НГЗ могут закрыть? Кто атакует глиноземный завод и что делать со шламом

В последнее время обстановка вокруг одного из самых крупных работающих предприятий города — Николаевского глиноземного завода — складывается неспокойная. Нет, на самом предприятии все в порядке: завод стабильно работает, выпускает продукцию, выплачивает людям зарплату, платит налоги. Однако, похоже, это не дает кое-кому покоя: некая общественная организация «Стоп шлам», о которой еще год назад в Николаеве никто и слыхом не слыхивал, вдруг организовала на НГЗ форменную атаку: завод, дескать, наносит огромный вред окружающей среде и здоровью жителей города. Был подан иск в суд. Судья Заводского районного суда Боброва проявила невиданную оперативность в рассмотрении дела и вынесла потрясающее решение: завод должен выплатить так называемым «пострадавшим» 9,2 миллиарда гривен! Понятно, что выплата даже половины такой суммы немедленно превратит успешное предприятие в банкрота. В принципе, «экологическое рейдерство» в нашей стране — дело не новое. Хорошо известны и люди, которые этим занимаются, и то, для чего они это делают. Однако в данном случае речь идет о градообразующем предприятии, которое дает работу более чем четырем тысячам человек и платит огромные суммы в бюджеты различных уровней. Если смотреть под таким углом зрения, то «экологические атаки» на НГЗ являются настоящей диверсией, от которой пострадают не только жители Николаева, но и вся Украина.

Чем является сегодня Николаевский глиноземный завод для Украины в целом и для Николаева в частности? К каким последствиям может привести его закрытие? Действительно ли производство глинозема такой уж опасный процесс? Об этом и многом другом корреспонденты «Новостей-N» поговорили с директором по производству НГЗ Владимиром Красноярским и председателем профсоюзного комитета предприятий промплощадки НГЗ Алексеем Медведем.

Мы не делали никаких выводов из беседы, не подводили итогов, оставив это на усмотрение думающего читателя.

Что такое НГЗ сегодня?

Итак, сначала говорили о работе завода с директором по производству.

Владимир Красноярский

- Владимир Николаевич, какое место сегодня занимает НГЗ в экономике Украины, Николаевской области и города Николаева?

- Начнем с того, что предприятие наше – уникальное. Завод начал работу в 1980-м году. В этом же году, кстати, я пришел сюда работать, и работаю по сей день. Министерство цветной металлургии тогда еще Советского Союза вложило очень большие, даже по тем временам, деньги в строительство завода с уникальными технологиями. К сожалению, Украина не имеет достаточного количества сырья, поэтому изначально завод строился под импортное сырье — африканские, южноамериканские бокситы. Отвечая на ваш вопрос, могу уверенно сказать: НГЗ с момента своего открытия является самым стабильным предприятием как в городе, области, так и в Украине. Из промышленных предприятий региона, которые «падали» одно за другим, НГЗ – один из последних крупных заводов. Мы пережили несколько кризисов, но всегда не просто оставались на плаву, а и развивались.

Завод дает рабочие места, на нас завязаны множество подрядчиков – это десятки украинских предприятий из разных областей нашей страны. На мой взгляд, это весьма существенное влияние на город, регион, область и на промышленность Украины в целом. Плюс за все время существования данного предприятия всегда стабильно выплачивались налоги.

- И заработные платы?

- Естественно. Самое главное, что предприятие стабильно, день в день, платить зарплаты и авансы. Люди довольны, они понимают, на что могут рассчитывать. Заработная плата постоянно растет – последнее повышение на 20 % рабочим было в феврале.

СПРАВКА. Строительство Николаевского глиноземного завода длилось 8 лет - с 1972 по 1980 год. Завод был рассчитан на переработку бокситов из Гвинеи. Для обеспечения работы завода в 1978 году был введен в эксплуатацию Днепро-Бугский морской торговый порт.  28 июля 1980 года на заводе был получен первый глинозем. Строительство уникального завода стоило около полумиллиарда рублей - баснословная по тем временам сумма.

- Сколько у вас зарабатывает рабочий?

- Квалифицированный рабочий зарабатывает 18-21 тысячу.

