Как делают ядерные бомбы: репортаж с американского завода

Все уже настолько привыкли к ядерному оружию, что стали про него забывать, пишет Scientific American. Между тем оно и по сей день играет важную сдерживающую роль. Автор статьи посетил производственный объект, чтобы узнать, как делают самые опасные бомбы современности.

В каждый американский ядерный боезаряд вставлена сфера размером с шар для боулинга. Она сделана из самого, пожалуй, необычного химического элемента, который только можно найти на нашей планете. Эта сфера называется "плутониевым сердечником" и представляет собой сердцевину ядерной бомбы. Вокруг плутониевого сердечника устанавливаются заряды из обычного взрывчатого вещества: после взрыва этих боезарядов возникает детонация, в результате чего происходит обжатие плутониевой сферы и запускается реакция деления. Далее благодаря радиации происходит разогрев материала вокруг сердечника. Именно реакция деления запускает те процессы, из-за которых данное оружие и называется ядерным.

В конструкции первых ядерных бомб, подобных тем, что были сброшены Соединенными Штатами на Японию во время Второй мировой войны, все обрывалось на стадии деления плутония или урана с последующим высвобождением смертоносной энергии. Однако в современных ядерных боезарядах реакция деления плутония запускает вторую, более мощную — термоядерную реакцию, в результате чего происходит синтез атомов водорода и высвобождается еще больше энергии. Однако с конца 1980-х годов плутониевые сердечники в Соединенных Штатах в основном уже не производились.

Впрочем, сейчас ситуация меняется. В настоящее время США производят обновление своего ядерного арсенала, модернизируют старое оружие и создают новое. В частности, происходит модернизация ракетного оружия. Кроме того, ведется разработка вооружений нового типа, вносятся коррективы в уже существующие изделия и в новые плутониевые сердечники. Для усовершенствования сердечников Национальное управление по ядерной безопасности США (NNSA) приняло довольно спорный план, предусматривающий ежегодное производство пятидесяти новых плутониевых сердечников на объекте в Саванна-Ривер, штат Южная Каролина, и еще тридцати сердечников — в национальной лаборатории Лос-Аламоса в штате Нью-Мексико (кстати, в той самой лаборатории, где была создана первая в мире атомная бомба). Плутониевые сердечники, созданные в Саванна-Ривер, предназначены для боезаряда W87-1, который будет использоваться в новой межконтинентальной баллистической ракете под кодовым названием Sentinel ("Страж"). После этого будут изготовлены сердечники и для других конструкций ядерных боезарядов.

Некоторым кажется, что нет необходимости всем этим заниматься: по вопросу о производстве плутониевых сердечников существуют разногласия, ведь создание таких изделий — дорогое удовольствие, притом еще и сопряженное с потенциальными рисками. К тому же, сердечники, которые хранятся на наших складах, вполне могут еще какое-то время нам сослужить хорошую службу. Вообще, физика плутония — штука сложная, поэтому никто не знает, когда именно истечет срок действия сделанных ранее плутониевых сердечников. Технология их изготовления и принципы работы составляют в США государственную тайну. Но вот, в июне 2023 года руководство Лос-Аламоса впервые за много лет решило пригласить к себе группу журналистов на экскурсию по этому закрытому объекту.

Мы оказались там в то самое время, когда Лос-Аламосская национальная лаборатория и Национальное управление по ядерной безопасности США принялись всеми силами агитировать в пользу возобновления работ над плутониевыми сердечниками: для этого им предстоит перетянуть на свою сторону американских налогоплательщиков и привлечь к работам около 2500 новых сотрудников. Эти работы отчасти сопряжены с высокой степенью риска, для их выполнения требуется опыт, который наша страна в значительной мере утратила с той поры, как закончилась холодная война — в те времена многим казалось, будто все страны мира движутся к разоружению, многим казалось, что навыки, необходимые для возобновления программ по изготовлению ядерного оружия, вряд ли когда-нибудь пригодятся. Однако все получилось с точностью до наоборот: и вот мы уже видим, как Китай быстро наращивает свой ядерный арсенал, а Россия, воюющая с Украиной, похваляется ракетными испытаниями и модернизацией собственного ядерного оружия. Соединенные Штаты делают то же самое. Нынешний миропорядок кажется хрупким как никогда; теперь ядерному оружию вновь стали уделять повышенное внимание — а это грозит нам тем, что в двадцать первом веке вновь возникнет гонка вооружений. И в результате нам придется жить в хрупком, непрочном мире, который можно будет сохранить (а может, и нельзя) не иначе как с помощью ядерного оружия.

