Военный историк

В 2 октября 2009 года исполняется 19 лет со дня смерти Петра Дмитриевича МУЩИНСКОГО – заслуженного работника культуры УССР, подполковника запаса, краеведа, историка гражданской и Великой отечественной войн. Несколько поколений николаевских школьников изучают военную историю края по его книгам и путеводителям. 

Его не любили местечковые идеологи из партноменклатуры и обласканные властью литераторы за то, что он не хотел «… усиливать военно-патриотическое воспитание масс через акцентирование работы на примере массового героизма советских людей в годы Великой отечественной войны». 

Говоря по-простому, Петр Мущинский мешал им врать.

- … конно-механизированная группа Плиева заходила на Новый Буг с юга, со стороны села Троицко-Сафоново, вот отсюда, - старческий палец скользит по карте и делает дугу вокруг излучины реки, - а не с юго-запада, как пишут авторы энциклопедии. Сами понимаете, кабинетные работники не могли проследить по документам всех перипетий оперативной обстановки…
Петр Дмитриевич закрыл толстый том энциклопедии Великой отечественной войны и вышел в соседнюю комнату библиотеки, чтобы поставить книгу на полку.

Разговор двадцатилетней давности. Музейное начальство поручило написать к 9 мая статью в «Южную правду». Сейчас уже не помню, о чем она была, но хорошо помню, как Мущинский распекал меня за то, что перепутал номера каких-то воинских частей и географию событий.

Мне, археологу, была тогда не интересна война и вообще вся новейшая история, которую переписали с краткого курса ВКП(б). Я смотрел в весеннее окно и томился желанием присоединиться к друзьям возле пивной будки напротив музея.

- Ладно, давайте пока расстанемся, - Петр Дмитриевич прочувствовал мое состояние и протянул на прощание руку, - и запомните – к исторической конкретике надо относиться бережно. Сегодня вы перепутали воинские части, ваши дети перепутают армии, а внуки вообще отдадут победу американцам и англичанам.

Разговор происходил осенью 1987-го, за три года до его смерти. 

Правдоискатель

Петр Мущинский родился в 1913 году в селе Перчуново Песчано-Городского уезда Елисаветградской губернии в крестьянской семье, где кроме него было еще 9 детей. Учился в сельской школе. Во время голода 1933 года почти вся семья умерла. Остались в живых отец и два сына. Уехали в Донбасс на шахту, спаслись от голода под землей.

В 1935-м молодого шахтера призвали в Красную Армию. Военная карьера продолжалась 23 года и заполнена в послужном списке плотной хронологией: 1939-1940 гг.- политрук, заместитель командира по политчасти 34-го танкового дивизиона, 1941-1942 гг. – в составе отдельного танкового батальона 22 стрелковой дивизии воевал под Перемышлем, 1942-1943 гг. окончил по сокращенной программе академию им. Ленина, 1943-1945 гг. –агитатор политотдела 9-го танкового корпуса 1-го Белорусского фронта. Участвовал в боях за Белоруссию, освобождал Варшаву, Лодзь, штурмовал Берлин. Награжден двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красного Звезды, орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».

После окончания войны служил в составе советских оккупационных войск в Германии. В 1950 году его перевели в Николаев, где майор П.Д. Мущинский был на должности пропагандиста и заместителя начальника политотдела 37-й механизированной дивизии. В 1956-м он окончил исторический факультет военной академии им. Фрунзе и через два года уволился в запас.
 
На гражданке бывший фронтовик не стал праздным созерцателем. Он занялся военной краеведческой историей и журналистикой. За тридцать два года написал 7 книг и более 300 научных и популярных статей в различные газеты и журналы СССР. По его инициативе установлены памятники на Поле Славы Березнеговато-Снигиревской операции 1944 года, а также несколько мемориальных досок и памятных знаков героям Великой отечественной войны в Николаеве и области.

Петр Мущинский популяризировал военную историю родного края и упорно сопротивлялся попыткам местных партийных идеологов сделать ее «массовой культурой» в угоду официозной пропагандистской методике военно-патриотического воспитания. Бывший политрук не хотел врать. Он стал одим из первых краеведов в городе, который начал стихийно применять синкретический анализ источников, для реконструкции исторической действительности. 

Говоря проще, Петр Дмитриевич Мущинский относился к воспоминаниям ветеранов, мемуарам, газетным статьям и научным монографиям о войне - изначально предвзято. Он полагал, что косвенные и прямые свидетельства прошлого, при реставрации исторического периода, могут нести разную нагрузку на различных этапах развития общества. Если государство тотально контролирует информацию и активно вмешивается в процесс создания собственной истории, то на первый план для исследователя выходят косвенные источники, которые невозможно уничтожить по приказу из центра. Это воспоминания очевидцев и непосредственных участников событий, и немецкие архивы вермахта, и… воспоминания военоначальников в неформальной обстановке. В общем, все, что неподконтрольно государству, выходит для историка на первый план. Если же государство не вмешивается в процесс создания либеральной истории, то тогда, естественно, основная нагрузка падает на прямые свидетельства: архивные материалы, монографические исследования, статистические данные и официальные документы.

