Осень жизни. ДОБАВЛЕНО ВИДЕО

 

Старость часто называют осенью жизни. Эта пора, увы, не всегда радует буйством ярких красок. Осень бывает холодной, мрачной и дождливой, пробирающей сыростью и холодом каждую клеточку тела. И тогда человека одолевает одно желание - укутаться теплым пледом, свернуться калачиком и, закрыв глаза, окунуться в теплые воспоминания дней, наполненных добром, нежностью и беззаботным счастьем. Даже если вместо стен родного дома тебя окружают казенные. Как в пансионате для ветеранов войны и труда гериатрического профиля на ул. Казарского. Раньше он назывался Домом престарелых, но смена вывески мало что меняет. И ровным счетом ничего не значит для жителей этого дома, о которых там заботятся не родные и близкие люди, а сотрудники учреждения. В пансионате по ул. Казарского судьбой 129 стариков, из которых 63 женщины и 66 мужчин, опекается персонал из 122 человек. Самому старшему жителю этого дома - 97 лет... В день моего приезда его на месте не оказалось - он находился в больнице.

 

«Порядок есть порядок»

Сергей Хандогин в должности директора пансионата - третий год. До этого 15 лет работал заместителем директора. Прежде, чем пройтись по территории и познакомиться с обитателями учреждения, условиями их жизни, мы зашли в рабочий кабинет директора. Огромный стол в форме полукруга, канцелярские лотки с документами, несколько стульев и шкаф. Среди десятка почетных грамот - икона Божьей матери.

В начале разговора почувствовала, что директор то и дело ждет от меня какого-нибудь каверзного вопроса - ведь договор о встрече сопровождался массой проволочек, звонками директора к вышестоящему начальству из областного управления соцзащиты и труда, затем - звонками оттуда с выяснением, «кто дал вам такое задание, для чего» и т. д.

Когда рассказала об этом Сергею Александровичу, тот развел руками: мол, у нас такой порядок. После чего пошли знакомиться с учреждением.

Первым по пути следования - корпус № 1. Справа на лавочке два старика-инвалида. К ним в инвалидной коляске пристроился третий. Еще один обитатель пансионата, стоящий поодаль, провел нас с директором каким-то отрешенным взглядом. «Можно поговорить с этими людьми?» - «Знаете, я вам не советую. Как и заходить в этот корпус». Я в недоумении. Но хозяин - барин. В этот момент ветер подул в нашу сторону. От запаха, донесшегося из открытой двери, невольно пришлось задержать дыхание.

Корпус №2 встретил стерильной чистотой. На первом этаже - различные стенды и плакаты, от тематических, с поздравлениями ко дню рождения до официальных документов, регламентирующих работу пансионата.

По обе стороны коридора - комнаты, рассчитанные на двух, трех и четырех человек. В двухместных комнатах, по словам директора, живут в основном те, кто может себя обслужить самостоятельно. В трех и четырехместных - те, кто нуждается в посторонней помощи и постоянном уходе. Таких человек 80.

- Понимаете, у каждого своя судьба. У некоторых есть дети, но они сами являются инвалидами или достигли пенсионного возраста. Вот их родители находятся у нас. Есть просто одинокие. Пансионат рассчитан на 150 человек, так что вакантные места есть и сейчас, - объясняет по ходу директор.

Старики здесь на полном гособеспечении. По закону, они отдают 75% своей пенсии пансионату, 25% оставляют себе.

Интерьер комнат почти ничем не отличается: в каждой кровати, столы, стулья и тумбочки. И телевизоры. Кое-где - вазы с цветами.

...Вдруг в одной из комнат раздался грохот - бабушка лет за восемьдесят, пытающаяся дойти от кровати до стола, рухнула на пол. Благо, рядом находилась медсестра. Поднимая старушку, приговаривала: «Ну что ж вы так, а?»

«Мой день начинается с улыбки»

Корпус №2, комната №4. Дверь - нараспашку. Заходим.

- Знакомьтесь - это Тамара Ивановна Шакина, наша умница и оптимистка, наша гордость! - говорит директор, а я пытаюсь вспомнить, где раньше видела эту женщину.