Бóльшая часть работ по производству плутония в Лос-Аламосе ведется в корпусе PF-4, расположенном к югу от города, в лабораторном комплексе Tech Area 55 ("Техническая зона 55"). Это одно из наиболее охраняемых подразделений лаборатории. Перед экскурсией нам сказали, чтобы мы внимательно осмотрели руки, предплечья и лодыжки на предмет ссадин и царапин, ведь все эти повреждения кожи могут подвергнуться радиоактивному загрязнению. У кого были на коже хотя бы какие-нибудь ссадины, тот обязан был наложить на них пластырь. Внутри помещений эту просьбу дублирует табличка, которая предписывает всем, кто входит внутрь, "защитить повреждения на коже".

На территории комплекса мы окунаемся в атмосферу дружелюбия. Правда, в то же время люди здесь очень серьезны и сосредоточены. Посетителей встречает яркая деревянная вывеска, закрепленная снаружи здания. И вот мы входим. Нас приветствуют охранники, они вооружены длинноствольным оружием. Вход чем-то напоминает контрольно-пропускной пункт где-нибудь на транспорте — когда мы проходим через него внутрь здания, за нами пристально наблюдает охрана. У нас изъяли телефоны, фотоаппараты, записывающие устройства, а также предметы из металла, нейлона и полиэстера. С этого момента и на протяжении всего нашего пребывания нас будет сопровождать служба безопасности.

Пройдя первоначальный досмотр, мы входим в специальную шлюзовую камеру: в ней, по обе стороны капсульной комнаты, расположены выкрашенные в желтый цвет двери. При этом обе двери нельзя открыть одновременно — эта мера предусмотрена для того, чтобы никакие потенциальные радиоактивные загрязнители вообще не попадали в корпус PF-4. Итак, мы проходим, сигнализация молчит. Мы надеваем защитную одежду, призванную уберечь нас от радиационного загрязнения. Попутно замечу, что халаты красного цвета предназначены для посетителей, у которых нет допуска к работе внутри лабораторного корпуса, а желтого — для сотрудников. Поверх обуви мы надеваем еще и одноразовые бахилы (охранникам достаются бахилы с камуфляжным рисунком). Кроме того, всем нам следует надеть еще и защитные очки, а на уроне лба прикрепить дозиметр — он будет измерять радиационную активность, реагируя на невидимые потоки частиц. В день проведения нашей экскурсии все работы по плутонию были приостановлены, это было сделано для того, чтобы никакая информация о технологии изготовления плутониевых сердечников не просочилась.

Элемент с атомным номером 94 — то есть плутоний — встречается редко. Небольшое количество плутония порождают умирающие звезды, когда делают свои последние горячие вздохи. Однако эта выработанное звездами вещество уже почти исчезло еще до появления Земли. Правда, наша планета смогла создать небольшое количество своего плутония: на территории нынешнего Габона в Африке водоросли на протяжении тысячелетий накапливали природный уран, то есть там работал своеобразный, так сказать, природный реактор, который произвел четыре тонны плутония. Однако весь этот материал с тех пор тоже распался. По соотношению изотопов урана, которые дошли до наших дней, ученые сделали вывод о существовании естественных ядерных реакций.

Используемый в ядерном оружии плутоний создается человеком. Так, в 1940 году на ускорителе заряженных частиц в Калифорнийском университете в Беркли осуществлялась бомбардировка изотопа урана (в его ядре 92 протона) ядрами дейтерия (в ядре дейтерия — один протон и один нейтрон). В результате ученым удалось получить нептуний (93 протона в ядре), а он, в свою очередь, легко распался на плутоний, у которого в ядре 94 протона — именно так был получен один из наиболее эффективных компонентов, используемых в ядерном оружии. Заметим, что нам легче и дешевле произвести необходимое количество оружейного плутония, чем обогащенного урана — второго, помимо плутония, химического элемента, используемого в ядерном оружии для поддержания цепной реакции деления (а именно с ее помощью, как известно, можно достичь необходимых давления и температуры, при которых происходит запуск термоядерной реакции во второй ступени термоядерной бомбы).

Плутоний нарабатывается в реакторах уже на протяжении нескольких десятилетий. По сути, его произвели так много, что для новых объектов в Саванна-Ривер и Лос-Аламосе каких-то дополнительных его количеств больше не требуется — нынешний запас можно перепрофилировать, вдохнув в него новую жизнь.

