и расхищение различного имущества, учинив в то же время и насилие над некоторыми евреями. Присяжные поверенные Одесского общества не захотели выступать на стороне защиты потерпевших, поэтому мне пришлось приехать на свою родину из Санкт-Петербурга, чтобы воздать заслуженное всем подстрекателям и участникам противоправного ограбления еврейских общин.

Дело это слушалось в г. Николаеве 29 марта 1900 года особым присутствием Одесской судебной палаты. Председательствовал старший председатель Б. Ю. Витте, обвинение поддерживал Н. Ф. Джибели. Защищали подсудимых местные присяжные поверенные господа Варшавер, Венский, Штейн и Маурер…».

(Карабчевский Н.П. Судебные речи. Тип. Шапошниковых. Спб, 1914, С. 11).

В марте 1900 года из Санкт-Петербурга в Николаев прибыл Николай Платонович Карабчевский – знаменитый русский адвокат, блестящий судебный оратор, известный общественный деятель и писатель. Он приехал к себе на родину и приехал не просто так. Его пригласили старосты еврейских общин колонии Нагартов и Березнеговатого, которые пострадали от погромов.

Карабчевский, возможно бы, и отклонил предложение представлять интересы еврейских колонистов в суде, но когда узнал, что все одесские присяжные поверенные отказали в помощи пострадавшим людям, немедленно собрался и приехал в свой родной город.

Все про все у него заняло одну неделю. Ознакомившись с материалами следствия, адвокат съездил в Нагартов и Березнеговатое. Провел собственное расследование, пообщался с очевидцами, пригласил на процесс приходского священника из Березнеговатого.

Судебное заседание длилось три дня. Были заслушаны и подвергнуты допросу свидетели со стороны истцов и ответчиков. Адвокаты погромщиков произнесли итоговые речи. Они склоняли присяжных заседателей к мысли о том, что конфликт между мещанами и евреями произошел на религиозной почве. Якобы во всем виновата древняя традиция - вечное славянское неприятие иудаизма и еврейского образа жизни. Винить нужно не русских крестьян, а евангелистов, которые рассказали всему миру о расправе евреев над Иисусом Христом и т.д., и т.п.

Когда судья предоставил последнее слово Николаю Карабчевскому, то столичный юрист камня на камне не оставил от доказательной базы и аргументации своих одесских коллег. Он привел неопровержимые факты того, что погром произошел вовсе не на религиозной почве. Еврейские колонисты и местные крестьяне целых сто лет мирно жили по соседству, избегая бытовых конфликтов. Погромщики разграбили еврейские дома, но не тронули имущества синагоги.

Основная причина конфликта – недобросовестная торговая конкуренция. Лавочник Лазарь Веремеев в течение двух недель подстрекал народ к открытому разбою. Он поил мужиков водкой и говорил всем, что из Николаева пришла телеграмма «бить жидов», подписанная самим генералом Сомовым.

Карабчевский закончил свою речь горькой сентенцией: «… Веремеев - типичный экземпляр деревенской интеллигенции, которой по воле судьбы суждено стать первым вожаком и просветителем темной крестьянской массы. Его экономическая теория не лишена смелого полета мысли и воображения. Он желал только одного: чтобы на всем земном шаре была одна лавка и эта лавка принадлежала бы ему - Лазарю Веремееву».

Приговором суда 11 погромщиков были оправданы, 28 – получили от 4 до 8 месяцев принудительных работ в арестантских ротах. Лазарь Веремеев, признанный виновным в подстрекательстве, был приговорен к заключению в арестантское отделение сроком на один год и шесть месяцев.

Николай Платонович Карабчевский создал судебный прецедент. Это был первый в истории российской юстиции обвинительный приговор участникам еврейского погрома. В полицейской практике того времени подобные дела, как правило, следствием до суда не доводились.

В этом году исполняется 160 лет со дня рождения замечательного российского адвоката.

Потомок турецкого «Ганнибала»

Николай Платонович Карабчевский родился 11 декабря 1851 года в Николаеве. Его мать Любовь Петровна Богданович – потомственная украинская помещица, отец Платон Михайлович - полковник, командир уланского полка, который был расквартирован в Кривом Озере.