И тут меня осеняет: я видела ее здесь лет семь назад, когда для журналистов чиновники организовали поездку в этот пансионат на День пожилых людей. Тамара Ивановна выделялась из всех. Обворожительная, ухоженная, она как бы светилась изнутри оптимизмом. А когда читала стихи о любви, о бренной жизни и старости - даже у мужиков на глаза наворачивались слезы. Эта невысокого роста женщина, передвигающаяся с помощью «ходунков», покорила тогда всех.

И вот она вновь передо мною... Та же лучезарная улыбка, то же очарование на лице. Даже не скажешь, что ей уже 80.

Бывшая учительница русского языка и литературы, она все также с упоением читает поэзию, поет, рисует. И акварелью, и маслом. Кстати, пристрастилась к рисованию именно в пансионате. Ее работами украшен и актовый зал, и холлы пансионата. Даже в Киеве побывали ее картины! Преобладают осенние пейзажи. Может, потому, что свою осень жизни она встретила именно здесь...

«А у меня еще и попугай появился», - вдруг озорно произносит женщина. Отодвинув тюль, показала на большущую клетку с маленькой птичкой, стоящей на подоконнике.

Там же - огромный цветок египетский папирус. Тамара Ивановна увлекается комнатными цветами, но возможности для этого хобби в данных условиях весьма ограничены.

Здесь она с 1998 года. Оформлялась в пансионат вместе с мужем-инвалидом.

- У нас были свои семейные сложности, и потому мы решили обосноваться именно тут. В 2005 году муж умер, а я так и живу, - вздохнула Тамара Ивановна.

Но она сейчас не одна. У нее есть друг Анатолий Сидорович - из тех же жильцов пансионата.

- Он незрячий. И когда я выхожу с ним на прогулку в наш парк, рассказываю ему об окружающей красоте. У него очень светлая душа, он очень хороший человек, заботливый, галантный. Вместе с ним я не раз организовывала концерты - и к 8 Марта, и ко Дню социального работника, - с гордостью отмечает женщина и тихонько добавляет: - Мой друг мне часто делает подарки. Вот духи подарил, а еще - красивую шаль, а там на тумбочке - темные очки. Мне после операции на глазах они очень кстати. В общем, он меня балует...

Я спросила у Тамары Ивановны, с чего начинается ее день?

«С улыбки», - в глазах моей собеседницы мелькнули все те же озорные искорки.

Затем она серьезно добавляет:

- Каждое утро я прошу Бога, чтобы дал мне сил жить, чтобы я никого нечаянно не обидела, никого не огорчила, не осудила.

У нее много знакомых и друзей вне стен пансионата. Раньше они часто проведывали женщину, сейчас - все реже.

Из родни у нее только племянница Оксана, проживающая в Москве, и... родная дочь. Здесь, в Николаеве.

Заметив в моих глазах немой вопрос, Тамара Ивановна спешит объяснить:

- У моей дочери очень сложная судьба... Она молодая, красивая, одаренная, певучая. Ей 44 года. Так вышло, что жизнь ее не баловала, но слава Богу сейчас все налаживается. Она пытается создать свою семью...

На прощанье Тамара Ивановна прочитала свое стихотворение. Выстраданное, преисполненное щемящей боли, которую жители этого дома старательно прячут в себе за семью замками, чтобы жить дальше:

По тяжкому стеченью

обстоятельств,

Порою даже противу души,

Мы здесь собрались -

в этом добром доме

На берегу реки, в саду, в тиши...

Нас много здесь.

Живи, ищи занятье!

Но ведь родные люди - где-то там,

И одиночества свинцовые объятья

Сжимают болью сердце по ночам...

 

 

Немая грусть...

 

Соседка Тамары Ивановны по комнате - глухонемая женщина Нинель Степанова. Ей, как и Тамаре Ивановне, - 80. Она из Николаевской области. И тоже увлекается рисованием. Рисует в основном мелками, карандашами. Общались мы с ней с помощью блокнота и ручки: я писала вопрос, она - письменно отвечала. Сосредоточенно, внимательно, как прилежная ученица. Жаль только, что жизнь у нее оказалась слишком строгой учительницей...