- А инженер?

- Инженер, конечно, больше, в зависимости от категории, должности. От 15 до 37 тысяч.

Операторская на заводе

- А если попробовать поискать аналоги НГЗ? Кто ближайший аналог в Украине?

- В Украине больше такого рода предприятий нет — оно уникально. Мы сравниваем себя с горно-обогатительными комбинатами. Мы с ними общаемся, делимся информацией, в основном по шламовым полям. Потому что, в общем-то, проблемы у всех одни и те же – это пыление шламовых полей. Ведь от НГЗ практически нет выбросов в атмосферу, от печей кальцинации, к примеру, в основном это обыкновенный пар. Нет стоков в водоемы, как пугают экоактивисты – у нас замкнутый водооборот, мы возвращаем отработанную воду в производство. Отходы – это шлам. Поэтому основное – это безопасные технологии его хранения.

- А на ГОКах такие же отходы?

- Нет, другие. Но технологии идентичны. Это состояние дамб, шламовых полей. Применяемая техника. У нас один и тот же проектировщик, они к нам приезжают, мы к ним приезжаем, делимся информацией, перенимаем опыт.

- Хорошо, а алюминиевая промышленность вообще в Украине существует? Кроме НГЗ?

- Раньше – существовала. Была цепочка: в Николаеве – НГЗ, в Запорожье — алюминиевый комбинат, который выплавлял алюминий. В Броварах Киевской области – Броварской алюминиевый завод. Если бы это все работало, как прежде, была бы полностью замкнутая технологическая цепочка, с готовым продуктом. Но все обернулось иначе, теперь, по сути, остался только Николаевский глиноземный завод.

- То есть фактически получается, что на сегодняшний день НГЗ – это единственный представитель алюминиевой промышленности в Украине?

-Совершенно верно. Если завода не станет, это будет означать, что в Украине похоронили данное направление и алюминиевой промышленности в стране больше не существует.

- Очередной гвоздь в гроб украинской промышленности?

- Не знаю, гвоздь или не гвоздь, но вред это принесло бы огромный: и городу, и стране в целом.

- Насколько технологическая оснащенность вашего производства соответствует мировому уровню? Завод запущен в 80-х, может, у вас тут технологии устаревшие?

- Мы не сидим на месте. С начала приватизации на НГЗ активно велись работы по модернизации действующих и введению в строй новых производственных мощностей. За 20 лет инвестиции в модернизацию и техническое перевооружение производства составили более 430 миллионов долларов! Было построено 44 новых производственных объекта, обновлено много оборудования. В марте 2017 года НГЗ вышел на производственную мощность 1,7 млн тонн глинозема в год, что оправдало инвестиции в предприятие.

Важно, что на целевые природоохранные мероприятия за последние 10 лет потрачено 47 млн долларов. В основном на решение проблемы с пылением шлама. Это системы видеонаблюдения за состоянием шламохранилища и оперативного реагирования, метеостанция, водяная туманообразующая установка, снеговая установка, два шнекохода.

Установлены специальные мобильные мачты высотой до 10 метров, оборудованные водяными пушками, модернизирована стационарная спринклерная система пылеподавления, с применением технологии Wi-Fi для профилактической обработки поверхности шламохранилища.

То есть, если возникает проблема – например, погодные условия могут вызвать появление пыли, то запускается весь этот арсенал. Например, задул ветер – включились водяные пушки. Плюс постоянные мероприятия по рыхлению, смачиванию.

Мы постоянно развиваемся, работаем с зарубежными партнерами, участвуем в конференциях на мировом уровне, организованных Международным институтом алюминия. Вообще-то в мире нет одинаковых технологий глиноземных заводов, они хоть в чем-то, но отличаются: своя технология производства, укладки шламов, обработки. Но общие моменты есть, и они позволяют сравнивать. Мне приходилось бывать на аналогичных предприятиях в Австралии, Германии, Бразилии и других.
В Ирландии, например, – великолепный чистый завод, у них немного другая технология выщелачивания, но если брать технологические моменты, состояние оборудования – мы находимся примерно на одном уровне.

