Свято-Успенская Почаевская лавра в Польской Республике (1920-1939)

"...то появляются желто-синие знамена украинцев, то вдруг среди ночи перестрелка, а утром уже красные фуражки отрядов "Таращанского" или "Богунского" "полков", - это уже большевики.... Господи, камо бежим, куда скроемся и куда спасем спасенное Тобою!" - так описывал дни революции и гражданской войны, бушевавшей вокруг Лавры, ее архимандрит Дамаскин (1920-1931). "Собрались, посоветовались и решили: здесь скроем, здесь и умрем. Скрыли все, даже образ Богоматери, оставили св. мощи - они были открыты, спрятали только раку, так как она серебряная и, как во время чумы, звонили, молились, работали на полях и огородах, которые нам благоволили оставить "народные комитеты", варили и пекли хлеб, возжигали только две лампадки (больше масла не было) -одну у образа Богоматери, другую у мощей преп. Иова, да пользовались свечами, сделанными еще до 1915 года, вывезенными и возвращенными. Так прожили 1919 год".

Все это время вокруг Лавры велись бои. В начале 1919 года Лавра была вновь захвачена большевиками, которые разграбили то последнее имущество, которое там еще оставалось, но кровопролития не было. "Перевернулась новая страница истории и кровавый ураган уже не с запада, а с востока, надвигался на Волынь и Лавру. Последнее было горше первого: рубка лесов, не вырубленных немцами, разрушение и разграбление того, что уцелело при австрийцах. Вырезывались печные дверцы и вьюшки, вырезывались из рам оконные стекла, отрывались водосточные трубы и срывалось железо с доступных мест; пошла разборка кирпичей и черепицы с оград и печей...".

Уже 8 сентября того же года территория, на которой находился монастырь, перешла под контроль польских войск. В тот же День из укрытия был поднят образ Богоматери и отслужен благодарственный молебен. "Ведь столько было пережито за эти месяцы каждодневного ожидания смерти. - продолжает архимандрит Дамаскин, - всем нестерпимо хотелось, чтобы это чем-нибудь кончилось, ибо нервы не выдерживали.

В 1920 году над святыми воротами при самом входе в Лавру был построен маленький храм во имя Рождества Богородицы, с иконой Богоматери в огненном столпе - на восточной наружной стене храма. После возникновения независимой Польской Республики, по Рижскому договору 1920 года западная часть Волыни вместе с Нечаевым отошла к Польше. Потеряв все свои накопления и все, что у нее было, лишившись прежней государственной опеки, Лавра оказалась предоставленной самой себе. Ей как бы предстояло начать жить заново. В то время она не могла прокормить даже своих иноков. Им приходилось трудиться, в основном, в монастырском хозяйстве. Неясным было также ее каноническое положение. Лавра оставалась в подчинении Кременецкого епископа Дионисия (Валединского), ставшего затем митрополитом Варшавским и Польским. В 1921 году архиепископу Георгию (Ярошевскому) была поручена Св. Патриархом Тихоном организация церковной жизни на землях, отошедших к Польше. Владыка Георгий был возведен в сан Экзарха Русской Православной Церкви. Однако сама Русская Церковь оказалась в то время в эпицентре гонений. Патриарх Тихон был арестован. В этих условиях в 1922 г. Польская митрополия, после смерти владыки Георгия (Ярошевского), без согласования с Русской Церковью, провозгласила себя Автокефальной Церковью. В 1923 году эта автокефалия была утверждена Вселенским Патриархом на том основании, что православное население Польши входило в состав Киевской митрополии, находившейся в ведении Константинополя вплоть до 1686 года. Вскоре новая Автокефальная Церковь была признана, однако, многими из Поместных Православных Церквей.

Выйдя из бурь и потрясений и оказавшись в условиях достаточно спокойных (напомним, что по России в то время разливалось обновленчество, захватывавшее один храм за другим, бушевало самое неистовое богоборчество с показательными процессами против духовенства, с осквернением мощей, шутовскими хороводами, издевательством над священнослужителями и уже надвигалось повальное закрытие храмов и монастырей), Лавра понемногу окрепла и крепко встала на ноги. К концу Двадцатых годов в ее составе было уже 70 иноков и 35 послушников. В это время на ее территории был приют для 60 детей из крестьянских сирот, которые обучались разным профессиям в лаврских мастерских. Помимо этого Лавра содержала еще и приют на 35 детей при храме-памятнике "Казацкие могилы", находившемся в нынешней Ровенской области. В 1910 году на "Казацких могилах" был открыт монастырский скит, который до 1952 года был приписан к Почаевской Лавре и именовался "Свято-Георгиевским скитом на Казацких могилах"66. В лаврских зданиях помещалась школа-семилетка, почта, банк, суд. Была построена Лаврой и электростанция, дававшая свет не только монастырю, но и всему местечку Новый Почаев, где, судя по краткому путеводителю, опубликованному в 1930 году, жило в то время 2500 православных семей и 35 католических. Лавра была, пожалуй, самым видным православным центром Польского государства той эпохи, так что в 1929 году ее даже посетил президент Польской Республики И. Мосцицкий, приложившийся, как и все богомольцы, к чудотворной иконе Матери Божией.

