Надвигается война сверхдержав

Со времени окончания «холодной войны» американские политики, академики, эксперты-международники и аналитики начали утверждать, что крупные военные столкновения великих держав канули в вечность. В 1986 году известный американский историк Джон Льюис Гэддис определил эпоху после Второй мировой воны как «долговременный мир», поскольку за весь послевоенный период Советский Союз и Соединенные Штаты ни разу не встретились в открытом военном конфликте. Спустя несколько лет политолог Джон Мюллер предположил, что изменившиеся нормы международных отношений превратили войну между сверхдержавами в анахронизм. В 2011 году психолог Стивен Пинкер заявил, что долгий мир на планете превратился в «новый мир», для которого характерно общее снижение уровня насилия в отношениях внутри человечества.

Разумеется, сегодня мы не наблюдаем никакого недостатка в организованных формах военного насилия в небольших странах. Достаточно назвать продолжающиеся военные конфликты в Афганистане, Ливии, Сирии, Йемене и на Украине. Однако остается удивительным отсутствие с 1945 года прямого военного столкновения между супердержавами в условиях, когда в мире продолжает существовать современная система международных отношений, заложенная в ходе кровавых войн еще в XVI веке.

Вместе с тем, такая ситуация вовсе не означает, что возможность таких военных столкновений ликвидирована принципиально. На самом деле, несмотря на попытки ученых и политиков «списать» угрозу полномасштабной мировой войны, условия для ее возникновения продолжают существовать. В отношениях сверхдержав продолжает присутствовать высокий уровень напряженности — прежде всего, между США и КНР — и любая из болевых точек в них может вызвать конфликт. Обе эти страны следует курсом неизбежного столкновения, подогреваемые процессами перехода в них власти и ожесточенной конкуренцией за международный статус и престиж. И если такой генеральный курс их развития не изменится в обозримом будущем, то в ближайшие десятилетия конфликт между ними нет только возможен, но и вполне вероятен.

ЛОЖНЫЙ ОПТИМИЗМ

Даже несмотря на то, что конкуренция между США и Китаем все больше обостряется, многие американцы, всерьез размышляющие над проблемами внешней политики и генеральной стратегии Америки, отказываются верить в то, что между этими двумя странами возможна война. Их оптимизм основывается прежде всего на нескольких известных теориях поведения государств. Первая заключается в том, что высокий уровень экономической взаимозависимости между ними снижает риск возникновения серьезного вооруженного конфликта. Однако в истории имеется немало примеров, которые противоречат этой гипотезе. Страны Европы никогда не были более зависимы друг от друга — и в экономическом, и в культурном отношении — чем перед началом Первой мировой войны. А экономики главных противостоявших тогда друг другу противников — Англии и Германии — были теснейшим образом связаны. И даже если считать, что экономическая взаимозависимость между Китаем и США теоретически снижает риск войны между ними, нельзя при этом не замечать того, что китайско-американские экономические связи в последние годы начинают существенно ослабевать, а каждая из упомянутых сторон начинает «отвязывать» свою экономику от экономики партнера.

Скептицизм по поводу возникновения полномасштабной войны между супердержавами зиждется еще и на вере в силу ядерного сдерживания. Конечно, осознание риска полного взаимного уничтожения в ядерной войне сыграло огромную роль в том, чтобы не допустить перерастания войны «холодной» в «горячую». Однако за последние десятилетия новые технологические достижения понизили уровень эффективности такого сдерживания. Комбинация миниатюрных атомных боеголовок малой мощности с гораздо более точными системами их доставки сделала возможным то, что раньше представлялось немыслимым: так называемую «ограниченную» атомную войну, результатом которой не станет апокалиптическое разрушение планеты.