- Давайте попробуем определить место НГЗ в структуре подобных предприятий в Европе и в мире. Когда мы к вам заходили, видели щит с надписью «НГЗ — крупнейший производитель глинозема в Европе».

- Так оно и есть. Если брать страны бывшего СССР, то мы самый крупный производитель, больше нас никто не производит. Сегодня мы производим 1,7 миллиона тонн глинозема в год.

Если говорить о Европе, то мы там тоже в числе крупнейших. Я был на многих европейских заводах. В Ирландии есть глиноземный завод Auginish, на который мы ориентируемся. Там объем выпуска продукции немного выше нашего. Мы с ними давно работаем, многое от них переняли. И мы, и они работаем на привозном сырье. У нас одинаковые подходы к управлению шламовыми полями – заполнению, экологической составляющей, контролю. Для того, чтобы довести состояние шламовых полей до сегодняшнего, а у нас сегодня один из лучших в мире уровень содержания шламовых полей…

- Где? В мире?

- Да, в мире. Я посетил очень много предприятий в разных странах: глиноземные – Австралия, Бразилия, Ирландия, Германия, Румыния, Ямайка, по Украине несколько ГОКов. Гораздо более вредные шламы на шламохранилище ирландского цинкового комбината. Видел воочию, как работают со шламовыми полями. Так вот, содержание шламохранилищ у нас примерно на одном уровне с Ирландией. У нас одна и та же техника работает, одна и та же система пылеподавления, причем систему пылеподавления мы взяли у них – это система стопроцентного орошения шламовых полей, после этого они не пылят. А еще один из способов разработали мы, и я этим горжусь. Пришли к тому, что нужно поле просто перепахивать, элементарно переворачивать влажные слои глубоким плантажным плугом. Второе – поверхность имеет шершавую форму, и ветру тяжело разогнаться и поднять пыль. И знаете, Ирландия у нас этот способ переняла — они сегодня после обработки шнекоходом перепахивают поле. Кстати, шнекоход, мы, в свою очередь, переняли у них: увидели, закупили один, потом второй, будем сейчас уже третью машину покупать. Каждый стоит более полутора миллионов долларов!

Шнекоход работает на шламовом поле

Красный шлам — яд или польза?

- Насколько я понимаю, главная проблема в глиноземном производстве – это шлам.

- Конечно.

- Помните, была в 2011 году достаточно большая авария в Венгрии.

- Да, мы все материалы получили тогда, изучали причины, проводили проверки. Люди пострадали, но пострадали прежде всего от потоков, от разрушений. На сегодняшний день из Венгрии нет данных о глобальном вреде здоровью людей. И это тоже для нас очень важно.

- Насколько я знаю, там дамбу прорвало. У нас одно шламохранилище находится на берегу лимана. Хотя бы теоретически возможен прорыв дамбы?

- Нет, невозможен. Мы практически полностью закрыли чашу «Б» на берегу – 64 гектара вывели из эксплуатации. Там теперь травка растет. Но это огромная работа и непростой дорогостоящий проект рекультивации – убрать воду, слой за слоем привести участок в порядок, чтобы потом его можно было использовать для других нужд, например, под спортплощадки. Это плановая работа, занимаемся второй частью первого шламового поля.

- А в чем заключается технология рекультивации?

- Поясню. Это – шламохранилище наливного типа, в которое подается шлам и 2/3 жидкости, то есть воды. По существу шламохранилище – это гидросооружение. Понятно, что у него есть срок эксплуатации и через какое-то время его надо закрывать. Мы постоянно мониторим состояние дамбы, производим замеры, есть специальные скважины, пьезометры. По территории более 500 точек забора, включая скважины до 60 метров глубиной вдоль лимана. Сертифицированная лаборатория проводит 20 тыс. анализов в год! Кто еще может обеспечить такой контроль?