Однако сделать это совсем не просто, поскольку сам плутоний — довольно сложный элемент. Сотрудник отдела материаловедения и технологий из Лос-Аламосской национальной лаборатории Джозеф Марц на протяжении всей своей научной деятельности занимается изучением этого сложного вопроса. Марц начал работать с плутонием еще в колледже в специальной, так называемой "перчаточной камере", защищающей лаборанта от радиации. Джозеф на всю жизнь запомнил тот момент, когда его руки прикоснулись к элементу с атомным номером 94: образец плутония весом один килограмм был теплым — это чувствовалось даже сквозь толстые перчатки, при этом, стекло тоже нагрелось. "Помнится, я немного испугался, — говорит Марц. — Меня охватила оторопь, я даже вздрогнул".

Однако со временем страх сменился интересом к этому металлу. И здесь было чему удивляться: при одних условиях плутоний податлив, а при других — хрупок. Плутоний плавится при температуре около 650 °С. В жидком состоянии это самый вязкий из всех элементов: он капает очень и очень медленно. Если нагреть плутоний, находящийся в твердом состоянии, то в одних случаях этот металл будет расширяться, а в других — сжиматься. При взаимодействии с воздухом плутоний быстро меняет свой цвет — от серебристого металлического до какого-то потускневшего с радужными разводами. Будучи в твердом состоянии, плутоний расширяется как вода, а его длина и плотность меняются без особых на то причин. И, конечно же, самая известная причуда плутония заключается в том, что он подвержен радиоактивному распаду, в результате которого этот металл исчезает.

Именно благодаря этому свойству плутоний столь опасен. Вдыхаемые частички этого металла распадаются, выделяя альфа-частицы (ядра гелия) и тем самым разрушая организм. У изотопа плутония-238, который используется в качестве источника тепла и энергии, но не в боезарядах, свои странности. "Если пролить его на лабораторный пол, то он будет двигаться произвольно", — говорит Марц. Дело в том, что сила радиоактивного распада атома плутония такова, что она заставляет его быстро перемещаться по полу. "Он может юркнуть куда угодно", — добавляет ученый.

Странность плутония обусловлена особенностями его электронной конфигурации. Плутоний находится в той части таблицы Менделеева, где начинает заполняться "подоболочка 5f". Эта характеристика определяет поведение плутония, поскольку f-электроны находятся в узких энергетических зонах, которые перекрываются, что позволяет электронам легко проскальзывать между зонами. И когда это происходит, продолжает Марц, "поведение этих f-электронов резко меняется". Например, стоит изменить температуру, и некоторые электроны будут связываться с соседними атомами, образуя "очень сложные конфигурации", говорит Марц. Из этого следует, что плутоний может существовать в твердой форме в шести различных фазах, каждая из которых обладает своей собственной кристаллической структурой и весьма странным поведением.

И чтобы открыть все эти свойства, ученым потребовались десятилетия. "Сегодня мы знаем о сложности и необычных свойствах плутония. Однако об этом не было известно ученым, которые участвовали в Манхэттенском проекте", — говорит Марц. В течение многих лет у этих засекреченных физиков, по сути, вообще не было материала для исследований, ведь в те времена плутоний получали с большим трудом. "Почти все ограничивалось теоретизированием. Никакого плутония. Мелок, доска, тетради — вот, пожалуй, единственные подручные средства ученых того времени", — поясняет Алан Карр, главный специалист в области истории из Лос-Аламоса. Первый грамм плутония был получен на холмах Лос-Аламоса в апреле 1944 года — это вещество уже тогда поставило ученых в тупик. Когда специалисты получили информацию о его свойствах, например о плотности, им пришлось наблюдать большую вариативность. В конце концов, ученым удалось создать первые полусферы из металлического плутония — прототипы сегодняшних плутониевых сердечников, тех самых — размером с мяч для гольфа. Однако когда на следующий день ученые пришли в лабораторию, собираясь провести эксперимент, вдруг обнаружилось, что полусферы треснули, поскольку их свойства и размеры изменились. "У всех буквально рты открылись от изумления", — говорит Марц.

Прорыв в решении этой загадки наметился позднее, в 1944 году, когда некий сотрудник, участвовавший в Манхэттенском проекте, предположил, что стабилизировать плутоний в нужной фазе сможет сплав плутония с каким-то другим элементом. Однако проблема заключалась в том, что ученые не знали, какой же из элементов нужно было взять. Как утверждается в одном из исторических документов, обнаруженных Марцем, специалистам пришлось воспользоваться самым примитивным научным методом поиска такого вещества: "Нужно перепробовать все, что найдем в лабораторном шкафу", — вот что тогда написали ученые. В конце концов, было обнаружено, что подходит галлий. Его до сих пор и используют в плутониевых сердечниках.

