Германия могла бы победить в Первой мировой войне

Когда речь заходит об альтернативной истории, Второй мировой войне просто нет равных. Десятки книг и военных игр повествуют о том, как мог бы измениться ход истории, если бы Гитлер вторгся в Британию, а не в Россию. Интересно, что произошло бы, если бы суперавианосец класса «Нимиц» попал в прошлое и участвовал в битве с японским флотом в Перл-Харборе? Об этом даже сняли фильм. Каким стал бы мир, если бы победу одержала нацистская Германия? Огромное число романов рисуют довольно мрачную картину. Смог бы Третий Рейх победить, если бы ему удалось немного раньше разработать реактивные истребители? Подобные вопросы — прямо как зажигательные бомбы на самых разных форумах в интернете.

Какими бы захватывающими ни казались эти темы, почему же они вызывают гораздо больше интереса, чем, к примеру, вопрос о том, что было бы, если бы в 1914 году империалистическая Германия не вторглась в Бельгию, если бы кайзер построил больше подводных лодок или если бы Америка не вмешалась в эту войну? Если мы считаем вполне правдоподобным сценарием победу Гитлера, почему нам кажется невероятным, что Россией до сих пор могли бы править цари, что Британская империя могла бы не пострадать в результате войны и что Османская империя могла бы до сих пор контролировать Ближний Восток?

Возможно, именно мрачная аура фатализма мешает нам высказывать гипотезы относительно хода Первой мировой войны. Ощущение, что, независимо от обстоятельств, этот конфликт все равно превратился бы в затяжную, кровавую бойню, четырехлетнее живое исполнение «Троп славы». Однако Первую мировую нельзя сводить только к грязи, крови и колючей проволоке. Тогда в России и Польше велась маневренная война, в Турции высаживался морской десант, а в Восточной Африке активно действовали партизаны.

Мы не сомневаемся, что в конечном итоге Германия не смогла бы устоять перед натиском сил союзников, которые превосходили ее по численности войск, по количеству оружия и по богатству. Тем не менее Германия почти захватила Париж в 1914 году, разбила Сербию и Румынию, истощила французскую армию настолько, что солдаты последней начали бунтовать, выбила из войны Россию, а затем, в 1918 году, чуть было не одержала победу на Западном фронте. Не стоит недооценивать мощь имперской Германии! Враги Германии вздохнули с облегчением только тогда, когда 11 ноября 1918 года в вагоне французского поезда было подписано перемирие.

Мы уже миновали 100-летнюю годовщину начала Последней войны (которая на самом деле была далеко не последней), поэтому сейчас нам стоит задуматься над тем, что было бы, если бы все сложилось иначе. Ниже приведены несколько вполне правдоподобных сценариев развития событий.

Отказ от войны на двух фронтах

Если бы у Германии XX века был могильный камень, то на нем следовало бы написать: «Вот что происходит с теми, кто сражается на двух фронтах». Хотя во многих боевиках нам и показывают, как герой с легкостью побеждает множество соперников, нападающих на него одновременно, все же лучше наносить поражение врагам поочередно.

Эта идея легла в основу плана Шлиффена, согласно которому Германия на начальном этапе должна была сосредоточиться в первую очередь на Франции, а менее подготовленные силы оставить для Восточного фронта. Замысел заключался в том, чтобы быстро одержать победу над Францией, пока обширная и недостаточно развитая Россия мобилизует свои силы. Затем предполагалось перекинуть силы по железной дороге на Восточный фронт и свести счеты с царем.

Между тем в августе 1914 года Россия нанесла удар по Восточной Пруссии, однако в Битве при Танненберге российская армия была окружена и разбита. В этой битве русские потеряли 170 тысяч человек, тогда как немцы — всего 12 тысяч, и это сражение вошло в историю как один из самых известных боев на окружение противника. Тем не менее наступление русских настолько напугало главнокомандующего немецкой армией Хельмута фон Мольтке , что он принял решение перебросить три немецких корпуса из Франции в Восточную Пруссию. Эти войска прибыли на место слишком поздно, чтобы принять участие в битве при Танненберге, и при этом их уход с Западного фронта лишил Германию возможности нанести быстрое поражение Франции и, вероятно, даже завершить войну.