Помимо этого, у нас есть авторский надзор специализированного предприятия. Чтобы шламохранилище рекультивировать, привести в сегодняшнее состояние, мы много поездили, посмотрели, как это делают на других предприятиях, в первую очередь на Западе. В итоге разработали свою технологию, она в упрощенном виде выглядит так: небольшие участки на шламохранилище ограждаются, потом выкачивается вода, засыпается сверху более плотным грунтом, еще раз откачивается вода. Дальше уплотняется техникой и засыпается слоем супеси. И все – там начинает расти трава. Вот у нас сейчас 64 гектара – трава. Это самосев. Мы планировали что-то высаживать, но нет необходимости, все растет и так, уже сегодня появились кустарники – дикорастущая маслина.

- То, что там растет, оно чистое?

- А что там может быть? Давайте вместе поедем, посмотрим.

-И что, эту траву можно косить, животных кормить?

- Я не животновод (смеется). Но можно попробовать – уверен, что будет ничуть не хуже тех кормов, которыми сейчас кормят животных. А если серьезно, то это полностью позволяет исключить пыление шлама. Таким образом, более половины этого шламохранилища рекультивировано и выведено из использования. Оно служит только для приема воды со второго шламохранилища – так предусмотрено технологическим проектом.

Сейчас мы строим емкость, которую все абсолютно неправильно называют «третьим шламполем». Меня прямо коробит, когда я это слышу! Да не третье это шламполе, а это емкость, которая нужна, чтобы вывести воду. У нас замкнутый цикл, все, что попадает на промплощадку, какие-то стоки – оно все в емкости. В реку от нас вообще ничего не попадает, абсолютно! С промплощадки мы все собираем и вновь отправляем в производство. И добираем постепенно новую воду. Кстати, водовод Днепр – Николаев город получил именно благодаря строительству завода.

СПРАВКА. Благодаря НГЗ николаевцы получили чистую питьевую воду. В 60-70 годы прошлого столетия одной из основных проблем региона был ее дефицит. Руководство области, а затем и сессия облсовета дали согласие на строительство глиноземного завода в регионе в обмен на строительство водовода от Днепра до Николаева. В декабре 1979 г. было завершено строительство первого пускового комплекса водовода технической воды Днепр – Николаев. Первая чистая днепровская вода пришла в Николаев в 1980 г. в объеме 25 млн. куб. метров.

Те, кто атакует НГЗ, просто манипулируют общественным мнением. Понятно, что сделать это несложно: показал пару плакатов с фото, где «марсианский» пейзаж, и можно выдавать это за экологическую катастрофу. Но при этом никого не испугает фото из Африки или Австралии, Южной Америки, Индии или Греции, откуда изначально приходят бокситы такого цвета. Более того, я уверен, что 99% из тех, кто рассказывает о том, какой ущерб мы наносим, шламового поля никогда в жизни не видели. Часто используемый тезис о том, что «на месте шламовых полей никогда не будет ничего расти» опровергается реальностью. Вот снимки, которые сделаны буквально на днях.

На первом фото – территория шламохранилища № 1, где проводится рекультивация. Здесь хорошо видно, что рекультивированная часть хранилища уже заросла зеленой травой и кустарником. Это свидетельствует об отсутствии в почве вредных для растений химических веществ.

На втором снимке – шламохранилище № 2. Хорошо видно, что складирование шлама происходит строго на территории специально оборудованного и изолированного поля, на его дне размещена мембрана, не дающая шламу и подшламовой воде проникать в грунт. А за пределами этого поля, буквально в нескольких метрах, также благополучно растут зеленые насаждения.

Вместо этого манипуляторы предъявляют снимки десятилетней давности, выдавая за сегодняшний день.

- То есть угрозы прорыва дамбы на сегодня нет?

- Конечно, нет. При этом мы продолжаем уже закрытое шламохранилище постоянно мониторить, следим за его состоянием. Генеральный проектировщик осуществляет авторский надзор. Мы будем продолжать это делать до тех пор, пока не будет полностью проведена рекультивация на всем поле, и после рекультивации – тоже. Это длительный процесс.

- Многих людей пугает такой ржаво-красный цвет шлама – непривычно для наших людей. Хотя для тех, кто бывал в Африке или на Ямайке, Бразилии или Австралии, вполне привычный вид, там красная земля встречается практически везде.

