Успенский собор Свято-Успенской Почаевской Лавры

Да, Успенский собор Почаевской Лавры слышал немало похвал и разных эпитетов. Уподобляли его вознесенному кораблю, называли грандиозным и парящим. Он и вправду был построен для того, чтобы поразить воображение своей мощью и крылатостью, гармонией и тяжеловесным изяществом. Но он не подавляет приходящих в него богомольцев, а, напротив, как бы сообщает им легкость в молитве. Он согревает, а не охлаждает сердца, и в славе своей красоты он ничуть не суров, но человечен и радостен. Несмотря на свою архитектурную пышность и "дерзость", этот храм несет в себе какую-то весть о мире, о покорности и торжестве силы Божией над человеческим самоутверждением и превозношением.

Все, что мы можем прочитать, всматриваясь издалека в очертания этого храма (ибо собор слишком велик, чтобы можно было оценить его по достоинству с близкого расстояния) возвращает нашу мысль к истории его создания, каким-то образом сроднившуюся с архитектурным его обликом, а, точнее, с духом его. Ибо строительство Успенского собора - это, пожалуй, самая памятная страница всего базилианского периода Почаевской обители. Но пора нам рассказать о ней с самого начала.

В середине XVIII столетия жил в своем имении близ Люблина, неподалеку от Галиции, родовитый и богатый вельможа, граф Николай Потоцкий ("на Злотим Потоку Потоцкий" - по имени села его "Золотой Поток"). Назывался он еще и старостой Каневским (т.е. чем-то вроде губернатора) и воеводичем Бельзским, происходил из католической семьи, но предки его, подобно предкам других древних фамилий на западе Руси, были, по-видимому, православными. Что же касается характера его, то Николай Потоцкий воплощал собой худшие черты потомственной польской аристократии. Был он горд без меры, упрям, жесток и своеволен до неистовства. Мог в сердцах не только прибить, но и убить кого угодно, а за евреями, говорят, охотился с собаками, как за дичью. И вот проезжал он однажды в коляске неподалеку от Почаева. Что-то случилось на Дороге, лошади рванулись в сторону, опрокинув коляску, выбросив и, вероятно, еще и крепко ушибив Потоцкого и его кучера, а потом вместе с перевернутой коляской ускакали прочь. Не такой человек был граф, чтобы откладывать свой гнев до выяснения обстоятельств или отягощать себя мыслью о последствиях; с отборной бранью выхватил он пистолет из-за пояса, и тотчас понял кучер, что настала последняя мм нуга в его жизни. Только и успел он, повернувшись в сторону виднеющегося на горе монастыря, воскликнуть: "Мати Божия, чудовная в иконе Почаевской, спаси меня..." Щелкнул курок... - осечка. Потоцкий прицеливается еще раз - осечка. Встряхивает пистолет, нажимает на курок в третий раз - опять осечка.

Можно представить себе, как взбешенный Потоцкий ошарашенно смотрит на свой пистолет, который еще ни разу не подводил его, как переводит свой взгляд на кучера, полумертвого от страха, но с огоньком какой-то надежды в глазах, как затем обращает он взгляд свой к виднеющемуся вдали силуэту монастыря... Рука более сильная, чем его, сохранила жизнь человеку, и это вдруг доходит до него. Ослепившая его пелена гнева спадает с его глаз. Что это за "чудовная икона Почаевская", к которой взывал кучер, он хочет видеть ее немедленно. Вскоре возвращают ему лошадей, и Потоцкий, изменив свой путь, едет прямо в Почаев, входит в храм, видит, наконец, ту икону, вглядывается в нее... и со слезами покаянной молитвы опускается на колени перед чудотворным образом Царицы Небесной... Было это в 1759 году. Через двести лет после того, как икона преподнесена была греческим митрополитом благочестивой православной помещице, и через сто лет после обнаружения нетленных мощей преподобного Иова.

