На акциях против коррупции, инициированных оппозиционером Алексеем Навальным, было много подростков-старшеклассников и студентов младших курсов. И это при том, что совсем недавно многие обвиняли нынешнее поколение молодых в инертности и аполитичности. Считалось, что самый радикальный протест, на который способны юные россияне, — упаковать чемодан и отбыть за границу. Действительно ли политика становится трендом для молодежи и к чему это может привести, «Ленте.ру» рассказали социологи и сами участники «протестной прогулки».

Достучаться до власти

Роман Шингаркин, одиннадцатиклассник

— Я пошел на митинг, потому что хотел посмотреть, насколько сильна оппозиция в стране. Мне было любопытно узнать, сколько народу на него придет. О том, что будет шествие, я узнал из блога Навального. Но вышел скорее против происходящего в стране, чем в его поддержку. В моей школе не особо интересуются политикой. Учителя и одноклассники — скорее аполитичны. А мне это интересно, и раз такое событие происходит в моем городе — я пошел.

Я гулял по Тверской и, подходя к Пушкинской, увидел, что людей становится больше. Много полицейских. Там я решил остановиться, а чтобы получше все разглядеть, залез на столб. Сначала сидел один, потом залез Паша. Когда толпу начали вытеснять с площади, полицейские попросили нас слезть. Я сначала отказался, а потом пришлось спуститься, когда полицейские пообещали применить силу. Меня задержали, посадили в автозак, отвезли в полицию. Там оформили административное дело. До этого в субботу был митинг в Минске — там всех задержали. Поэтому то, что в Москве тоже всех винтили, — вполне ожидаемо. Ходить на митинги я продолжу, когда мне исполнится 18 лет. Сейчас не хочу усложнять жизнь родителям. Они не против того, что я был там, но им пришлось меня забирать из отделения.

Думаю, митинги могут что-то изменить, но все зависит от действий власти. Пока что единственная ответная мера — задержание. Достучаться до власти не получается.

Что-то бродит

Валерия Касамара, заведующая лабораторией политических исследований Высшей школы экономики

— У меня несколько объяснений воскресной массовости молодежи. Навальный активно живет в сети. Соответственно, он зацепил молодежь, которая там также живет, пришел к ним в понятный им ареал обитания. Это не первый канал и не второй. Он заходит неформально. Совсем с другой риторикой, с другой энергетикой. Он говорит с ними на равных, не учит жизни. Он попадает в ситуации, которые вызывают жгучий интерес у молодежи. Та же самая зеленка, которой его облили в одном из городов и он сумел это превратить в свою фишку, — очень хорошо цепляет. Он предложил молодым трендовую повестку. Тема коррупции консолидирует все возраста в России. То есть посыл что в регионах, что в Москве был не антипрезидентский. И молодым, тем кому сейчас 16-19 лет, был предложен формат, которого в их жизни еще не случалось — массовый выход на улицы. Для большинства школьников, которые участвовали в этой прогулке, — это движуха, которой раньше не было.

Я бы не стала сейчас категорично утверждать, что молодежь наша обрела политическое сознание. Определенных политических взглядов, позиции у многих еще нет. Чтобы понять мотивацию этих ребят, нужно провести с ними хотя бы минимальное исследование. Но в целом для подростков это некий социальный опыт. Молодежь — это как ящик Пандоры. В их среде, конечно, что-то бродит, что-то накапливается. Особенно, когда школа пытается что-то пригладить, старается не выносить сор из избы. Но энергию-то молодым надо куда-то девать. У государства сегодня нет каналов, по которым она могла бы вырваться.

Родители замечают, что в школах идет идеологическое «усиление». Но если такая пропаганда будет продолжаться — получим новый всплеск реакции от противного. Обычно у нас каждое усиление выражается в закручивании гаек и в жестком навязывании определенной позиции. В государственных институтах плохо приживается культура плюрализма. Гораздо легче донести одну идею, используя единую версию учебника. Но нельзя думать, что если мы расскажем о том, что оппозиция — это плохо, то все будут ходить только на демонстрации в честь 4 ноября.

Власть сегодня оказалась в очень затруднительном положении. Если начать говорить на тему коррупции, то придется сказать очень много. А тут есть определенные политические ограничения. Поэтому нужно принять стратегическое решение — говорить или промолчать. Центральных телевизионных каналов на «прогулке» не было. Вроде как ничего и не произошло. Все есть в сети, но мы прекрасно знаем цикл жизни какой-то новости. Если сегодня не заметят, завтра дети повзрослеют, впишутся во взрослую жизнь. Как показывает практика, безбашенность подростков к 17-18 годам уменьшается. Студенты более прагматичны. Но за ними подрастет следующее поколение, которое тоже может пойти на улицы, если ничего не делать.

Выхода нет

Леонтий Бызов, старший научный сотрудник Института социологии РАН

— Для социологов также стало неожиданностью массовое участие юных граждан. Принято считать, что молодежь у нас аполитична. Мне кажется, этот всплеск произошел потому, что сейчас для молодых нет реального выхода — ни в политику, ни в бизнес, никуда. Возникло ощущение социального торможения. И это продолжается уже долгое время. Политическая повестка в государстве сформирована людьми старшего возраста. Многие из них выросли в советское время. Они просто воспроизводят охранительно-оборонительную матрицу, популярную в СССР: наступление на интернет, на свободу творчества, на другие важные для юных вещи. Теперь представьте, социальная жизнь отсутствует. А тут еще последнее забирают.