И наконец, некоторые известные ученые утверждали, что так называемый «либеральный» международный порядок способен сохранить мир на Земле. По их мнению, лидерство США в мире, осуществляемое через такие международные институты. как ООН, ВТО или МВФ, а также повсеместное распространение на планете принципов мирного сосуществования в настоящее время обеспечивают предсказуемость и «нормальность» поведения большинства стран. Отдельные такие ученые, как, например, политолог Джон Икенберри, оптимистично полагают, что такой международный порядок сможет просуществовать еще много десятков лет, несмотря на рост международного влияния Китая и эвентуальное прекращение доминирования США в мире. Однако это предположение представляется весьма сомнительным.

Международный порядок меняется не только под воздействием динамики международных процессов, но и в результате политических изменений в тех странах, которые когда-то традиционно поддерживали его. Например, подъем популизма и «нелиберальной демократии» в США и Европе является серьезным ударом по действующему государственному устройству и элитам, которые его обеспечивают и в нем процветают. По мере того, как в некоторых странах сохранение социального устройства сталкивается с проблемами и баланс сил смещается в сторону других государств, существующий миропорядок со все меньшей эффективностью будет сдерживать возможное возникновение конфликтов. Быстро растущие государства могут вообще находить для себя в этом миропорядке новые «ниши», что будет приводить к его полному изменению и вероятности возникновения войн.

УРОКИ ИСТОРИИ

Помимо приведенных выше теоретических выкладок, история тоже часто показывает нам, что силы, сдерживающие возможности возникновения войны между супердержавами часто оказываются слабее, чем это кажется. В особенности показательным в этом отношении является процесс англо-германского соперничества, который закончился войной 1914 года, и который демонстрирует нам, как две великие державы могут быть втянуты в полномасштабный военный конфликт, который до самого конца представлялся совершенно невероятным. Трудно подобрать еще более яркую параллель сегодняшнему «соревнованию» между Америкой и Китаем.

В начале 20-го века быстрый экономический, технологический и военно-морской рост германской империи начал представлять вызов существовавшему тогда мироустройству, основанному на лидирующей роли Великобритании. Несмотря на тесные связи между двумя странами, британская элита начала рассматривать растущую германскую экономическую мощь как угрозу. Более того, англичане осуждали эту мощь, которая, по их мнению, зиждилась на несправедливой торговой и промышленной политике: они утверждали, что процветание Германии основывается на массированном государственном участии, а не на либеральных экономических законах, действовавших в Англии. Британская элита испытывала устойчивую антипатию к Германии и еще по одной причине: англичанам претила немецкая политическая культура с ее упором на армию и ее ценности в противовес либеральным британским нормам. Если говорить просто, то в Англии считали Германию неисправимо плохим членом международного сообщества. Неудивительно поэтому, что сразу же после начала войны англичане придали ей видимость идеологического «крестового похода» либерализма против прусской автократии и милитаризма.

США и Китай находятся на сталкивающихся курсах

Британцы и немцы соперничали друг с другом за международный престиж и власть.

Германская Weltpolitik (мировая стратегия), в которой центральное место занимало строительство большого флота и приобретение колоний, спровоцировало Британию — эту торговую нацию с огромной колониальной империей. Англичане не смогли пережить появление конкурирующей военно-морской державы прямо рядом с собой — в Северном море. На самом деле, амбициозная германская программа по созданию мощного военно-морского флота подстегивалась не столько экономическими или военными соображениями, сколько стремлением к завоеванию престижа. При этом цели Германии состояли не только в том, чтобы бросить вызов Британии, а в том, чтобы утвердить свой статус равной ей силы.

Несмотря на столь мощные мотивы конфликта, сама война в августе 1914 года между Британией и Германией была совсем не неизбежна. Как указывают историки Зара Штайнер и Кейт Нильсон, «между сторонами отсутствовал спор из-за территорий, тронов или границ». И наоборот, в отношениях между ними имелись важные факторы, предопределявшие мир: торговля, культурные связи, глубокие взаимосвязи между элитами и монархическими семьями и т. д.

