Как сохранить время – которого уже нет?

Имя Виктора Михайловича Бузника знакомо многим николаевцам, большая часть жизни которых прошла в СССР.

Ученый в области теплотехники и судовых котлов. С 1947 — доцент НКИ на кафедре судовых паровых котлов. С 1953 — декан машиностроительного факультета, с 1959 заведовал кафедрой теоретической теплотехники и судовых паровых котлов. Доктор технических наук (1961), профессор (1961). В 1965- 1968 — ректор НКИ. Проявлял большую заботу о развитии института (строительство, научные кадры, новые специальности). Был председателем Николаевского НТО судостроительной промышленности; председатель и член ряда научных советов.

Это лишь немногие факты из биографии выдающегося николаевца. Написано о нем тоже немало.

Предлагаем вниманию наших читателей статью сына Виктора Михайловича - Михаила Бузника с воспоминаниями об отце. Авторская стилистика и орфография сохранены.

Как сохранить время – которого уже нет?

Так человек сгорел.
Афанасий Фет.

Вдруг будущее приблизилось к прошлому, как бы с раскалённой силой. Воспалены юность, смерть!..

Христик, как мне рассказать о твоём деде Христофоре, так рано умершем, –   успешном ученом, который осознал своё время! – с решётками тюремными  и серым насилием.

Христофор (Виктор) Михайлович Бузник родился в 1914 году. В двадцать лет он был начальником турбинного цеха на крупной электростанции. Рядом с ним – и начальников, и мастеров близстоящих - сажали и расстреливали. Ведь перебои с электричеством – всегда неизбежны. Кто поведет на расстрел?.. Готовность к гибели была сутью всей его юности!

В сорок первом году отец закончил кораблестроительный институт. Расстрельные рвы победила наука.

Отец был нужен кораблям. Как ни странно, кораблестроительные институты были эвакуированы в далёкую Киргизию - поближе к озеру Иссык-Куль. По дороге к горам Тянь-Шаня отец в Сталинграде встретил своё счастье, радость – будущую жену Тамару... Она прервала свой командировочный путь и уехала с ним преподавать немецкий.

Блокадный Ленинград праздновал победу. И отец в освобождённом городе защищает в институте академика А.Н. Крылова свою первую диссертацию.

Послевоенные годы. Неслыханная энергия мысли, свершений! Ведь восстанавливаешь – жизнь города, городов... Новые идеи для кораблей не вмещал ни один горизонт.

Первый удивительный учитель отца – Владимир Константинович Васильев, профессор серебряного века - жил на улице Чайковского в соседней квартире с Ириной Всеволодовной Мейерхольд. Отец в питерской квартире Васильева и познакомился с ней. Потрясение было такое, что, по словам отца, - он был словно вкопан в землю, которая погребла Всеволода Эмильевича.

В эти же дни – в начале пятидесятых – дочь Владимира Константиновича Ксения повезла отца к колючей проволоке Левашовской пустоши, где были расстреляны её близкий друг  и ещё тысячи, тысячи думающих и прекрасных, и неоплаканных.

Книги отца! Сколько их?.. Ведь они подобны быстрым птицам питерским с улицы Гоголя, где было знаменитое издательство «Судостроение».

Каждая книга отца была событием. Их ждали. Первая вышла в  1951 году.

Последнюю – «Интенсификация теплообмена…» – отец закончил 22 декабря 1968 года в  стягивающих болью последних мгновениях жизни…

На следующий день – 23 декабря – у меня на руках отец умер. Семь страниц с финальной точкой записал 22 декабря.

Шестидесятые годы. Театр "Современник". Ефремовские "Народовольцы". Антракт. Отец направляется к гардеробу. "Как же так можно - Анастасия Вертинская в массовке стоит», - говорю я. Отец вспыхнул: "Как же не стыдно твоим знаменитостям убийство сострадательно изображать!" (Слово "террорист" для отца было мягким).

Шли из театра молча. На следующее утро отец говорит с горечью: а я-то тебя считал думающим сыном.

Докторскую диссертацию в пятидесятые годы отец писал под руководством академика Михаила Викторовича Кирпичева – по словам Петра Леонидовича Капицы, учёного уровня Менделеева.

Когда перед защитой отца Кирпичёв умер – его теорию подобия стали хулить вместе с генетиками, квантовыми физиками и т.п. Рука злодеев не останавливалась ни перед какими откровениями.

Перед Кирпичёвым отец испытывал благоговение. От Михаила Викторовича отец как бы получил архиерейское благословение в науку.

1961 год. На глазах отца взрывают Храм Успения Богородицы на Сенной… Питер во тьме. Кто остановит негодяев? – не один месяц вопрошал отец. Кто?

Будущий профессор Виктория Владимировна Бузник, служившая в Пушкинском Доме – жена родного брата отца Ивана Михайловича,  подарила автореферат своей диссертации об Исаковском.