- Красный цвет шламу придает наличие в нем оксида железа – примерно 60%. Ничего страшного и опасного в этом нет. Само сырье – изначально красное из-за высокого содержания железа. Это же фактически просто африканская почва, которая богата бокситами. Посмотрите, как выглядит африканский пейзаж – земля красная. Соответственно, такого же цвета и шлам.

- Известно, что шламе присутствует большое количество весьма ценных компонентов: титан, литий, иттрий, галлий.

- Правильно. Ведь что такое боксит? Это та же самая земля – африканская, американская, австралийская. И в Бразилии, Австралии красный цвет грунта тоже никого не пугает. А в Китае красный шлам используют при строительстве дорог. В Германии подшламовую воду после обработки сбрасывают в реку Эльба, и эта вода чище, чем сама Эльба, в Ирландии – в реку Шеннон. Я лично видел в Бразилии, недалеко от Сан Пауло, на заводе Воронтантим, как машины везут по городу с завода шлам: просто в кузовах автомобилей, открытым способом. И никто на это не обращает внимания. Бокситы и шлам одного цвета – они красные. Кстати, если сделать анализ чистого боксита и чернозема, то наш чернозем погрязнее будет. Из-за удобрений и пестицидов в первую очередь.

- Можно ли в таком случае говорить о том, что шламохранилища – это законсервированные кладовые полезных ископаемых? Вот рекультивировали шламовое поле, посеяли травку. А лет через 30-40 вдруг оказалось, что цены этим шламохранилищам нет.

- Совершенно верно. Технологии извлечения из красного шлама множества чрезвычайно нужных человечеству элементов существуют и сейчас. Вот смотрите (показывает серые металлические шарики). Это в Германии из шлама делают железорудные окатыши на опытном заводе (компания Оутотек, под Франкфуртом-на-Майне) – дальше их отправляй в плавильную печь и получай металл. Проблема в том, что такие технологии пока слишком дорогостоящие. Возникает проблема рентабельности. Но по мере истощения природных ресурсов стоимость сырья будет расти. И мы совместно с заинтересованными компаниями уже работаем над вариантами переработки. Шлам используют в производстве цемента, стройматериалов, красок. Технологии постоянно развиваются.

- Да и сама рентабельность – вещь изменчивая. Был период, когда сланцевый газ не добывали, потому что не выгодно. А потом появились новые технологии, и оказалось, что не так это и дорого.

- Всему свое время. Могу вам простой пример привести. Еще в Советскому Союзе был факт, примерно в 77-78 году: японские компании обращались с просьбой продать шламовое поле алюминиевого завода. И тогда министерство цветной металлургии отказало в продаже, потому что оно правильно оценивало состояние шламовых полей и того, что в них находится.

Каковы перспективы?

- Украина в период распада СССР была одной из наиболее промышленно развитых стран Европы. Сейчас мы фактически превратились в аграрную страну... Возможно ли хотя бы частично восстановить, наладить полный цикл производства по одной конкретной отрасли, например, по вашей – глинозем, алюминий?

- Необходимо приложить серьезные усилия, вложить огромные средства, чтобы восстановить промышленный цикл. Почему закрылся тот же Запорожский алюминиевый завод? Очень дорогая электроэнергия, правительство не понижало стоимость для них. Есть три ключевых момента, от которых мы зависим. Первое – это энергетика, у нас очень энергоемкое производство. Далее – сырье, и третье – рынок сбыта. Три ключевых момента, которые необходимо увязать. Это не считая того, что необходимо построить заводы, вложить огромные средства. Главная проблема – куда продавать? Сейчас основные конечные потребители алюминия – это США и Европа, Азия (в основном Япония). Они заинтересованы в том, чтобы технологическая цепочка алюминиевого производства работала без сбоев. А это десятки заводов по всему миру – от добычи бокситов, производства глинозема, и до конечного продукта. Поэтому НГЗ эффективен именно как элемент целой системы, сам по себе завод работать не может.