Так почему же Германия и Англия начали войну друг с другом? Ответ историка Маргарет Макмиллан состоит в том, что «военный конфликт, как правило, это столкновение доминирующего государства, которое ощущает потерю своего могущества, и быстро растущим соперником».

Маргарет Макмиллан пишет:

«Такие переходные процессы редко реализуются мирно. Самоутвердившаяся доминирующая мировая держава обычно ведет себя высокомерно, читая другим лекции о том, как следует вести себя в международных делах. Очень часто она совершенно нечувствительна к тревогам и заботам менее значительных государств. Такие державы, какой Британия была тогда, и какой США является сегодня, неизбежно противятся любым намекам на свою смертность, а растущие державы горят нетерпением урвать для себя свою долю добычи, будь то колонии, ресурсы, место в мировой торговле или влияние в мире».

Параллели между британско-германским антагонизмом перед войной 1914 года и нынешним американо-китайским противостоянием могут показаться поразительными, хотя и требуют известной осторожности. Действительно, нынешнее положение США очень похоже на положение Соединенного Королевства в предвоенные годы: это положение действующего гегемона, чья относительная мощь находится на траектории снижения. Вашингтон сейчас, как и Лондон когда-то, глубоко недоволен подъемом своего противника, причины которого он приписывает нечестной торговой и экономической политике, и рассматривает своего соперника как недостойного мирового игрока, ценности которого несовместимы с либерализмом. Во своей стороны, быстро растущий Китай, как и Германия накануне Первой мировой войны, хочет признания себя равным на международной арене и хочет доминирования в своем регионе. Неспособность Великобритании мирно приспособиться к реалиям германского роста способствовала возникновению Первой мировой войны. От того, последуют ли США тому британскому прецеденту или нет, будет зависеть, закончится или нет нынешнее американо-китайское соперничество войной.

БИТВА ИДЕОЛОГИЙ?

Для китайских лидеров история их собственной страны позволяет делать собственные выводы о том, что случается с большими странами в тех случаях, когда им не удается совершить прыжок к статусу великой державы. Как указывают многие ученые, поражение Китая в двух опиумных войнах с Британией и Францией в середине XIX века имело своей причиной неспособность страны приспособиться к изменениям, вызванным Промышленной революцией. В связи со слабой позицией тогдашних китайских лидеров, более сильные молодые империалистические государства смогли занять доминирующее положение в делах Китая. К последующему историческому периоду, на протяжении которого в Китае владычествовали западные державы и Япония, китайцы относятся, как к «эре унижения».

Нынешний подъем Китая во многом определяется его стремлением отомстить за тот период унижения и восстановить исторический статус страны как доминирующей силы в Восточной Азии. Реформы и «политика открытости» Дэн Сяопина стали первым шагом на этом пути. Для того, чтобы подстегнуть свое экономическое развитие и модернизацию, Китай пошел на интегрирование в мировой порядок, где ведущую роль играли США. Как сказал сам Дэн в 1992 году: «Те, кто оказываются отсталыми, терпят поражение». Долговременная цель Пекина состояла не только в том, чтобы стать богаче. Китай хотел стать богатым настолько, чтобы обрести военные и технологические возможности, достаточные для того, чтобы вырвать региональное доминирование в Восточной Азии из рук США. Китай присоединился к американскому миропорядку не для того, чтобы помочь его сохранению, а для того, чтобы бросить ему вызов изнутри.

Эта стратегия сработала. Китай быстро сравнивается с Америкой по всем основным показателям. В 2014 году МВФ объявил, что по покупательской паритетной способности Китай обогнал США — самую большую экономику мира. По рыночному валютному курсу китайский ВВП составляет сейчас около 70% американского. С учетом того, как быстро Китай восстанавливается экономически после пандемии коронавируса, к концу этого десятилетия он, скорее всего, обойдет США в качестве первой экономики мира. В военном отношении ситуация схожая. Исследование «мозгового центра» RAND Corporation «Счет в американо-китайском соревновании» еще в 2015 году указывало на то, что разрыв в военной мощи США и Китая в Восточной Азии быстро сокращается. Американский военно-морской флот и военные базы в этой части света находятся под растущей угрозой со стороны Китая. В исследовании с удивлением указывается на то, что «для многих составителей этого доклада поразительной оказалась скорость, с которой происходят эти изменения в военной ситуации в Азии».