«Но неужели Вика забыла песню "Один сокол – Ленин, другой – сокол - Сталин"... В каком же УСПЕШНОМ РАБСТВЕ советские писатели пребывают», - сказал отец.

1963 год. На моё желание стать писателем – отец резко ответил: решил на коленях постоять!

"Так перегружаюсь, что болит сердце. Глубочайшее проникновение в суть явлений – вот моя первая задача", - пишет отец в дневнике 15.06.67.

"Поменьше разговаривать... Есть много идей. Всё своё время тратить на обдумывание книги", – запись 1957 года.

Отец, бывало, часами не выходил из своего кабинета. Вся наша семья говорила в это время шепотом. И шаги наши - шагами ли были?..

Отец часто бывал в таком напряжении мысли, что был недоступен. И это по сей день вызывает у меня восторг.

1967 год. Питер – тогда ещё Ленинград. Выходим с отцом из издательства "Судостроение".  Идём по улице Гоголя к «Англетеру». Здесь отец всегда вспоминает любимого Есенина. (Между прочим, его сокурсник был исключён из института за томик Есенина под подушкой).

Далее идем к Набережной Пряжки... Осень. Через минут двадцать - Офицерская. Дом Блока на углу Пряжки.

Здесь его не стало. Большевики с потерянной совестью привели жизнь к безумию. Как обрести надежду гению?

Никак невозможно. Блок умер.

Выборы в Академию по отделению физики. Семь конкурентов. Десятки институтов и конструкторских бюро поддержали выдвижение отца. Академики Н. Благонравов, А. Лыков, И. Швец, В. Толубинский решительны в поддержке. Не забыть звонок отцу Ивана Трофимовича Швеца: проголосовали единогласно.

Казалось, всё впереди: прорывные идеи отца и его учеников! Неведомое становилось реальностью.

Но... Но беда была впереди!..

Ниагарский водопад. Отец вернулся из Канады в порыве силы новоявленной!.. Казалось, что перевёрнутое время говорило с ним. Ниагара… Ниагара! – повторял отец.

Одесса. 10-я станция Большого Фонтана. Я свидетель размышлений отца с Товием Евсеевичем Эпельманом о Ленине, об эстафете зверства. «Убивали тружеников. А кто оставался?.. Убийцы!» – негодовал отец.

Счастье моего детства, юности – и в том, что я никогда от родителей не слышал слово «деньги». В десятках оставшихся дневниках отца – о деньгах никогда не идёт речи.

Как же обкрадена жизнь. Отца все больше и больше потрясала изоляция от мировой культуры. В 1967 году он прочёл том Бердяева, изданный в Париже издательством Никиты Струве.

Отец мог повторить слова Петра Леонидовича Капицы: «Советские философы только и занимались тем, что упражнялись в невежестве».

Когда в 1961 году Дмитрия Дмитриевича Шостаковича шантажом приняли в партию, то он был близок к самоубийству! Но в это же время он написал 8-й квартет – и вырвал ужас из своего сердца.

У учёных же такой возможности нет. И если кто-то И РАЗБУЖЕН НАСИЛИЕМ бредовых идей И ЛОЖЬЮ ОРГАНИЗОВАННОЙ, – то физическая гибель становится реальностью.

Отец часто ходил в обсерваторию к профессору Леониду Семёнову, иногда брал меня с собой.

И каждый новый день для него тогда удлинял прошлый! Почему Сталин допустил войну? – часто задавал себе вслух такой вопрос отец!

"Сколько крови солдатской он пролил в земле чужой?"- писал Бродский о Жукове в 1974 году.

Отец почти зеркально говорил такие слова своему бpатy Ивану Михайловичу – прошедшему всю войну, крупному учёному-медику.

В жизни отца была великая радость - его жена, моя мать - чистейшая душа - предки которой были родом из Оптинских мест... Тамара Ивановна Бузник (Фомкина) - присутствовала во всех его начинаниях!..

Вдохновение отца за письменным столом было для матери сакральным чудом! Молитвой!  Стихией...

Прости, Господи, что я так говорю:  у моей матери была Святость! И жизнь мне показывает, что я не ошибаюсь.

Август 1968 года. Ввод советских войск в Чехословакию. Этот позор отец принял, как свой собственный. Вот и новую решётку он увидел. Видел её – как горе!

1966 год. XХIII съезд партии...  Отца отправляют на съезд, где он тонет в риторике лжи. Возвращаясь с очередного заседания, он рвал на себе очередную рубаху.

Главный же его вывод был таков: КОГДА ПРИДЁТ НОВОЕ ВРЕМЯ – ОНО БУДЕТ КАТАСТРОФОЙ! - ибо души изъедены преступным пустословием, фальшью и ЗАТУШЕННОЙ МЫСЛЬЮ!

Вот так отец постепенно и сгорал!

Отец восхищался работами академика  Лыкова. Когда на Лыкова набросилась "Правда" - отец не находил себе места, хорошо зная, что такое зависть.

Отец любил свою кафедру. В каждом сотруднике он хотел видеть Эдисона. Видел.