Порой бурная радость, вызванная этими первыми научными открытиями, заслоняла собой основную цель работы — необходимость создания смертоносного супероружия. В 1945 году США сбросили урановую бомбу на Хиросиму, а затем плутониевую бомбу (по сути, плутониевый сердечник, вокруг которого крепилась взрывчатка), разрушившую Нагасаки. В результате во время бомбардировок погибли десятки тысяч человек, а в будущем от их последствий скончалось еще больше людей. Как со смятением и страхом написал в своей книге 2005 года "Американский Прометей" бывший участник Манхэттенского проекта физик Исидор Айзек Раби, оружие массового уничтожения — вот что явилось "апогеем всех трех предшествующих столетий развития физики".

Вскоре после Второй мировой войны производство плутониевых сердечников было перенесено на одно из предприятий за пределы Боулдера, штат Колорадо. Оно называлось "Рокки Флэтс". На этом заводе ежегодно создавались тысячи плутониевых сердечников — подобный уровень производительности стал возможен, судя по всему, за счет нарушения экологических норм. В результате в 1989 году на завод нагрянули представители федеральных властей, и впоследствии завод был закрыт. "В то время голос общественности не учитывался", — говорит Боб Уэбстер, заместитель директора по вооружениям из Лос-Аламоса. Вскоре после этого, в результате объявленного моратория на испытания и подписанного соглашения, ядерный оружейный комплекс США претерпел еще один фазовый сдвиг. Ученые и инженеры всегда испытывали оружие самым простым способом — путем проведения взрывов. В случае успешных испытаний данное изделие окончательно принималось к производству.

Однако в 1992 году президент Джордж Буш-старший объявил мораторий на ядерные испытания. Сиг Хекер, на тот момент директор Лос-Аламосской национальной лаборатории, а ныне профессор Стэнфордского университета, услышал это заявление президента США будучи в г. Вашингтоне, округ Колумбия. "Я вернулся в Лос-Аламос и сказал коллегам: “Слушайте все! Только что мир радикально изменился”", — вспоминает Хекер. Отныне больше нельзя будет поддерживать наш ядерный потенциал с помощью ядерных испытаний, теперь нам придется опираться только на физические расчеты. Однако эта задача оказалась особенно сложной в случае плутониевых сердечников, произведенных несколько десятилетий тому назад. Поскольку впервые в мире плутоний был синтезирован всего 80 лет назад, у специалистов, понятное дело, не было возможности изучить, как именно будут меняться его свойства на протяжении более длительного времени.

Вопрос об изменениях свойств плутониевого сердечника в результате старения этого металла остается предметом споров, но кое-что уже можно сказать наверняка: по мере распада атомов плутония, из которого сделан сердечник, продукты распада повреждают кристаллическую структуру оставшегося металла, создавая в нем пустоты и дефекты. В результате распада сердечник загрязняется среди прочего гелием, америцием, ураном и нептунием. Через пятьдесят лет в одном килограмме плутония накопится около 0,2 литра гелия. По мере изменения физических свойств плутониевого сердечника, его эксплуатационные характеристики и сохранность при разных условиях хранения, включая хранение в контейнерах, ставится под сомнение. Павел Подвиг, старший научный сотрудник Института ООН по исследованию проблем разоружения (ЮНИДИР) и научный сотрудник, работающий в рамках Программы по науке и глобальной безопасности (PSGS) Принстонского университета, поставил под сомнение обоснованность проведения модернизации плутониевых сердечников. Ученый признает: "В какой-то момент окажется безопаснее сделать новые сердечники, а отнюдь не поддерживать старый оружейный арсенал".
Ученым до сих пор не известен срок годности плутониевых сердечников. В 2007 году группа JASON (это исследовательская группа американских ученых, консультирующих правительство США по вопросам науки и техники, в основном конфиденциального характера), впервые спрогнозировала, что плутониевые сердечники прослужат на несколько десятилетий дольше, чем считалось ранее, и поэтому никаких программ по их производству принимать не нужно. Однако в 2019 году ученые из группы JASON изменили свою точку зрения, заявив следующее: "Мы призываем как можно скорее восстановить производство плутониевых сердечников. Одновременно с этим должна быть принята целевая программа по исследованию процесса изучения свойств плутония в результате старения этого металла". Как показали исследования, проведенные Национальным управлением по ядерной безопасности США (NNSA), плутониевые сердечники прослужат еще не менее 150 лет, однако ухудшение их качественных характеристик может неожиданно привести к возникновению дефектов. И вполне возможно, что ученые так никогда и не смогут доподлинно узнать, каким же образом эти дефекты смогут повлиять на сердечник и как все это скажется на его детонационной способности, ведь смысл обладания ядерным оружием заключается в том, чтобы никогда его не использовать.