Под занавес жизни знаменитый адвокат иронично отметит в своих мемуарах: «Я, как и Пушкин, потомок великого Аннибала, только не африканского, а турецкого… Во время штурма Очакова каким-то русским полком был забран турецкий мальчик, определенный затем в корпус и дослужившийся в военных чинах до полковника. Этот турчонок - Михаил Карапчи – мой дед, который принял по крещению фамилию «Карабчевский». С окончанием войны он стал крымским полицмейстером...».

Николаю Платоновичу было всего полтора года, когда умер его отец. До 12-летнего возраста будущий адвокат воспитывался дома. Жили в большом родовом особняке, который выходил фасадом на Спасскую улицу, а торцом дальнего флигеля упирался в Рождественскую (Лягина). При усадьбе был сад в полторы десятины, занимавший две трети квартала.

Мальчик получил обычное для своего сословия образование: гувернантка-француженка, бонна-англичанка, письмо, арифметика, география, верховая езда и танцы. В 1863 году он был принят в Николаевскую гимназию особого типа, «реальную, но с латинским языком», окончил ее с серебряной медалью и в 1869-м стал студентом Петербургского университета.

На первом курсе будущего адвоката «штормило». Сначала он поступил на естественный факультет, затем хотел перевестись в медико-хирургическую академию, потом решил стать историком… В конце концов, он совершил поступок. Спрятался от всех друзей на пригородной даче, за два месяца написал пятиактную драму «Жертва брака», принес ее в журнал к самому Некрасову. Поэт прочел и… отправил рукопись автору по почте с казенной припиской: «Отослана за ненадобностью». Студент получил бандероль и впал в жестокую депрессию.

Однако испытания на этом не кончились. В октябре 1870 года Карабчевский принимает участие в университетской демонстрации, направленной против принудительной рекрутчины студентов-разночинцев. Отбывает трехнедельный арест и… попадает под негласный надзор полиции. Это холодный душ для молодого человека. Он решает больше не экспериментировать, переводится на юридический факультет и через четыре года блестяще оканчивает университет.

 

Карьера государственного чиновника из-за участия «в студенческих беспорядках» для него становится недоступной, зато доступна адвокатура – учреждение самоуправляющееся и автономное.

В декабре 1874 года Карабчевский записался помощником присяжного поверенного к А. А. Ольхину, от него перешел к А. Л. Боровиковскому и затем к Е. И. Утину. Под патронатом этих трех популярных адвокатов он показал себя достойным партнером.

«Летучий голландец»

Русская адвокатура после судебной реформы 1864 года активно утверждала себя в борьбе против старых традиций. В предыдущие столетия интересы людей в судах за небольшую мзду представляли стряпчие и ходатаи - малограмотные люди, которые готовы были за деньги обмануть и закон, и клиента. Поэтому первые присяжные поверенные в Российской империи несли на себе тяжкий груз многовековой негативной репутации.

Постепенно новая адвокатура становится неотъемлемой частью капиталистических хозяйственных отношений. Николай Платонович Карабчевский одним из первых осознает высокую гражданскую миссию присяжного поверенного.

Время его адвокатской деятельности было спрессовано. За четыре года он сумел побывать на защитах своих клиентов в Москве, Киеве, Казани, Нижнем Новгороде, Ростове, Таганроге, Херсоне, Николаеве, Одессе, Владикавказе, Симферополе, Каменец-Подольске, Вильне, Либаве, Гельсингфорсе, Вятке и еще в 37 уездных городах. Коллеги из столичного совета присяжных называли его «летучим голландцем».

Николай Карабчевский участвует в громких судебных делах Российской империи и становится одним из самых знаменитых адвокатов. В 1877 году он защищает на «процессе 193-х» Брешко-Брешковскую («бабушка русской революции»), затем вместе с писателем В.Г. Короленко выступает защитником в деле «мултанских вотяков», потом следует удачная защита Сазонова – убийцы министра внутренних дел Плеве, после этого оправдательные приговоры по делам Бейлиса и братьев Скитских. Через несколько лет он выигрывает суды по иску графа Орлова-Давыдова и по делам капитана 2-го ранга Ведерникова, Ольги Палем, Александра Тальма.

