Брат під прикриттям

У Голлівуді оператор Борис Кауфман приховував, що його брат – радянський режисер Дзиґа Вертов. Інакше б йому не дали «Оскара» і залишили без роботи.

«Родичів у Росії не маю, з комуністичною ідеологією не знайомий, знайомих, які розділяють комуністичні переконання немає». Таким був один із пунктів анкети, яку заповнювали претенденти на премію «Оскар» за часів «маккартизму» – епохи загострення антикомуністичних настроїв у США у 40–50-ті роки. Негативні відповіді щодо кожного з них у 1955 році поставив і Борис Кауфман, який отримав золоту статуетку за найкращу операторську роботу у фільмі Еліа Казана «У порту».

Залишається лише здогадуватися, чи знали  президент кіноакадемії Артур Міллер  та й сам режисер фільму Казан, який охоче здавав «маккартистам» своїх колег, про родичів Бориса Кауфмана в СРСР – Дзигу Вертову та Михайла Кауфмана, знаменитих радянських кінематографістів. Припустити їхню непоінформованість у цьому питанні так само складно, як і легко в це повірити – для зовнішнього світу Борис Кауфман все життя був людиною-загадкою.

Режисери, які працювали з ним, могли годинами розповідати про його майстерність, але важко згадати хоч щось про його життя за межами знімального майданчика. З зрозумілих причин не особливо поширювалися про закордонного родича та його брати до СРСР. Навіть сьогодні немає жодної монографії, присвяченої особисто Борису Кауфману. Оповідання про нього, як правило, йде лише в прив'язці до сімейного кінотріо, в якому він завжди замикає. Усі лаври заслужено дістаються старшому братові Дзизі Вертову, чиї новаторські роботи визнано шедеврами кінематографа. Але якщо одного свого молодшого брата Михайла Дзига в буквальному сенсі вів за руку: в армії влаштував оператором військової аерофотозйомки, потім прийняв на кіностудію і зробив своїм оператором, то Борис пройшов цей шлях один і в чужій країні.

Все трое братьев родились в Белостоке в семье букиниста Абеля Кауфмана. До принятия творческих псевдонимов и новых имен звали их Давид, Моисей и Борух. Считается, что младший, впоследствии ставший Борисом, родился в 1906 году, но десятилетнюю разницу в возрасте с братьями оспаривает их единственное совместное фото. На нем старшие братья стоят в школьной форме, ну а младший, вместо того чтобы лежать в кроватке, стоит рядом, лишь чуть-чуть не дотягивая по виду до первоклашки. Сам Борис не раскрывал тайну года своего рождения. Но его знакомые вспоминали, будто бы он однажды признался: родители «убрали» ему несколько лет, чтобы уберечь от армии. Судить о возрасте можно и по тому факту, что он отчетливо помнил события погромов в Белостоке в 1906 году.

Когда началась Первая мировая война, Кауфманы уехали в Киев, затем перебрались в Могилев. Дзигу вскоре призвали в армию, там же со временем оказался и Михаил. Ну, а родители вместе с Борисом вернулись в Белосток – после революции этот город оказался в составе Польши. Еще через несколько лет, чтобы избежать призыва сына уже в польскую армию, Бориса отправили во Францию.

Там Кауфман-младший поступил в политехникум в Гренобле, а затем перебрался в Париж, где стал студентом Сорбонны – изучал инженерное дело. Переломным стал 1925 год. Все это время трое братьев постоянно общались друг с другом. Дзига в письмах рассказывал младшему брату, как и что он снимает. О том же писал Борису и Михаил. Тема кино была центральной в их письмах: старшие делились заметками, опытом и наблюдениями – и даже передавали во Францию часть своей кинохроники как наглядный пример. Поначалу Бориса интересовала лишь техническая сторона вопроса, но постепенно кино увлекло его с головой. Окончательно все решил показ фильма «Киноглаз» Вертова на Всемирной выставке в Париже в 1925 году – он получил серебряную медаль и диплом. Посмотрев фильм брата, Кауфман-младший понял, что тоже хочет связать жизнь с кино.