Дневник 25.10.52. "Как мало сделал сегодня. Это недопустимо".

3 февраля 1964 года отец был назначен ректором Николаевского кораблестроительного института – в то время одного из самых стратегически важных вузов страны. Отец решительно отказывался от ректорства. Отсылал телеграммы Генеральному прокурору СССР Руденко. Но всё было тщетно.

Как жить дальше? Но коль назначили на ректорство насильно – то есть возможность невозможного... Будем строить Университетский городок на уровне Европейского!

Ну, а в институте главное – наука!  Только - она! И студент начинается с неё.

1969 год. Через три месяца после смерти отца выходит его книга «Интенсификация  теплообмена...». Вот текст из предисловия: «В монографии в основном освещены работы  автора и его сотрудников в Николаевском кораблестроительном институте».

Удивительная мать отца – Елена Ильинична – сколько её помню – повторяла: «Ленин Бога растоптал. Откуда только взялись партийцы?..»

Эти заговоры были для отца страшнее пыток. Он сокрушался от этой простой правды.

«Если Петроград стал Ленинградом, то что же вы хотите, мамаша?» – говорил отец.

В годы ректорства отец подружился с искромётным первым секретарём Николаевского обкома Трофимом Трофимовичем Поплёвкиным.

Поплёвкин поддержал блестящую задачу отца – кораблестроительный институт должен стать лучшим из лучших не только в стране. На уровне министров Судпрома, Обороны и Минвуза СССР - строительство университетского городка было одобрено. И была готовность активного участия в николаевском взлёте.

После смерти отца - всё заглохло. Ко всему - Т.Т. Поплёвкин уехал в Киев.

Я вспоминаю макет городка. 60 гектаров было выделено ему. Библиотеки, фонтан, многочисленные научные корпуса, очень  красивые корпуса – вмещал макет. Все они захватывали друг друга светом. Где же задуманное? Без отца всё рассыпалось.

Впрочем, Министр судпрома СССР восьмидесятых годов И. Коксанов  говорил, что идеи нового института были утверждены под авторитет отца!

С семилетнего возраста отец воспитывался в Одессе у родного брата матери – выдающегося этнографа Сергея Ильича Цвятко. Сергей Ильич после войны был расстрелян.  Естественно, в шестидесятые – реабилитирован. Но до конца дней на отца летели анонимки: воспитан врагом народа – значит, опасен!

За отцом всегда неотступно следовал образ: усеянная лагерями страна.

В 1967 году налетела онкология на сокровище отца. Его жену. Мою  мать. Смертельно. Казалось – её спасение было замешено на какой-то ядерной силе. Но в начале 1968-го той же онкологией смертельно заболел отец. Мамочка, которой по приговору врачей осталось жить не больше месяца, – поднимается с постели и долгие месяцы на пределе сил выхаживает отца. Отец умирает.

После похорон мать безнадёжно теряет силы. Её смерть была рядом.

На расстоянии лет - мне совершенно очевидно, что интеллектуальные ценности для отца были превыше всего!

Отец же, как никто, понимал, насколько он блокирован от мировой культуры. (Поколение отца оставалось без Мандельштама, Клоделя, отца Павла Флоренского, Николая Лосского, Семёна Франка, Витгенштейна, отца Сергия Булгакова...). «ИзолЯциЯ утопит истинное сознание – гораздо раньше, Чем власть!» – говорил отец.

Москва. Лето 1968 года. Онкология на Каширке. Отец отдан боли на растерзание. Но он записывает формулы и слова для своей новой и последней книги. Просматривает свежие газеты. И вдруг ужасается от безобразной травли Любимова! В
своё время отец был потрясен таганковским "Пугачёвым"!

Как восстать? – спрашивает отец. Ну, напишу письмо Брежневу в защиту Любимова! Ну и что?.. Да никакой реакции и быть не может! «Хочешь видеть темноту – освободись от света» – вот они, дела партии», – повторял отец.

Николаев… Декабрь 1968 г. «Дифференциальные уравнения теплообмена в электростатическом поле» – пишет отец название малой главки последней главы последней книги – за две недели до смерти терзаемый болью. Ранним же утром он записал две странички этой малой главки.

До смерти оставалось 12 дней. Но его сердце – как всегда, горячее. Очень горячее.

Оставшаяся жизнь словно летела над любимыми мостами Питера.

Когда я впервые встретился с Солженицыным, то вдруг очевидностью стала мысль: если бы за год до смерти отец пообщался с Александром Исаевичем – то, может быть, и болезни бы не было!

Подвиг Солженицына дал бы отцу толчок для новой жизни. Ведь масштаб мыслей и дел отца не имел границ.

Отец умер более сорока лет тому назад, Александр Исаевич погребён в Донском монастыре.

Никакого к земле притяжения…

Они там, где всегда царят Храмы.

Прошлое вечно.


P. S. Отец близок.
Его мысли для меня –
всегда + всегда новость.

Вечерний Николаев