Американские политики все больше рассматривают соперничество между США и Китаем не столько как традиционную конкуренцию двух супердержав, но как борьбу демократии с коммунизмом. В июле нынешнего года госсекретарь США Майк Помпео произнес речь, главная цель которой состояла в переводе американо-китайской враждебности в идеологическую плоскость. «Мы должны помнить, что режим коммунистической партии Китая — это марксистско-ленинский режим», — сказал он.

Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин свято верит в банкротство тоталитарной идеологии Запада… И при этом вынашивает в сердце десятилетиями укоренявшееся в Китае стремление к мировой гегемонии китайского коммунизма. Америка больше не может игнорировать принципиальные политические и идеологические противоречия между нашими странами, как этого никогда не игнорировал и Пекин.

Эта американская риторика подводит основание под более острую фазу противостояния с Китаем, заимствуя когда-то придуманное изображение Советского Союза как «империи зла», лишая китайское руководство в глазах американцев легитимности и в конечном счете рисуя Китай в качестве «недостойного игрока» на мировой арене.

И рассматривать Китай сквозь идеологическую призму начинают не только такие «ястребы», как Помпео. Многие представители политического истеблишмента в Вашингтоне начинают верить в то, что угрозу для Америки представляет не столько растущая военная и экономическая мощь Китая, сколько тот вызов, который бросает Пекин американской модели политического и экономического развития. Как писали Курт Кэмпбелл и Джейк Салливан на страницах этого журнала в 2019 году, «Китай в конечном счете может представить собой более острый идеологический вызов, чем Советский Союз, а его превращение в супердержаву усилит автократические тенденции в мире».

Этот идеологический дискурс в американской политике на китайском направлении вряд ли можно считать разумным. Он создает в Вашингтоне лихорадочное настроение и повышает вероятность войны. Соединенным Штатам можно посоветовать вообще убрать идеологическую составляющую из отношений с Китаем и относиться к ним как к традиционному соперничеству двух супердержав, в которых дипломатия сдерживает излишнюю остроту противостояния через компромиссы, примирения и поиски общей почвы. Если ваш противник — зло, то компромисс с ним невозможен, а переговоры превращаются в попустительство пороку.

ПОДЖИДАЮЩИЕ ОПАСНОСТИ

Сегодня американо-китайские отношения находятся в состоянии свободного падения. Экономические связи стопорятся из-за торговой войны, развязанной администрацией Трампа, а политика США в области технологий направлена на то, чтобы «выбить» высокотехнологичные китайские компании типа «Хуавэй» с американского рынка. В двусторонних отношениях накопилось много болевых точек, каждая из которых может вызвать в обозримом будущем войну. Опасное развитие принимают события на Корейском полуострове, растет напряженность в связи с военными маневрами обеих стран в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе. Вашингтон бросает вызов давно признанному статус-кво вокруг Тайваня, сдвигаясь в сторону признания его независимости и открыто заявляя о своих военных обязательствах по его защите. США жестко реагируют на ущемление в Китае уйгурского населения и введения нового жесткого закона безопасности в Гонконге. В обоих этих случаях подавляющее большинство американских политиков и конгрессменов из обеих партий осудили Китай, а администрация Трампа ввела против него санкции.

Тем не менее, даже несмотря на эту американскую атаку, Китай, скорее всего, не оставит своих усилий по превращению в доминирующую силу в Восточной Азии. Пекин также продолжит оказывать давление на Вашингтон, заставляя его уважать Китай как равной по статусу великой державы.