Основной продукт НГЗ - глинозем

А люди, которые далеки от этого бизнеса, тиражируют совершенно бредовые утверждения. Например, что мы работаем с предприятиями, которые находятся под американскими санкциями. Полная ложь, в чем легко убедиться. Компания, благодаря которой мы получаем бокситы и сбываем продукцию, под санкциями не находится. Более того, в ее Совет директоров входят очень компетентные иностранные специалисты. Например, во главе совета директоров – Бернард Зонневельд, ранее руководивший в Амстердаме NG Eurasia, крупнейшим нидерладнским банком. В членах Совета директоров – Николас Йордан, который свыше 30 лет трудился на высших должностях в мировых банках Goldman Sachs и UBS Group, Кристофер Бёрнхэм, занимавший должности зам. генсека ООН по вопросам управления, а также помощника Госсекретаря по управлению ресурсами и финансового директора Госдепа. То есть уровень менеджмента понятен. И всю эту информацию легко проверить в открытых источниках. Но, нападая на НГЗ, рейдеры продолжают тиражировать фейки.

Судно с бокситами разгружается в Днепро-Бугском морском порту

- То есть сегодня предприятие работает стабильно – знаете, где взять, куда продавать, все в порядке?

- Да. Но появились какие-то непонятные организации, «Стоп шлам», претензии к экологии. Это при том, что из года в год нас проверяет экологическая инспекция: и планово, и внепланово. Серьезных замечаний к предприятию нет и никогда не было.

- А с чем вы связываете эти «наезды»?

- Вот вы совершенно правильно сказали – именно наезды! Предприятие работает более 40 лет – поколения уже выросли и состарились. И тут вдруг кто-то спохватился: ах, у них шлам! Ах, это вредно! Да ели бы это было так вредно, как пытаются представить, за 40 лет здесь бы уже пустыня была! Я на этом предприятии работаю с 13 марта 1980 года. Работал в горячих цехах, на шламовом поле. Если бы здесь можно было бы угробить здоровье, то меня бы уже давно на свете не было. А мне 60 лет, я в 19 начал работу здесь. Пойдемте, я покажу, что могу выполнить на турнике. Но те люди, которые за этим стоят, они даже вникать не хотят, хоть бы почитали, что такое шлам. Если ты какие-то требования выдвигаешь, хотя бы пойми, о чем идет речь! Нет – их интересуют только 9,2 миллиарда.

- Деятельность организаций, подобных «Стоп шлам», осуществляется на широкую ногу: нанимаются дорогие адвокаты, арендуются помещения, транспорт, нанимают «титушек» для пикетов, оплачивают заказные материалы в СМИ. То есть кто-то вкладывает во все это немалые деньги. Зачем?

- Все очень просто. Если представить, что наше предприятия заставят выплатить им эти 9,2 миллиарда, которые с нас через суд требуют, мы становимся банкротом. А дальше процедура известная: управляющий, продажа. И через пару-тройку лет на месте завода вырастут, например, несколько очередных зерновых терминалов. Кого-то интересует порт, кого-то даже те самые залежи шлама, но не завод. Выпав из технологической цепочки, он умрет, без сырья и сбыта его не смогут оставить рентабельным.

- Как давно появилась эта организация – «Стоп шлам»?

-С ноября прошлого года.

-А где они зарегистрированы, кто это, вы интересовались?

- Они зарегистрированы на территории несуществующих складских помещений в Николаеве. Когда мы проверяли по спискам, обращались, покажите нам хотя бы, кто здесь пострадавший от работы нашего завода, то никто не выходил на связь. А в иске – «мертвые души»: или люди, которые вообще не существуют, или пожилые люди, паспортные данные которых использовали без их ведома. Именно поэтому их так тщательно прячут от суда, от полиции, от журналистов. Потому что тогда посыплется вся басня с «пострадавшими». При этом используют фото нашего пруда-отстойника, выдавая это за лиман.

- Есть ли предположения, кто за всем этим стоит?

- Можно предположить. Схема, по которой сейчас «работают» с нашим заводом, аналогична той, что применили за последние 5 лет на двух предприятиях в Украине: «Гаврилівські курчата» и «БРСМ- нафта». С «БРСМ-Нафтой» немного по-другому, там был пожар. И на них тот же адвокат и компания отработали ту же схему, якобы компенсацию, чтобы забрать предприятие. В результате те жители, что проходили как «потерпевшие», на самом деле потом мало получили, а вот предприятие перешло в другие руки. И там, и здесь СМИ называют некоего Павла Куфтырева, его юридическая компания Greco задействована во всех подобных процессах. Схема везде одинаковая – создание общественной организации, нагнетание страха экологической катастрофы, а потом откупные от предприятия.