Свои первые фильмы Борис снял в 1928 году с французскими режиссерами-документалистами Жаном Лодсом и Эженом Деславом: «Елисейские поля», «Марш машин» и «24 часа за 30 минут». Камеры брали в прокат, чтобы оплатить их, приходилось подрабатывать, снимая рекламные ролики: гонораров едва хватало, чтобы платить за жилье. Зато творческих идей было с избытком – да таких, что режиссер Жан Виго, главный вдохновитель новаторского кинотечения Франции, предложил Борису стать соавтором его фильмов. Впрочем, слава новатора пришла к Виго уже после смерти, а к моменту их знакомства это был такой же самоучка, нашедший в более опытном Борисе Кауфмане поддержку своих идей.

Их первой работой стал заказ от одной из местных киностудий на съемку видеобуклета о Ницце, который привлёк бы в город туристов. Работа с треском провалилась в прокате. В получасовой картине обнаженные тела на пляжах сменялись видами прокаженных на городских улицах, а шествие карнавала перебивали кадры с надгробиями на городском кладбище. Киноглаз Кауфмана показывал жизнь в ее самых неожиданных проявлениях – и кажется, смотрел сразу в вечность, не обращая внимания на то, способно ли такое кино заманить в город туристов. Заказчики были от «новаторов» в шоке, но зато парижская богема – в восторге.

Лучшей школой Бориса были письма братьев и их фильмы. Во второй картине дуэта Виго – Кауфман «Король воды» подражание авангардному стилю Вертова очевидно – это признают все критики и историки кино. Но затем подражание закончилось. Наигравшись с авангардом, дуэт стал создавать принципиально иные фильмы – тщательно взвешивая применение технических и художественных средств. В 33-м они сняли «Ноль за поведение» – фильм про бунт учеников лицея против своих учителей: в одной из ключевых сцен они водружают на крыше заведения пиратский флаг вместо французского. В 34-м Виго и Кауфман представили «Аталанту» – мелодраму, в любви к которой признавались позже Эмир Кустурица и нобелевский лауреат, писатель Ле Клезио. По мнению последнего, этот фильм «сияет несравненным светом на небосклоне кинематографа». А вот что говорил про него Кустурица: «Я пришел на “Аталанту»” одним человеком, а вышел другим. Этот фильм полон поэзии, а если вы не поэт – то вам нечего делать в кино».

Виго работал над «Аталантой», уже будучи тяжело больным – он умер через месяц после завершения съемки. Всем процессом на завершающем этапе руководил Кауфман. Прокатчики нашли «Аталанту» коммерчески бесперспективной. Они перемонтировали фильм и всего на две недели вывели его в прокат. До сих пор первоначальный вариант «Аталанты» восстановлен лишь приблизительно. «Ноль по поведению» и вовсе запретила цензура. Картины повторно вышли на экраны лишь в 1946 году, но к тому моменту Борис Кауфман уже не мог стать свидетелем французского триумфа. Он вновь оказался в эмиграции, на этот раз – в Америке.

Кауфман сумел чудом бежать из Парижа в начале Второй мировой войны. В Новом Свете он остался без работы, преподавал в Канаде, взялся снимать методические фильмы по медицине и музыке, работал в документальном кино. За место под солнцем Борис боролся 12 лет – но первая же работа в художественном кино принесла ему «Оскар». Главную роль в картине «В порту» прочили Фрэнку Синатре, но в итоге она досталась Марлону Брандо. Синатра, кстати, позже начал суд, считая, что его обманули, заменив другим актером. Фильм о коррупции в профсоюзе портовых докеров сегодня называют «образцовой американской драмой»: критиков не смущает, что оператором картины был еврей-эмигрант из Восточной Европы.

«Оскар» відчинив перед Борисом Кауфманом усі двері: він працював у Голлівуді до кінця 60-х, часом роблячи по три-чотири картини на рік. Режисери Еліа Казан і Сідні Люмет захоплювалися його талантом, а в сумі фільмографія Кауфмана складається з більш ніж півсотні картин. Їх було б ще більше, якби оператора звали у кольорове кіно. Але таких пропозицій було замало – за Кауфманом закріпилася репутація майстра чорно-білих картин.

Він пішов із кінематографу у 70-му і прожив останні десять років, не знімаючи більше нічого. Брат класиків радянського кінематографа, який зробив кар'єру в США у розпал боротьби з «червоною загрозою», Борис Кауфман не залишив мемуарів чи настанов щодо операторської роботи. За нього кажуть його фільми.