В работах Нинель Степановой как в зеркале отражены все надежды, потаенные мечты и желания.

Ее душа, стремящаяся к красоте, находит покой то в ярких красках, то в приглушенных пастельных тонах. У нее очень много рисунков с цветами - целое панно украшает стены актового зала пансионата!

Где рисует? То в своей комнате, то в библиотеке - в тишине среди книг, за одним из двух библиотечных столов. Рисует с немой грустью в глазах, на которые то и дело наворачиваются слезы...

... Директор нервно поглядывает на часы, но молчит. Человек торопится. Прощаюсь с Нинель Степановой и иду следом за ним.

В холле на втором этаже коротают время за просмотром телевизора четыре женщины преклонного возраста. Одна бабушка, в синем халате и цветастом платочке, сгорбленно сидит отдельно. В ответ на мое «Здравствуйте!» она ответила отрешенной улыбкой.

«Вы можете ничего у нее не спрашивать, Шура глухая», - объяснила сидящая напротив женщина. - «А у вас как дела?» - поинтересовалась я. - «А у нас все хорошо. Кормят хорошо, телевизор можем смотреть, и врачи, если надо - рядом», - смиренно ответила женщина.

- Пойдемте дальше, я покажу вам комнату для реабилитации, актовый зал, молитвенную комнату, - все так же спешит директор.

- А люди? Я могу поговорить с людьми, проживающими здесь?

- Можете. Пойдемте.

Проходя мимо еще одного холла, обратила внимание на мужчину в кресле с книжкой в руках. Рядом стояло инвалидное кресло. Я поинтересовалась, как этот человек попал в пансионат. В ответ услышала:

- Это была моя ошибка. За полгода никакого лечения я не получил, мне только хуже становится...

Ему 60. До инвалидности работал механиком на железной дороге. Оформился в пансионат в надежде избавиться от своего недуга - рассеянного склероза.

Подоспевшая к нам врач возразила: «Рыбонька, давай так. Курс массажа ты проходишь регулярно? Регулярно...». «Рыбонька», пропустив ее слова, продолжил:

- Мне нужно было сразу ехать в Харьков, где открылся специальный центр для таких, как я, но увы...

У него есть сын, который живет в Широкой Балке, наведывается часто, приносит гостинцы. Но... Все как-то не то и не так...

Завязавшийся разговор закончился неожиданно быстро - мой провожатый вновь поторопил меня: «Я вам потом объясню его историю... Ну не придумали еще у нас, как лечить рассеянный склероз!».

Затем было знакомство с кабинетом массажа и ЛФК, в котором установлены беговая дорожка, велотренажер и шведская стенка. Удивительно, но, завидев диктофон, заведующая кабинетом сразу заявила: «Если не выключите, я ничего говорить не буду».

Почему рассказ о том, как «постоянно и систематически» жители пансионата поддерживают здоровье, нельзя было записывать на диктофон, - для меня так и осталось загадкой. Спасибо, что разрешили сфотографировать на беговой дорожке слепую бабушку 62 лет. Тамара Ивановна Потан, подбадриваемая завкабинетом ЛФК, изо всех сил старалась улыбаться, но получалось у нее это с трудом.

...Молитвенная комната - обитель утешения стариков. По вторникам, как рассказал директор, к ним приходит батюшка и правит службу. Можно только представить, о чем думают жильцы пансионата в эти моменты...

Когда сюжет - не по плану

Заметив, что Сергей Александрович все так же нервно поглядывает на часы, спросила прямо: «Вы торопитесь?» Ответ на миг огорошил: «Вообще-то мой рабочий день уже закончился».

- Но вы обещали мне организовать встречу с кем-то из ветеранов, - напомнила я директору.

- Тот ветеран, как я уже говорил, сейчас в больнице. Дедушке этому 97 лет, - ответил директор.

В этот момент я обратила внимание на ту самую глухую бабушку Шуру, которую видела на втором этаже в холле. Теперь она сидела в коридоре первого этажа под кабинетом медпункта.