- То есть вы считаете, что предприятие хотят уничтожить?

- Да. Хоть нас и убеждают в обратном: мол, мы закрывать не будем, а каким образом, объясните? Если нас обяжут выплатить эти 9 миллиардов – мы банкроты.

- А что будет с теми же шламохранилищами в случае закрытия предприятия?

- А вот это действительно будет катастрофа. За шламовыми полями нужен постоянный уход, и осуществлять его должны специалисты, которые знают в этом толк. На содержание шламовых полей мы сегодня тратим большие деньги: привлекаем специализированные предприятия, научные институты, специальную технику. Надо снабжать насосные станции, качать воду, зимой покрывать реагентами, выполнять пылеподавление, постоянно проводить исследования, мониторить состояние дамбы, близлежащих земель, воды в лимане и еще много-много чего. Это стоит огромных денег, кто это будет делать? Да никто, кроме завода. И как только это пустят на самотек, вот тогда действительно начнутся экологические проблемы, причем на государственном уровне. Но людям, которые создали «Стоп шлам», на это наплевать. Они свое получат – а там хоть трава не расти.

Завод для работников или для всех горожан?

Завод – это не только технологии, а в первую очередь – люди. Причем не только сотрудники, а их семьи, жители сел, живущие по соседству. Именно о людях мы спросили у главы профсоюза Алексея Медведя.

Алексей Медведь 

-Сколько человек работает на предприятии?

- В свое время на заводе работали около 6 тысяч человек, но после реструктуризации юридически разделили предприятие на НГЗ и сервисный центр, обеспечивающий работу предприятия. Другими словами, есть те, кто непосредственно делают глинозем, и те, кто обеспечивают работу оборудования и техники. Кроме того, есть подрядные организации, клиринговые службы. Всего почти 4000 сотрудников.

На заводе закончилась очередная смена

- Представьте: я пришел к вам устраиваться на работу, какие условия вы мне предложите?

- Во-первых, стабильная выплата зарплаты и аванса. Согласитесь, не все предприятия могут этим похвастаться. Условия социального пакета прописаны в коллективном договоре. Это предоставление бесплатной спецодежды, бесплатный проезд автобусами из Корабельного района до промлощадки НГЗ – утром и вечером работников доставляют. Горячее питание раз в сутки за счет дотации – на территории предприятия работают три столовые. Плюс летний отдых, компенсация затрат на лечение, детский отдых – всех детей, родители которых хотят, чтобы они отдохнули, мы отправляем в лагерь на берег моря. Точно так же и со взрослыми. Все это за счет средств предприятия.

- Предприятие существует 40 лет, есть ветераны наверняка. Каким-то образом их поддерживаете ?

- Да, есть две ветеранские организации. Им выделяется материальная помощь, если есть необходимость компенсировать затраты на лечение. На праздники, к тому же Дню Металлурга, обязательно дарим продовольственные наборы, стараемся их поддерживать.

- Сейчас эпидемия коронавирусной инфекции. Предприятие помогает каким-то образом заболевшим?

- Заболевшим выплачивали материальную помощь от профкома. Кроме того, налажено постоянное обеспечение масками, санитайзерами. Мы были первыми в городе, кто ввел на промплощадке практику обработки служебных автобусов после каждой поездки. Закупили туманообразующие пушки, обрабатываем помещения столовых. Благодаря этим и ряду других мероприятий у нас было относительно немного заболевших COVID-19.

- Какие наиболее масштабные благотворительные проекты были реализованы НГЗ за последние три года?

- Самый масштабный – это строительство госпиталя на территории больницы в Корабельном районе. Модульный госпиталь на 66 койко-мест со всем современным оборудованием для борьбы с коронавирусной инфекцией. Строительство осуществлялось с мая по декабрь 2020 года, стоимость составила 155 миллионов гривен – все эти деньги выделил завод. Это единственный подобный проект Украины – с нуля построили новую больницу за деньги бизнеса! Сейчас продолжаем помогать медикаментами, оснащением.