Патриотизм, на который сейчас делается упор, — нужен. Это естественное чувство многих. Однако опять же, в какую обертку все это завернуть. Когда начинают давить и перекармливать этим, особенно молодежь, получается обратный эффект. И мы, социологи, по недавним исследованиям видим, что у молодежи падает интерес к тому, чем ее призывают гордиться. Например, к той же Великой Отечественной войне.

Сегодняшнее молодое поколение воспитано немного в других условиях. Я говорю о тех, кому нет и 20. Молодежь за 30 в большинстве своем для политики потеряна, так как в свое время они воспитывались на другом, на духе потребительства. А современные юноши и девушки чувствуют себя более свободными благодаря интернету. У них нет такого чувства страха и зависимости от власти, которые были у прошлого поколения. Ясно, что в обществе накопилось недовольство. И мне кажется, что именно это новое поколение родит новых политических лидеров. Это чрезвычайно важно.

Нужна альтернатива

Валерия, студентка, Москва

— Это мой первый митинг, но я была на шествии Бессмертного полка в 2016-м. Если я разделяю ценности участников мероприятия, я туда иду. В этот раз я решила пойти, потому что коррупция — это зло, которое касается каждого из нас. Гораздо в большей степени, чем мы думаем. Об этом нельзя молчать, иначе будет только хуже. Именно повальное взяточничество разваливает систему образования и здравоохранения в стране. А без этого качество жизни не улучшится в перспективе, и я не хочу с этим мириться.

Если бы организатором митинга был не Навальный, я бы все равно пошла на шествие против коррупции. Моя задача — призвать к ответу одного конкретного человека и дать понять остальным, что такие вещи больше не должны оставаться безнаказанными. Личность организатора тут не важна. Главное, чтобы ему можно было доверять. Более того, я никогда не голосовала за Навального и его партию, он не симпатичен мне как личность. Особенно после серии дебатов с Познером и Лебедевым.

Я закончила школу четыре года назад, но не ощутила на себе влияния патриотического воспитания ни в школе, ни в вузе. Не слышала от своего окружения, чтобы государственные образовательные учреждения навязывали бы определенную точку зрения. Всем думающим людям достаточно очевидно, что в стране происходит, и красивые истории в День народного единства рассказывать, наверное, бессмысленно. Впрочем, допускаю, что в регионах ситуация может быть другой. В любом случае, я против навязывания детям одной точки зрения — нужна и альтернатива.

Политическая социализация

Александр Бикбов, замдиректора Центра современной философии и социальных наук философского факультета МГУ, социолог и научный координатор исследовательского коллектива «НИИ митингов»

— Для исследователя картина выглядит иной, чем пишут сейчас журналисты. Когда мы с коллегами из «НИИ митингов» берем интервью у участников протестов, то мы обычно находимся не в самом эпицентре событий, где идут задержания. А на «окраинах». Это нужно, чтобы довести разговор с людьми до конца. И как раз с этих «задворок» нам было хорошо видно, что школьники и подростки составляли абсолютное меньшинство участников. Их было меньше, даже чем 10 декабря 2011 года на Болотной площади. Тогда в Москве ребята целыми классами сбегали с уроков. Причем совершенно из разных школ, в том числе и с окраин. И тогда их по количеству было куда больше.

Сыграло роль то, что на Пушкинской площади в Москве практически все время находилась большая часть журналистов и стрингеров с хорошей аудиторией на YouTube. В их поле зрения было много лицеистов, подростков, с которыми шло взаимодействие. В этот момент произошло превращение одного из участников протеста в символ всего происходящего. Наверное, это случилось еще и потому, что именно с декабря 2011 года на улицах практически не было школьников.

Вспомните, как описывали декабрь 2011 года в СМИ: «Революция среднего класса». А на каком основании? Просто появился на улицах типаж, которого раньше на массовых акциях не было. И 26 марта имеет место тот же самый эффект. Подростков заметили. Родилась красивая легенда. Все остальное на этом фоне померкло. Но если бы вы наблюдали за происходящим с позиции ученых-исследователей, увидели бы, что большинство «гуляющих» — молодые люди около 30 лет, а не школьники. Для многих из них после 2011-2012 года это был второй опыт участия в таких уличных мероприятиях.

Я взял несколько интервью с подростками. Но оказалось, что это были дети, которые просто приехали в центр города в воскресный день. Они всегда это делали. Утверждали, что в акции не собирались участвовать, но знали, что она проходит. Сказался эффект видеоканалов и социальных сетей. Я специально спрашивал у детей, обсуждают ли они с друзьями политические события. Те, с кем говорил, сказали, что нет.

Но если до этого дня подростки, которые принимали участие в протестных акциях, были меньшинством, то, как эти события освещались в сети, несомненно возбудит у детей гораздо больший интерес к происходящему. И может сыграть роль политической социализации нынешнего поколения молодых. Как показывают интервью, господствующее настроение у участников политических акций — мирный протест. Но от того, какие приговоры вынесут задержанным, зависят дальнейшие протестные настроения. Чем более жесткими будут действия властей, тем больше людей будет выходить на улицы. А протест будет радикализироваться. Это классика.

lenta.ru