Александра Тихоновна Мазан оказалась одной из старейшин пансионата - 1918 года рождения. Под медпункт ее привело давление, с которым в ее возрасте не шутят. Бабушка смиренно сидела на старом стульчике, опираясь на палочку.

В голове мелькнули строки одного рассказа: «Ее глаза напоминали глаза старой больной собаки, которую хозяева вышвырнули из дома в холодную осеннюю ночь». От такой ассоциации у самой пробежали мурашки по коже...

- Пойдемте, я покажу вам наш сад, - вырвал меня из плена невеселых мыслей голос директора.

И надо ж было такому случиться, чтобы на выходе из корпуса воздух сотряс истошно-пронзительный крик:

- А-а-а!!! Выпустите меня отсюда!!! Вы-пу-сти-те!!!

К крикам, доносящимся с торца корпуса № 2 добавился гулкий грохот. Честно - у меня все похолодело внутри. Бросив вопросительный взгляд на Сергея Александровича, сдавленным голосом спросила:

- Что это было?

Тот замер и молча сверлил меня леденящим взглядом. Спустившись со ступенек, увидела: из крайнего окна на первом этаже, как птица из клетки, рвалась на свободу седая женщина. Внезапно окно захлопнулось, душераздирающие крики затихли...

Про сад директор уже не вспоминал. Я снова переспросила, что означало все увиденное и услышанное. Директор молчал. И тут сдали нервы у меня:

- Если вы не объясните, я сейчас же разворачиваюсь и уезжаю. Потом - не взыщите.

В этот раз меня услышали.

- Это психически больная женщина, - в голосе директора прозвучали металлические нотки.

Я возразила:

- Но для психически больных есть свои медучреждения.

- Ну, она не совсем психически больная. Просто неадекватная. По закону, каждого поступающего мы должны поместить в карантин. На две недели. Эта женщина - новенькая, поступила вчера. Ей под 90, она участник боевых действий. Ее сын живет в

России. Просто у человека так сложилась судьба - он не может забрать ее с собой. Он сам инвалид 3-й группы и живет со своей семьей в другом государстве. Я с ним вчера общался. Мать его не узнает, ей нужен особый уход, и потому он поместил ее к нам, - сообщил директор.

Вместо послесловия

Среди 129 жителей пансионата участников Великой Отечественной осталось всего четверо. Они, как и другие, по словам директора, окружены заботой и вниманием. Для них созданы все условия.

Дни рождения отмечают, как в семье, но только со «сладкими» столами.

- Иногда бутылочку одеколона дарим. Иногда рубашечку какую-то там. Стариков мы обеспечиваем всем. Халат, например, выдаем один раз в год, носки - по мере надобности... Содержание одного жителя пансионата обходится примерно в 3600 грн. С учетом пятиразового питания, медослуживания, обмундирования, оплаты коммунальных услуг, - рассказал директор, когда мы вернулись в его кабинет.

Сергей Александрович больше не спешил и не подстегивал меня. Мы беседовали о жизни, о судьбах стариков, попадающих в пансионат, о том, как нелегко работать персоналу в учреждениях такого типа. Он вспомнил случай, когда к ним попал пожилой мужчина, у которого было 11 детей. Рассказал и о том, что самому младшему жителю пансионата - 51 год. Он инвалид, без обеих ног. Отрезало поездом. Его дети живут в Николаевской области. И когда навещают отца, то встречаются в комнате для посещений. Кстати, ее номер № 13. Так совпало.

Среди жителей пансионата много ветеранов труда. Но чего стоят все их награды за доблестный труд в этих стенах, если самой большой наградой может быть только сыновья или дочерняя любовь к своим престарелым родителям? Можно многое списывать на жизненные обстоятельства, и они, порой, действительно бывают очень весомыми, только все равно — страшно...

Осень жизни ждет каждого из нас. Какой она будет - с глазами больной собаки, выброшенной на улицу хозяевами, или теплой, как домашний плед, который с заботой и нежностью поправят наши дети, внуки, правнуки?