Госпиталь, построенный НГЗ в Корабельном районе

Там есть такое оборудование, которого нет больше нигде в Украине. Мы продолжаем поддерживать госпиталь, недавно купили лекарства, средства индивидуальной защиты на полмиллиона гривен. На такую же сумму закупили дорогостоящий препарат «Актемра», который применяют при лечении особо тяжелых случаев течения коронавирусной инфекции. Связь с госпиталем поддерживаем и сейчас – недавно перечислили деньги на обучение врачей. Кроме того, на территории госпиталя была построена собственная кислородная станция, и это помогло оборудовать койко-места с кислородом не только в новом госпитале, но и в горбольнице № 5.

- А помимо госпиталя?

- Каждый год подписываем программу социального партнерства с Николаевом. Самый большой проект – «Сад мечты». В рамках этого проекта в детских садах Корабельного района мы постепенно меняем старые игровые площадки на современные и безопасные. Как правило, в бюджете города находят деньги на ремонт пищеблоков, санитарных узлов, может быть, на крыши, а вот детские площадки в садах никто не менял. В год на этот проект НГЗ выделяет около 2 миллионов гривен. На сегодняшний день детские площадки заменены уже в 8 детсадах, в каждом 6-12 детских площадок. Будем продолжать проект и в следующем году.

- В городе весьма популярен ваш грантовый конкурс...

- Грантовый конкурс мы проводим ежегодно. В нем могут принимать участие школы, детсады, общественные организации, ОСМД. Они подают проекты, мы их рассматриваем, отбираем лучшие и финансируем – на эти цели выделяется 2 миллиона гривен. Школы делают спортплощадки, классы оборудуют. Например, в прошлом году театр сделал уникальный проект – обустроили «Комнату профессий» для детей – можно оставить ребенка и уйти на спектакль. Школа № 26 в рамках нашего грантового проекта купила метеостанцию, гимназия № 1 – кабинет биологии. Если мы видим, что представленный на конкурс проект имеет продолжение, направлен на большое количество людей, то обязательно выделяем на него финансирование.

Наш завод много помогает областному музею им. Верещагина. Мы оплачиваем реставрацию картин, это уникальная программа, аналогов ей в Украине нет. Более 20 картин уже были отреставрированы.

С 2002 года мы сотрудничаем с зоопарком. Первый наш объект – аквариум для крокодила. А всего было 13 объектов, в сооружении которых мы приняли участие: обезьянники, «Дидова хата», вольеры для зубров и лис. Помимо этого, ежегодно зоопарку мы направляем около 100 тысяч гривен.

- Рядом с вами расположены несколько сел, помогаете ли им?

- Это Галициновская ОТГ, куда входит 5 сел: Галициново, Лиманы, Лупарево, Прибугское и Украиновка. Мы зарегистрированы на территории этой ОТГ, поэтому подоходный налог идет им в бюджет. В 2020 году на ОТГ и область направлено почти 100 миллионов гривен налогов.

Село Галициново

Помимо этого, мы подписали программу социального партнерства с ОТГ. В прошлом году в рамках программы мы отремонтировали 5 первых классов в школах в каждом селе. В этом году сделаем еще 5 классов. Благодаря НГЗ детсады и школы в Галициновской ОТГ гораздо лучше обеспечены, чем в Николаеве. Например, в каждой школе есть электронный тир, медийные центры. Немало случаев, когда люди привозят детей из областного центра в детсад в Галициново.

Не забываем и о сфере здравоохранения: в прошлом году в амбулаторию с. Галициново мы купили аппарат УЗИ и два кислородных концентратора.

- Много ли жителей сел работают на предприятии?

- Примерно четвертая часть от всех работающих. В селе найти работу сложнее, поэтому трудоустройство на наш завод – это действительно выход для местных жителей, иногда единственный.

- Спасибо за интервью. Будем надеяться, что здравый смысл возобладает и рейдерам не дадут погубить уникальное украинское предприятие.