Пока же на поверку выходит, что возобновление в США производства плутониевых сердечников становится непростой задачей. Производство в Лос-Аламосе отстает от графика как минимум на год, а в Саванна-Ривер — примерно лет на пять.

Совет по обеспечению безопасности оборонных ядерных объектов (DNFSB) и другие критики заявили, что производственный корпус PF-4 недостаточно устойчив к землетрясениям, которые, как теперь стало известно геологам, вполне могут произойти в районе Лос-Аламоса. По мнению представителей DNFSB, которое было выражено в ходе прошлогодних слушаний, сильные подземные толчки и вызванные ими пожары могут привести к радиоактивному заражению плутонием. Внутри корпуса PF-4 наша экскурсионная группа натолкнулась на плакат, посвященный применяемому в лаборатории Анализу сейсмической устойчивости сооружений, оборудования и оценки риска (SAFER); по этой программе было модернизировано само здание и установленное внутри оборудование. В 2022 году DNFSB счел эту модернизацию недостаточной.

Однако некоторые представители самой лаборатории с этим мнением не согласны. Не согласен с ним и Мэтт Джонсон, ответственный за производство плутониевых сердечников. Мэтт ведет нас через корпус PF-4. "Если вдруг произойдет землетрясение, мне бы хотелось самому здесь оказаться", — говорит Мэтт, глядя на плакат, посвященный SAFER. Однако в последнее время возникли и другие проблемы безопасности. Так, в мае Национальное управление по ядерной безопасности США (NNSA) опубликовало расследование четырех происшествий, которые имели место в 2021 году: первое происшествие — нарушение техники безопасности, второе — авария, в результате которой произошло загрязнение кожных покровов у трех рабочих, и еще два других происшествия — подтопление, в результате которого вода попала на расщепляющиеся материалы. NNSA вынесло свой вердикт: частный подрядчик, который управляет Лос-Аламосской национальной лабораторией, нарушил правила безопасности, регламент, а также правила управления и правила обеспечения качества.

Участвующий в нашей экскурсии Боб Уэбстер — он облачен в желтый лабораторный халат, который обязаны носить все работники, — утверждает, что руководство лаборатории и ее сотрудники самым серьезным образом относятся к вопросам безопасности. Правда, по признанию Уэбстера, те или иные проблемы все равно будут возникать. "На самом низком уровне мы всегда будем сталкиваться с какими-то шероховатостями", — говорит Уэбстер. По его словам, даже если бы у нас все шло идеально, то и в этом случае мы бы все равно повысили требования к безопасности — это для того, чтобы сотрудники не теряли бдительности. Однако, продолжает Уэбстер, требования уже и так высоки: "Если бы где-нибудь в помещениях была обнаружена такая же радиация, какая исходит, например, от посуды Fiesta, то работа была бы остановлена, а эти помещения — заблокированы".
Для всех помещений на объекте по производству плутониевых сердечников характерна одна общая черта: в них везде установлено большое количество перчаточных боксов — специальных контейнеров, снабженных радиационной защитой и предназначенных для проведения внутри них работ с плутонием. К отверстиям, проделанным в стеклянной поверхности боксов, герметично прикреплены длинные перчатки, поэтому, засунув руки в эти перчатки, лаборант может без всякой угрозы для здоровья прикасаться к образцам плутония. На самих перчатках проставлена дата — это для того, чтобы работники не забывали, когда их следует заменить. Каждый из сотрудников носит по две пары перчаток. Стеклянные окна бокса окаймлены каким-то похожим на пресловутый плутоний металлом, имеющим цвет потускневшего серебра — эта металлическая окантовка имеет гладкие закругленные углы, которые можно легко почистить, через этот металл излучение практически не проникает.