За сорокалетнюю практику Карабчевского ни один его подзащитный не был приговорен к смертной казни. После Федора Плевако он признается самым авторитетным поверенным в Российской империи. В 1905 году Николай Платонович инициирует создание Всероссийского союза адвокатов, а в 1913-м коллеги единодушно избирают его председателем Петербургского совета присяжных поверенных.

Николай Платонович Карабчевский является изобретателем многих процессуальных приемов. Он первый ввел в состязательную практику процесса перекрестный допрос свидетелей со стороны защиты и со стороны обвинения, его стараниями была узаконена повторная экспертиза, но… самое главное открытие юриста – драматургическое построение речи судебного оратора.

Драматургия судебного оратора

В середине ХIХ века законодателями моды судебной риторики были французы. Именно они выработали классический стиль выступления оратора в суде, которому следовали все европейские адвокаты. Схема простая: первая часть речи – анализ мотивации деяния (определение правовой гипотезы); вторая – скрупулезное фиксирование всех деталей события (определение диспозиции) и третья – непосредственное обращение к присяжным (требование изменения санкции противной стороны). При переходе от одной части к другой адвокату полагалось блистать своей эрудицией в лирических отступлениях, то есть вставлять цитаты классиков из назидательной латыни, высказывания святых отцов из Писания и озвучивать соответствующие примеры из древней истории. Речь судебных ораторов была высокопарна и… непонятна для простых людей.

Российские адвокаты пореформенного периода П. А. Александров, А. В. Лохвицкий, П. Г. Миронов, Ф. Н. Плевако, П. А. Потехин, В. Д. Спасович и другие наотрез отказывались разыгрывать в зале суда «французскую комедию». Их выступления отличались простотой и искренним тоном, отсутствием театральных приемов и уважением ко всем участвующим в процессе. Это была живая и продуманная оценка практического материала, умелое доведение главной мысли оратора до сознания слушателей.

Николай Карабчевский в использовании состязательной риторики продвинулся за рамки своего времени. Его судебные речи, изданные в 1914 году, настолько драматургичны, что каждую из них можно легко превратить в театральный сценарий.

Судебное состязание сторон, по мнению Карабчевского, это борьба сценариста-прокурора и сценариста-адвоката за театральную постановку. У кого лучше сценарий, тот и завоюет симпатии зрителей-присяжных.

Сюжетная перипетия событий в таком «судебном спектакле» движется, как и в театральной пьесе, по определенному направлению: от обвинения к оправданию или от невиновности к обвинению. Во время этого движения герои пьесы преодолевают препятствия и достигают оправдания - если это победа защитника, или погибают - если побеждает сторона обвинения. Карабчевский в своих речах озвучивал и комедии, и трагедии.

1884 год. Речь в защиту поручика В.М. Имшенецкого

Версия обвинения. Поручик Имшенецкий крупно проигрался в карты. Для того, чтобы отдать долг, он в феврале 1884 года женился на дочери состоятельного купца Серебрякова Марии Ивановне. Спустя недолгое время, Имшенецкий получил от жены нотариально заверенное завещание, по которому наследовал дом и все имущество в случае ее смерти. До свадьбы поручик был влюблен в бесприданницу Елену Ковылину.

Мария Ивановна находилась в положении от другого мужчины, и поручик высказывал желание, чтобы его новая жена произвела выкидыш. 31 мая 1884 года супруги поехали в сторону Петровского моста. Здесь случилось несчастье. Беременная Марья Ивановна Серебрякова упала в воду и утонула. Мать и сестра погибшей утверждали, что Серебрякова хорошо плавала и волнения на реке в этот день не было. Поручик Имшенецкий утопил жену во время катания на лодке с целью завладения имуществом и последующей женитьбы на Елене Ковылиной.

Версия защиты от Н.П. Карабчевского. Да, поручик Имшенецкий - картежник и проиграл в карты крупную сумму. Однако за четыре месяца до свадьбы его мать перезаложила имение, и долг был погашен. Несмотря на беременность Марьи Серебряковой от стороннего человека, Имшенецкий просил ее руки и получил родительское согласие. Этот брак был исключительно по любви, т.к. даже чужое дитя во чреве не было для него препятствием. Серебрякова составила нотариальное (публичное), а не домашнее завещание, в котором отписывала не только свое приданое, но и родовое имущество своему мужу после своей смерти. Это в традициях русских семей. Неизвестно, чем могут закончиться роды. Марья Ивановна не хотела оставить своего мужа в нужде после своей гипотетической смерти.