Мы вправе спросить себя, что является в данном случае настоящим чудом: всего лишь трехкратная осечка, никакими механическими причинами не объяснимая, в ответ на крик о помощи или же внезапное обращение закоренелого грешника? Здесь, как и во всяком чуде, есть внешняя и внутренняя стороны, которые в данном случае разделены более рельефно, чем в остальных. Чудо, однако, на этом не кончилось. Ибо настоящим чудом стало само строительство собора, имеющее своим началом вмешательство Матери Божией, спасшей обреченного на смерть человека и повергшей к Своим стопам гордеца, одержимого духом злобы и человекоубийства. Ибо от его вразумления, а точнее сказать, от всепревозмогающей благодати Божией берет свое начало история Успенского собора и архитектурное обновление всей Почаевской обители.

Потоцкий становится греко-католиком, или униатом, т.е. переходит из латинского в восточный обряд, вспомнив, должно быть, о своих православных корнях. Всю свою энергию и волю, что растрачивались до сих пор попусту, все свои громадные средства, которые до сих пор он тратил на прихоти, отдает он отныне на служение монастырю. Прежде всего он завязывает тесные отношения с Ипатием Белинским, бывшим в то время Успенский Собор архитекторов, которые, выяснив причины обвала, принимают меры к Укреплению здания. Новые траты, новые усилия, и вот храму придается нынешняя его крепость и надежность.

В 1774 году усилия Потоцкого венчает первый успех: закапчивается строительство первого храма - церкви святой великомученицы Варвары, что находится на южном склоне горы, под самым Успенским собором (в 1864 году она будет освящена вновь во имя преподобного Иова и станет называться Пещерной). Двумя годами позднее завершается постройка другого храма в поле, связанного с еще одним прославлением иконы, о котором мы расскажем в следующей главе. В 1781 году "для временного служения" освящается и сам Успенский собор, хотя в нем предстоит еще много отделочных работ, так что чудотворный образ Почаевской Божией Матери будет перенесен сюда лишь в 1791 году. Настоящее же торжественное освящение собора произойдет только 80 августа 1822 года. Его совершит Иаков-Адам Окелло-Матусевич, экзарх униатской митрополии юго-западной Руси. Высота Успенского собора достигает 56 метров над землей, а стоит он на горе (или скорее на холме), что возвышается над окружающей его местностью еще метров на 70. Он виден издалека и как бы притягивает, сосредотачивает в себе пространство радиусом более, чем в десяток километров. Длина его - 54, а ширина - 40 метров. Войдя внутрь, мы понимаем, что строители придали ему крестообразную форму, которую нелегко заметить снаружи. Он разделен на три части аркадами столбов или колонн. Как только мы входим в собор через Великие или Главные врата, то сразу же замечаем справа киот и ковчег с Цельбоносной Стопой.

Есть соборы, поражающие своей духовной строгостью, собранностью, простотой. Успенский собор поражает своим богатством - богатством красок (преобладание золота и лазури), богатством живописи, богатством линий, граней, ярусов, геометрических форм. Наконец, если можно так выразиться, богатством пространства, распахнувшегося под его сводами, массивными и в то же время взлетающими вверх. Подняв глаза к алтарю, мы видим над горним местом, открывающимся поверх иконостаса, изображение "Явления Божией Матери на скале Почаевской в столпе огненном", созданное в 1870 год академиком В.В.Васильевым, расписавшим и весь собор. Первые же впечатления от храма - встреча с Цельбоносной Стопой и образ самого Явления - через толщу веков переносят нас к преданию о посещении Богоматери, тому чуду, что через три с половиной века как будто откликнулось и воплотилось вновь в Чудотворной иконе, чуду, заявившему о себе многими исцелениями и утешениями и, наконец, воздвигнувшему и сам собор.