В "Воскресном Чтении", журнале, издававшемся Польской Православной Церковью на русском языке, мы находим интересное описание праздника Вознесения Господня в 1930 году. Мы узнаем из этого описания, что в тот день (29 мая) на гору Почаевскую пришло не менее 50 тысяч богомольцев, так что огромный Успенский собор не мог вместить и десятой доли молящихся. Целые уезды пришли с крестными ходами, вставлявшимися местными священниками, многие приходили за сотни километров, были измождены дорогой и скудной пищей (в те годы паломничество еще означало идти пешком), но все же, отстояв долгую всенощную, которая служилась во всех храмах одновременно, все вместе отправились на лаврское монашеское кладбище за два километра, чтобы отслужить панихиду о всех от века почивших православных христианах. Панихида продолжалась всю ночь, ибо каждый принес имена дорогих ему покойников (немало их было на сердце у каждого после всех смерчей, пронесшихся над этим краем), и всех нужно было помянуть. В 3 часа утра пропели в последний раз "Со святыми упокой...", кончилась панихида и огромная, усталая, но объединенная молитвой и общей любовью толпа потянулась к Лавре, где в пять часов служилась ранняя литургия в Троицком соборе, а также в Похвальской, больничной и Пещерной церквах.

В девять часов лаврский колокол известил о начале поздней литургии в Свято-Успенском соборе. Ее служил епископ Кременецкнй Симон в сослужении 22-х священнослужителей. Повсюду в храмах, во дворах, на улице слышались проповеди епархиальных проповедников и миссионеров. Старожилы того времени не помнили такого стечения народа, которое было в Нечаеве 29 мая 1930 года.

Однако жизнь Лавры не всегда сводилась только к праздникам, трудам и именитым посещениям. Была в ней и более прозаическая сторона - необходимость защиты самого ее существования. В Польской Республике православный народ на Волыни был в положении этнического и религиозного меньшинства, что дало себя вскоре почувствовать. Новая угроза, которая нависла тогда над монастырем, называлась "ревиндикация".

Дело в том, что в 1929 году окончился срок давности ранее установленных русских прав, введенных в Польше еще царским правительством. Пользуясь этим, римско-католический епископат возбудил целый ряд процессов против православных консисторий, в том числе и Волынской, требуя ревиндикации, т.е. возвращения Католической Церкви почти 600 православных храмов, приходских строений, церковных земель. Это требование было обосновано тем, что все это достояние было когда-то насильственно отобрано у католиков и передано православным (как во времена унии, оно было отнято у православных и передано униатам).

Польские суды были завалены исками о ревиндикации. Только на одну Почаевскую Лавру было подано в суд 724 заявления. В уже упоминавшемся "Путеводителе по Лавре", изданном в начале 30 годов, приводится целый ряд доводов как юридически-исторических, так и чисто религиозных, в пользу того, что единственным хозяином Лавры, несмотря на более чем столетнее владение ею униатами, остается Православная Церковь. Приводится ряд документов (начиная с фундушевой записи Анны Гойской), но главным аргументом был и остается тот, что: "Почаевская обитель Промыслом Божиим, заступничеством Царицы Небесной и трудами насельников создана для православного народа.... Почаев глубоко залег в его сердце, и вырвать святыню Нечаева из его религиозной памяти и обихода - безболезненно - нельзя".

Эти слова окажутся еще более актуальными и через двадцать, и через тридцать лет, не потеряли они всего своего смысла и сегодня.

Добавим в заключение, что в тридцатые годы на Волыни возникла группировка, называвшая себя "Беспартийным блоком сотрудничества с правительством", которая выступила с требованием украинизации богослужебного языка и учреждения самостоятельной епископской кафедры в области. Действовала она чрезвычайно активно, церковные погосты становились местом горячих митингов, доходивших до драк. В конце концов Священный Синод Православной Церкви в Польше во главе с митрополитом Дионисием особым решением отделил Волыно-Кременецкую епархию от Варшавской и назначил туда самостоятельного архиерея в лице Алексия (Громадского), бывшего до этого архиепископом Гродненским и Новогрудским. В некоторых приходах владыка Алексий пошел на введение в Богослужение украинского языка. Однако преосвященный Алексий в то время успел сделать немного; в 1939 году, по ставшему известным лишь сравнительно недавно договору Молотова-Риббентропа, Западная Украина вместе с Нечаевым отошла к Советскому Союзу.