С этого момента Германия была вынуждена распределять силы между востоком и западом и при этом поддерживать своих австро-венгерских и турецких союзников. В 1918 году стало до боли очевидным, чего Германия могла бы добиться, если бы она сконцентрировалась только на одном фронте. Заставив новое советское правительство просить о мире, немцы быстро перебросили 500 тысяч солдат во Францию. Они также применили инновационную тактику инфильтрации Stosstruppen («штурмовых отрядов») — это была предшественница блицкрига, только без танков. Эта тактика позволила им вырваться из тупика окопной войны.

В результате операций Весеннего наступления 1918 года («сражения Кайзера») были разбиты несколько британских армий, и это заставило командующего британскими войсками Дугласа Хейга предупредить своих солдат, что они находятся в крайне тяжелом положении. Спустя четыре года непрекращающихся сражений и экономической блокады у Германии все еще оставались силы для того, чтобы в течение нескольких недель достичь гораздо более значимых успехов, чем силам Антанты удалось достичь в битвах на Сомме, при Пашендейле и на Дамской дороге.

В идеале Германия могла изыскать некие дипломатические способы вести войну только с Россией без Франции — или наоборот. Не сумев этого сделать — и учитывая, что в Европе расстояния не слишком велики, — Германия должна была временно уступить часть территорий Восточной Пруссии, сосредоточившись на захвате Парижа. Скорее всего, это было бы нелегко, однако все равно гораздо лучше, чем сражаться одновременно на двух фронтах.

Отказ от вторжения в Бельгию

Германскую империю сгубил ее собственный ум. Конкретный пример — вторжение в нейтральную Бельгию. С военной точки зрения наступление на Бельгию было блестящим ходом, в процессе которого немцы смогли отклониться к северу от французских армий и укреплений на французско-немецкой границе, а затем повернуть на юг, захватить Париж и окружить силы французов, подойдя к ним с тыла. Это стало отражением традиционной любви немцев к маневренной войне, в ходе которой они могли извлечь максимальную выгоду из своей тактики, а не к статичной войне на истощение, которая была на руку их противникам, существенно превышающим их по численности.

Ловкий стратегический ход? Да. Однако он вполне мог стоить Германии победы в войне. Британия гарантировала нейтралитет Бельгии. Лидеры Германии неоднократно высмеивали этот «клочок бумаги», однако этот документ обошелся Берлину очень дорого, ведь он дал Лондону повод объявить ему войну. Теперь Германия воевала уже не только с Францией и Россией, но и с Британской империей, обладающей огромными военными и экономическими ресурсами.

В 1914 году численность населения Франции составляла 39 миллионов человек, тогда как население Германии достигало 67 миллионов человек. Мог ли кто-то предположить, что Франция в одиночку была способна одержать победу над Германией? В 1870 году она проиграла, и в 1914 году она тоже потерпела бы поражение. Численность населения России составляла 167 миллионов человек, однако нехватка оружия, продовольствия, а также неразвитая инфраструктура делали ее колоссом на глиняных ногах. Несмотря на то, что большая часть немецкой армии воевала с Францией, Германия все же смогла в 1918 году выбить из войны Россию. Без поддержки Британии Франция и Россия вполне могли покориться мощи Германии.

Вступление в войну Британской империи добавило Антанте 9 миллионов солдат. Более того, теперь у союзников был Королевский флот. Французский флот был в два раза меньше немецкого, и против него в Средиземном море вышли корабли австро-венгерских и турецких союзников Германии. Российский флот был крайне слабым. Именно британский флот сделал возможной блокаду, которая лишила Германию поставок сырья и продовольствия, в результате чего к концу 1918 года 400 тысяч немцев умерли от голод. Именно тогда резко упали дисциплина в армии и моральный дух населения.