Сама икона Божией Матери Почаевская находится над иконостасом. Иконостас (его называют "царским" в память о подарившем его императоре Александре II, посетившем Лавру в 1859 году) состоит из четырех ярусов. Он устроен в византийском стиле по рисункам архитектора Боссе; иконы его (всего их 33) писаны на медных досках академиками Лавровым, Горбуновым и Васильевым. Иконостас был установлен, а затем "священ лишь 13 августа 1861 года, заменив собой ту небольшую перегородку, которая с начала XIX века служила иконостасом у базилиан. Звездообразный киот с чудотворной иконой Богоматери находится в третьем ярусе иконостаса над изображением Тайной Вечери. Свет, исходящий от Матери Божией и касающийся сердец, символически передается сиянием исходящим от драгоценных камней, вправленных в киот и как бы Разлетающихся в стороны. Это работа уже упоминавшегося здесь золотых дел мастера С.Ф.Верховцева, украсившего Цельбоносную Стопу и сделавшего покрытие для Престола. Перед иконой - массивная неугасимая лампада с несколькими светильниками. Она сделана в древневизантийском стиле по рисунку художника С. Комарова с характерным орнаментом, залитым разноцветной эмалью.

Мы не станем описывать здесь всего убранства собора. Чтобы рассказать о нем должным образом, понадобилась бы, наверное, отдельная книга. Всякому же. хотящему познакомиться с ним, ответим словами Евангелия: "придите и увидите". Но вот о чем нельзя не сказать. По мнению А.Ф.Хойнацкого Успенский собор - едва ли не единственный в нашем отечестве (речь идет в данном случае о Российской империи того времени), что столь оригинально украшен иконами и изображениями, связанными именно с тем краем, где он построен. Слава, которой овеян чудотворный образ Почаевской Богоматери, нашла здесь свое выражение средствами живописи. Мы встречаем и узнаём здесь многие из тех чудес и событий, о которых рассказали. Вот, например, "Исцеление слепорожденного брата помещицы Гойской, Филиппа по молитве пред иконою Божией Матери в 1597 году". Вот "Удержание на вервии" юноши, упавшего в колодец, успевшего "сердцем вздохнуть" к Богоматери. Вот чудесное перенесение инока в обитель из турецкого плена. Вот воскрешение мертвого младенца. Вот "стрясение бесом" жены Фирлея в момент учиненного ими кощунства. А вот и "Преподобный Иов, Игумен Почаевский, с братнею пред иконой Божией Матери молящийся". И все, что мы видим на стенах собора, сроднилось с этой местностью, этой горой, этой иконой и, вместе с тем, естественно и чудесно соединяется с Евангельскими историями, знакомыми каждому верующему: "Христос и покаявшаяся грешница", "Воскрешение сына вдовы Наинской", "Христос в доме Марфы и Марии" и т.д. Изображения общехристианских святых соседствуют с образами тех, кто какими-то узами связан с этим краем. И здесь понимаешь, что это не механическое сложение, не смешение разных эпох и сюжетов, но единый замысел, воплощению которого служит Успенский собор со всем своим убранством.

Мы как будто можем прочитать этот замысел, подняв глаза к голубой ленте, опоясывающей интерьер собора над верхними карнизами. Лента эта - написанный золотыми буквами "посолонь", т.е. слева направо православный Символ Веры. Ибо одна из основных черт замысла, выраженного во всех этих росписях и убранстве, - придание собору православного характера, который в данном случае утверждает себя не вопреки, а в согласии с его архитектурным обликом. Собор строился униатами и для униатов, но Православие как будто влилось в него и "обжило" его изнутри, сделало его своим, русским, намеленным храмом, утвердило себя в святых иконах и ликах, во всех благодатных воспоминаниях о чудесах Божией Матери, изображенных на его стенах, и каждый богомолец, вступающий в этот собор, ощущает свое духовное родство со всеми, отдаленными от него временем, братьями и сестрами по вере, прибегавшими некогда к милости Царицы Небесной и получавшими ее.

Это наше краткое посещение Успенского собора закончим словами уже известного нам историка, протоиерея А.Ф.Хойнацкого: "И видится, и чувствуется умом и сердцем при созерцании этих священных изображений, что и тебя не оставит Своим покровом и милостию Царица Небесная, что и тебя Она посетит, наставит, помилует, исцелит, как посещала, наставляла, благословляла этих несчастных, лики которых начертаны здесь в знаменательные для них моменты посещений свыше, - тем усерднее преклоняются колени перед образом Пречистой, тем теплее возносится молитва к Ее чудотворному лику, этому непостыдному прибежищу всех скорбящих и обремененных не только на горе Почаевской, но и во всем мире христианском".