Для того, чтобы избежать войны с Китаем, США, видимо, следовало бы скорректировать свои гарантии Тайваню и признать китайскую политику в отношении острова. Вашингтон также должен был бы признать реальность того, что исповедуемые им либеральные ценности не универсальны, и прекратить вмешиваться во внутренние дела Китая, осуждая его политику в Гонконге и Синьцзяне и прозрачно призывая к смене режима в стране.

Шансов на то, что США предпримут такие шаги, нет почти никаких. Если Америка пойдет на это, то тем самым она признает конец своего доминирования. И это делает вероятность «горячей войны» между США и КНР еще более высокой. В отличие от ситуации прошлой «холодной войны», когда США и Советский Союз в целом соглашались с границами своих соответствующих зон влияния, сегодня Вашингтон и Пекин имеют резко отличающиеся взгляды на то, кто будет играть главную роль в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, а также вокруг Тайваня.

Если Вашингтон не уступит своего доминирования в Восточной Азии, он скоро окажется перед лицом войны

Американское общественное мнение вряд ли способно сыграть роль сдерживающей силы в этом «марше войны».

Вообще исторически американский внешнеполитический истеблишмент не больно-то прислушивается к «голосу народа». Американские избиратели слабо разбираются во всех этих военных обязательствах США и связанных с ними делах. В случае китайского нападения на Тайвань, скорее всего, нескольких публичных мероприятий «вокруг американского флага» будет достаточно, чтобы нейтрализовать противников войны. Американские лидеры грозно осудят Пекин как жестокую, агрессивную и экспансионистскую коммунистическую диктатуру, стремящуюся подавить свободолюбивый народ демократического государства. Американцам скажут, что война была необходима для защиты американских универсальных ценностей. Конечно, как это было и в случаях с Первой мировой, вьетнамской и иракской войнами, в случае неудач появится общественное разочарование и даже негодование. Но будет уже слишком поздно.

В последние несколько лет многочисленные наблюдатели, включая ведущих американских экспертов по Китаю Роберта Кагана и Эвана Озноса, высказывают мнение о том, что сегодня США с Китаем, как и Великобритания с Германией в 1914 году «сомнамбулически» движутся к войне.

Но мне кажется, что хотя такое движение и происходит, глаза у всех сейчас широко открыты. Проблема состоит в том, что если адвокаты усиления конфронтации с Китаем заявляют об этом во всеуслышание, то их противники во внешнеполитическом истеблишменте остаются поразительно молчаливыми. Возможно, причина здесь состоит в том, что многие из тех политиков, которые традиционно призывают к сдержанности во внешней политике США, заняли в последнее время достаточно «ястребиные» позиции по отношению к Китаю. А среди ученых и экспертов, которые в принципе согласны с необходимостью для США уйти в военном отношении с Ближнего Востока (а в чем-то, даже из Европы), найдется немного таких, кто разделяет эту точку зрения относительно Восточной Азии. Более того, даже среди этих немногих появляются ученые — как известный реалист Джон Мерсхаймер, которые теперь утверждают, что Америка должна противостоять укреплению гегемонии Китая в азиатском регионе. Но такая точка зрения походит на тот геополитический кошмар, который владел в начале века известным британским стратегом сэром Халфордом Макиндером: страна, завладевшая Евразией, может завладеть и всем миром. Этот евразийский кошмар продолжает пугать некоторых и сегодня. На самом деле региональная гегемония Китая — это не та причина, которая должна толкать к войне с ним.

Вопрос о том, смогут ли США мирно уступить свое доминирование в Восточной Азии и признать Китай как равную себе великую державу, остается открытым. Если Вашингтон этого не сделает, он окажется на тропе такой войны, по сравнению с которой побледнеют военные катастрофы во Вьетнаме, Афганистане и Ираке.

Кристофер Лейн — ведущий профессор кафедры международных отношений и Школы им. Роберта Гейтса по национальной безопасности Техасского университета A&M. В скором времени выходит его книга «Американская стратегия после заката: конец Pax Americana».

Foreign Affairs, США