Вполне возможно, что Британия в любом случае объявила бы Германии войну, чтобы помешать этой державе занять господствующее положение на континенте и предотвратить появление вражеских военно-морских баз в непосредственной близости от британских берегов. Однако если бы Германии удалось отсрочить вмешательство Британии на несколько месяцев или даже лет, у нее было бы больше времени и ресурсов для того, чтобы разбить своих врагов.

Отказ от мощного надводного флота

В 1914 году боевой флот Германской империи был вторым по мощи военным флотом в мире и уступал только Британскому флоту. Германия владела 15 дредноутами, тогда как у Британии их было 22, а также пятью линейными крейсерами, тогда как у Британии их было девять. Немецкие надводные корабли были оснащены более современными орудиями, броневой обшивкой, боевыми зарядами и системами управления огнем, чем их британские соперники.

И чего достиг этот мощный надводный флот? Не слишком многого. Его главные корабли практически не выходили из порта, что давало британцам возможность продолжать блокаду. Если немецкий флот не мог прорвать британскую блокаду или осуществить морское вторжение в Англию, зачем он вообще был нужен?

Он имел ценность как классический «флот, готовый к боевым действиям», то есть стоял в порту и ждал подходящего момента для нанесения удара, а также наводил страх на врага самим фактом своего существования. Однако его главной заслугой стало то, что он заставил Британию считать Германию угрозой еще до начала войны. Вызов, брошенный Королевскому военно-морскому флоту посредством гонки морских вооружений, был тем самым шагом, который гарантированно мог вызвать гнев британского льва.

Несмотря на стремление стать мировой колониальной державой, в 1914 году Германия была всего лишь державой континентальной. Даже если бы она и выиграла Первую мировую войну, это произошло бы благодаря мощи ее армии, а вовсе не военно-морского флота. Что Германия могла бы приобрести на те деньги, материалы и людские ресурсы, которые были вложены в ее военно-морской флот? Больше солдат? Больше оружия и самолетов? Или — предпочтительнее всего — больше подводных лодок, которые оказались единственным элементом военно-морской мощи Германии, нанесшим огромный ущерб силам Антанты.

Отказ от неограниченной подводной войны

Сегодня это кажется довольно странным обычаем, но в 1914 году подводные лодки должны были подниматься на поверхность, прежде чем атаковать торговые корабли, чтобы позволить экипажу и пассажирам этих кораблей спастись. Какой бы благородной ни была эта традиция, она делала подводные лодки весьма уязвимыми.

Немцы соблюдали эту традицию до 1915 года, а затем перешли к тактике неограниченной подводной войны, в результате чего корабли становились мишенями атак без всяких предупреждений. Немцам удалось потопить множество судов, после чего под давлением американцев им пришлось прекратить это делать, однако в 1917 году они вновь вернулись к этой тактике, что стало отчаянной попыткой положить конец конфликту, уничтожающему Германию.

Стоило ли это делать? В апреле 1917 года в результате широкомасштабного наступления всех немецких подводных лодок было потоплено 880 тысяч тонн грузов, что поставило под угрозу морскую торговлю, от которой зависела Британия. К несчастью, это также помогло президенту США Вудро Вильсону убедить Конгресс объявить войну Германии в апреле 1917 года. Вмешательство более миллиона американских солдат воодушевило британскую и французскую армии, которые к концу 1918 года были измотаны войной и разрушительными наступлениями немецких войск.

Вильсон считал, что Америка должна вмешаться в войну против Германии, и, вполне возможно, он рано или поздно добился бы этого. Отказ от тактики неограниченной подводной войны позволил бы убрать в ножны кинжал, нанесший Британии весьма болезненные раны. Он также позволил бы отсрочить вмешательство американских солдат, которое в 1918 году изменило баланс сил на Западном фронте.

Ни один из вышеперечисленных сценариев не мог гарантировать победу, но они по крайней мере дали бы Германии шанс. Однако стоила бы «победа» той цены, которую за нее пришлось бы заплатить, — уже совсем другой вопрос.

The National Interest, США