Да, поручик Имшенецкий имел непродолжительный роман накануне своей свадьбы с Еленой Ковылиной, но эти отношения были прерваны, о чем свидетельствует прощальное укорительное письмо от девицы. Свидетель от обвинения купец Серебряков имеет горячее желание послать поручика на каторгу, т.к. последний наследует по завещанию не только приданое погибшей дочери, но и все родовое имущество, которое должно было отойти ей по наследству. Именно он, а не Имшенецкий, склонял беременную дочь к выкидышу, надеясь все передать законному наследнику.

Произошел несчастный случай. Мария Серебрякова попросила у мужа разрешения погрести на веслах. Она встала на корме лодки и без предупреждения двинулась по борту к Имшенецкому, который сидел к ней спиной.

Доктор Тривиус авторитетно показал, что на ранних стадиях беременности у женщин бывают внезапные головокружения и обмороки. Она упала в воду на сильном течении у моста. Имшенецкий, сидящий спиной, не успел вовремя заметить катастрофу, тем не менее, он самоотверженно кинулся спасать супругу. Поручик не умеет плавать, и то, что он выжил на быстрой воде, ему нельзя поставить в упрек. Свидетелю от обвинения Серебрякову было бы лучше, чтобы утонули все. Он недавно женился на молодой вдове Кацнельсон и в скором времени ждет нового наследника. Поручик Имшенецкий невиновен. Все происшедшее – цепь взаимосвязанных трагических обстоятельств.

Санкт-Петербургский военно-окружной суд, рассматривавший дело, признал Имшенецкого виновным в неосторожности и присудил его к церковному покаянию и трехнедельному пребыванию на гауптвахте.

Николай Карабчевский не стал лобовым образом опровергать доводы противной стороны. Он продолжил «сценарий» обвинения и довел «сюжет» к оправдательному приговору.

Аналогичным приемом Карабчевский добился оправдания братьев Скитских, которые убили начальника консистории Комарова на глазах пяти свидетелей. Стараниями адвоката был вынесен оправдательный приговор бессарабскому дворянину Бутми де Кацману, который тремя выстрелами из револьвера убил на людной улице купца Ойзера Диманта. Оправдана (против своей воли) Ольга Палем, которая застрелила студента в гостиничном номере и призналась в содеянном. Оправданы еще 11 человек (!), совершивших свои тяжкие преступления при большом стечении народа.

Адвоката Карабчевского называли кудесником процесса. Многие недоброжелатели из журналистов, считали, что для него адвокатура – спорт и что личные амбиции «спортсмена» превалировали над священным долгом присяжного поверенного – установления истины.

Лидер думских кадетов Василий Маклаков в газете «Санкт-Петербургские ведомости» упрекал Карабчевского в беспринципности и неразборчивости средств защиты. Вот что он рассказал о беседе адвоката со Львом Толстым в Ясной Поляне: «… И тогда Толстой спросил его: «Действительно ли братья Скитские не убивали Комарова?». Карабчевский беспечно рассмеялся и ответил: «Конечно же, они и только они его убили. Больше некому убивать…». Толстого сильно покоробил этот адвокатский цинизм…».

Николай Платонович Карабчевский удалился от дел и сложил с себя полномочия присяжного поверенного в феврале 1917 года. Его бывший коллега Александр Керенский предложил ему кресло сенатора, но адвокат отказался.

Современники говорят о том, что вместе с Карабчевским закончилась романтическая эпоха русской адвокатуры. Широкое хождение получила сентенция известного адвоката Алексея Верно: «…Даже само здание Петербургского суда сгорело после того, как он оставил его навсегда: нет жреца – нет больше и храма!».

После октябрьского переворота адвокат удалился в эмиграцию. Сначала он поселился в Финляндии, затем переехал в Италию. Под занавес жизни бывший присяжный поверенный написал два тома своих мемуаров. Первая часть рукописи содержит его воспоминания о Николаеве («Что глаза мои видели. В детстве»).

В 1925 году Николай Платонович Карабчевский умер. На похоронах знаменитого адвоката присутствовали 3 человека: православный священник и два представителя похоронной конторы. Могила до сих пор находится на заброшенном кладбище в Тестаччо.