Петр Мущинский в 60-70-е годы ХХ века ничего не знал о продвинутых буржуазных теориях реставрации исторической действительности. Он их просто применял на практике.

Бывший политрук первый засомневался в официозной легенде, которая изложена в книге писателя М.Бажаткина, о десанте под командованием старшего лейтенанта Константина Ольшанского. По мнению историка Мущинского, десантная операция, с точки зрения военной тактики и оперативной военной обстановки того времени, была бессмысленной. Немецкой войсковой разведке заранее стали известны оперативные планы советского командования, которое не собиралось форсировать Южный Буг в районе элеватора, так как рельеф берега не способствовал успешной высадке и расширению плацдарма наступающих войск. Морские пехотинцы были посланы на задание «… в ходе оперативного обсуждения возможности отвлекающего удара». Иначе говоря, генералы обсуждали возможность такого десанта и почти приняли решение, однако потом поняли, что это нецелесообразно и хотели отказаться от затеи, но… поздно, люди уже отправились на задание. 67 бойцов честно выполнили «гипотетический замысел» командиров. Десантники геройски сражались и погибли. Они внесли свой вклад в общую победу и в освобождение Николаева, но без этих жертв можно было бы обойтись. 

Мущинский озвучил нелицеприятную суету чиновников вокруг посмертного награждения бойцов и присвоения им званий Героев Советского Союза. Оказывается, полный список участников операции был утрачен. Когда вышел Указ Верховного Главнокомандующего о присвоении всем десантникам высокого звания, стали впопыхах восстанавливать фамилии личного состава. Морских пехотинцев всех вспомнили поименно, а вот имена 12 человек армейских связистов, подрывников и саперов восстановить не удалось. Пришлось взять тех, кто «соответствовал идейно и политически» высокому званию.

От Петра Мущинского мы узнали подробности об отрядах прорыва во время Березнеговато-Снигиревской операции. Когда командование фронтом собрало с оккупированной территории мальчишек призывного возраста и, не успев их даже переодеть в военную форму, бросило в первом эшелоне форсировать Ингул в районе Пересадовки, где они почти все и полегли, искупив кровью «вину» перед Родиной.

Свою книгу о «подвигах кубанских казаков» конно-механизированного корпуса генерала Плиева в Германии Петр Дмитриевич Мущинский не успел завершить. Эту историю «некорректного поведения» русских кавалеристов в немецких землях уже никто не напишет. 

В последние годы жизни он работал научным сотрудником Музея судостроения и флота, был председателем военно-исторического общества, членом редколлегии «Истории городов и сел УССР. Николаевской области», оставил после себя большой архив заметок, воспоминаний и неоконченных рукописей, которые хранятся сегодня у наследников.

У наследников

- … Это я… Это опять я… видишь, какая примерная ученица. - Елизавета Петровна Мущинская листает старый альбом с фотографиями. - Это папаня перед войной, совсем молоденький…

- Есть какая-нибудь фотография, где он на танке или с оружием в руках?

- Нет, - Елизавета Петровна, - перевернула альбомный лист, - с оружием нет. Наверное, на войне было не до показушных фотосессий. Вот, смотри, спортивный комплекс Бреслау – единственное крупное здание, которое осталось неразрушенным. Когда мы там жили, весь город был в руинах - один стадион уцелел.

- А кто брал Бреслау?

- Наши брали… Советская армия. Кстати, папаня рассказывал, что немцы не хотели отдавать город и обороняли его целый месяц после подписания официальной капитуляции.

- Рассказывал что-то интересное про войну?

- Рассказывал. Мне, наверное, как девчонке, запомнилась история с коварными переодеваниями.

- Какими переодеваниями?

- Коварными. Немцы в последние дни войны любили переодеваться в наших регулировщиков. Стояли на перекрестках и отправляли танковые колонны по дорогам, где стояли засады из артиллерии и фаустников. Мы тогда много машин теряли… Еще что-то рассказывал… не помню уже, девочки мало запоминают военных историй.

- Сохранился какой-то архив от отца?

- В смысле?

- Незаконченные рукописи, переписка, документы какие-то?

- Конечно, сохранились. Все надежно, все хранится у наследников.

Наследников у военного историка осталось двое: дочь – Елизавета Петровна – преподаватель английского языка, заведующая кафедрой иностранной филологии Южнославянского института и сын – Виктор Петрович, который сегодня живет в Питере.

Мы долго прощаемся и… я не решаюсь попросить у хозяйки архив покойного историка.
 
Уже на улице понимаю, что поступил правильно. Время для военной правды Петра Мущинского еще не пришло.