Во время экскурсии нам категорически запретили класть наши блокноты на какие-либо поверхности во избежание потенциального загрязнения. А если вдруг, кто-то уронит свой блокнот, то специалист, отвечающий за радиологический контроль, должен специальным устройством проверить каждую из страниц блокнота, прежде чем его вернуть. Кстати, на протяжении всей экскурсии этот человек неустанно за нами наблюдал и всякий раз, как только мы покидали какое-либо помещение, сканировал специальным устройством наши руки и ноги с целью выявления радиоактивного загрязнения.

Но вернемся к перчаточным боксам: в некоторых местах их окна были закрыты алюминиевой фольгой — это для того, чтобы мы не могли видеть помещенные туда какие-то секретные материалы. Кроме этих боксов в каждом из помещений стоит нечто, напоминающее тележку, — она предназначена для перевозки плутония. В некоторых помещениях радиоактивные отходы уже помещены в специальную упаковку и ждут отправки в хранилище. При этом на полу написана информация о дозе облучения, которую можно получить, стоя рядом с этими упакованными отходами. В общем, нам постоянно дают понять, что мы находимся в опасном месте.

Специалисты, которые работают с плутониевыми сердечниками, сталкиваются с этими рисками каждый день. Вот какие процедуры они должны проделывать: сначала извлечь слиток плутония и очистить его от имеющихся дефектов. После этого необходимо разделить плутоний на куски. Затем эти куски необходимо соединить в единое целое. Рядом с местом, где проводятся эти манипуляции, мы впервые увидели сотрудницу — представительницу прекрасного пола, которая занимается сборкой плутониевых сердечников; ее имя и фамилию мы не публикуем по соображениям безопасности. Свой первый плутониевый сердечник она собрала в 2013 году (с 2007 по 2013 год лаборатория изготовила всего 31 сердечник). Сегодня сборка сердечника занимает у нее от 30 минут до часа. "Все на ощупь", — говорит она. Ей нравится эта работа, часть которой происходит в перчаточном боксе высотой в два этажа. "В перчаточном ящике чувствуешь себя спокойно", — говорит она.

После того как она или кто-нибудь другой из работников завершит сборку плутониевого сердечника, проводится исследование микроструктуры этого изделия и тщательно проверяются стандартные допуски, чтобы подтвердить, что сердечник соответствует спецификациям. Если изделие получит "добро" (в этом случае на нем ставят штамп в форме ромба), то его отправляют на завод по производству ядерного оружия "Пэнтекс" в штате Техас — там его вставят в ядерную боеголовку. В ближайшие годы, если все пойдет по плану, этот процесс будет повторяться здесь как минимум тридцать раз в год.

Все эти работы по производству плутониевых сердечников, сдобренные солидными инвестициями, проводятся в надежде но то, что сердечники вообще никогда не будут использоваться по прямому назначению. США, как и все другие ядерные державы, накапливают запасы оружия с той лишь целью, чтобы осторожно следовать политике сдерживания. Смысл этой политики заключается в следующем: сам факт наличия у нас равноценного или даже более мощного оружия помешает другим ядерным державам применить свои ядерные арсеналы. В стратегии сдерживания истинное назначение плутониевых сердечников — не использоваться, а сохраняться в качестве угрозы. Но чтобы эта стратегия сработала, наша страна должна быть потенциально готова эту угрозу осуществить.

И вот мы покидаем корпус PF-4 — на выходе стационарно установленные приборы еще раз сканируют наши руки и ноги на предмет радиационного загрязнения. После этого в шлюзовой камере специальное устройство, так сказать, "обнюхивает" тело каждого из нас, пытаясь обнаружить на нем хоть какие-то следы загрязняющих материалов, излучающих альфа-, бета- и гамма-частицы, — замечу, несмотря на тот факт, что загрязнение маловероятно, мы все-таки вздыхаем с облегчением, когда нам в конце концов разрешают идти на выход.

И вот мы возвратились к нашей прежней обычной жизни и теперь легко можем стряхнуть с себя воспоминания о плутониевых сердечниках. После холодной войны многие американцы уже успели свыкнуться с самим фактом существования ядерного оружия. "В какой-то момент к нему стали относиться настолько спокойно, что даже как-то стали о нем забывать", — утверждает специалист по истории ядерной энергетики из Университета штата Айдахо Сара Роуби. И даже тот страх, который испытывал человек, прикасавшийся к плутонию, со временем вроде бы притупился. Однако сейчас вновь слышна тяжелая поступь атомного века, и нам всем снова придется как-то бороться с нарастающими страхами, порождаемыми атомным оружием.

Автор: Сара Скоулз

Scientific American, США