С «лейкой» и мольбертом

Леонид Чертков – наш земляк. Замечательная личность в истории русской журналистики. За недолгую биографию успел стать признанным художником, известным публицистом, фотографом-новатором, изобретателем новых журналистских жанров, создателем технологии оперативной полиграфии… Успел получить два георгиевских креста за личную храбрость на фронтах Первой мировой войны. Погиб в феврале 1917 года под Сандомиром.  

Блистательная карьера

Леонид Чертков – единственный ребенок Ивана Андреевича и Надежды Александровны Чертковых. Родился 10 января 1894 года в Николаеве. Семья жила в большом доме на углу улиц Никольской и Малой Морской. Отец – гильдейский купец, владел в городе несколькими доходными домами и лавкой колониальных товаров. Мать – дочь крупных землевладельцев, получила за собой в приданое два хутора возле села Зайчевское. 

Надежда Александровна вела домашнее хозяйство, Иван Андреевич занимался делами в купеческой управе и… фотографией. 

«Весь левый флигель дома, - вспоминал позднее Леонид Чертков, - был отдан под фотолабораторию. Реторты с синим купоросом, прозрачные колбы соляных растворов и разноцветные реактивы стояли рядами в стеклянных шкафах. На столе эфирное пламя грело пробирку с какой-то цветной жидкостью, пары уходили в холодильный змеевик, затем конденсировались по каплям в специальных сосудах. Отец экспериментировал с проявителем, как алхимик с философским камнем…».

Известно, что Иван Чертков первым в Николаеве стал раскрашивать фотопортреты своих клиентов при помощи разноцветных стекол, которые впоследствии накладывались на дагерротипную пластину. Опыты с цветной фотографией настолько поглотили купца, что он забросил дела и полностью отдался любимому занятию. 

Все кончилось плохо. В 1902 году мощный взрыв уничтожил лабораторию, фотограф погиб. Семья осталась без кормильца. Вдова стойко пережила утрату. Она взялась управлять делами и добилась успехов. Надежда Черткова покупала акции пароходных компаний и продавала их, занималась хлебной торговлей и участвовала в строительных подрядах, организовала кредитное общество и была пайщиком железнодорожной компании. Вся кипучая энергия матери уходила в бизнес. Мальчик рос без призора. В девять лет он не умел читать и плохо разговаривал, зато разрисовал драпированные стены столовой удивительными растениями. 

Вдова вздохнула и отправила ребенка к сестре в Москву. Через три месяца Леонид Чертков стал посещать художественный класс частного пансиона мадам Шельстер, где в свое время учились известные архитекторы Сологуб, Семенов и Торнштейн. 

Успехи молодого пансионера превзошли все ожидания. Через три года он был принят в подготовительный класс лицея при академии, а еще через год его заметил сам академик Л. Н. Бенуа и пригласил в свою студию при Академии художеств. 

Стремительная карьера. Будучи пятнадцатилетним студентом, Леонид Чертков получает серебряную медаль за конкурсную работу, и его отправляют на два года стажироваться в Италию. По возвращении он получает крупный заказ на оформление Сибирского павильона Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде, приуроченной к 300-летию дома Романовых. 

Первый успех, первые большие деньги. Художник покупает дом в Москве и строит галерею в Хамовниках. 10 января 1914 года, на свое двадцатилетие, он открывает вернисаж работ (персональную выставку). Опять успех, опять заказы. Чертков трудится с утра до вечера, не покидая мастерской. Столичная пресса именует его «надеждой русского искусства». Он становится модным художником. Репродукции его картин появляются в магазинах и раскупаются «с колес». 

Полиграфическое тиражирование живописных работ было в то время делом очень трудоемким. Чтобы напечатать иллюстрацию с картины, требовался копиист, который наносил на свинцовую пластину копию изображения… затем гравер, который вырезал линию и отбивал тень. Потом делались три-четыре пробных копии, чтобы убрать первоначальные погрешности оттиска свинцовой формы. Путь от пейзажа на холсте до печатного продукта занимал несколько недель. Художественная репродукция популярного пейзажа в столичных магазинах равнялась стоимости коровы на рынке. Иногда печатная копия картины стоила дороже самого оригинала. 

В июне 1914-го Леонид Чертков внезапно бросает работу и закрывает мастерскую на замок. Заговорила дремавшая генетика: художник увлекся фотографией, и не просто фотографией, а процессом переноса дагерротипного изображения на бумагу в условиях ротационной печати. 

Оперативная полиграфия

Модный живописец приезжает в родной Николаев, оборудует в помещении восстановленного флигеля лабораторию, покупает типографский пресс, ротационный станок и начинает экспериментировать. 

Через три недели Чертков случайно проливает плавиковую кислоту на кусок оцинкованной жести и… открывает новый способ переноса изображения на бумагу. Оказывается, все очень просто. Нужно взять плоское стекло, положить его сверху на дагерротипную пластину и поместить в луч прямого света. Затем на гладкую поверхность стекла плеснуть плавиковую кислоту, которая растечется по линиям негатива и «протравит стеклянную поверхность в мельчайших подробностях». Потом нагреть цинковую поверхность и получить четкий рельеф изображения – готовый продукт для типографского оттиска. 

Многомесячный труд гравера Леонид Чертков заменил трехчасовым химическим процессом. В начале ХХ века это была космическая скорость. Полиграфия стала оперативной. Принцип новой технологии будет использоваться в типографиях вплоть до появления высокой печати. 

Маленькая революция в типографском производстве завершилась очень быстро. Открытие Черткова упало на подготовленную почву. Патент сначала выкупили крупные столичные типографии Саблина и братьев Шабашниковых, затем технология утвердилась в провинции. Сам художник заработал на своем изобретении более 300000 рублей. Он мог безбедно просуществовать оставшуюся жизнь, но… вмешалась война. 

Леонид Чертков вновь уезжает из Николаева в Москву, где выставляет свой большой дом и галерею на продажу. Вырученные средства перечисляет «Московскому обществу вспомоществования ратным инвалидам армии и флота». Двадцатилетний пансионер Академии художеств записывается добровольцем в пехотный батальон, который в ноябре 1914 года морем из Одессы отправляется на турецкий фронт. На Кавказе русские войска теснят турок, а текинская дивизия осаждает мощную крепость Эрзерум.  

В январе 1915-го унтер-офицер Чертков во время штыковой атаки получает серьезное ранение. Два месяца госпиталя. Пуля раздробила коленную чашечку. Комиссия признает его негодным к строевой службе и увольняет из армии. Однако через три недели он вновь появляется на фронте в качестве собственного корреспондента популярного журнала «Русский инвалид». У Черткова хорошая экипировка: два кофра с запасом пластин и реактивов, немецкая «лейка» и несколько штативов под фотоаппарат. 

Военные действия освещали много известных корреспондентов. На фронте находилась литературная элита империи. Достаточно упомянуть несколько фамилий: К. И. Чуковский («Нива»), Е. А. Егоров («Новое время»), В. Д. Набоков («Речь»), 
В. И. Немирович-Данченко («Русское слово»), А. И. Куприн («Русское богатство»). Корреспондентов было много, а фотокорреспондент – один (!). Один на всю линию фронта, от Черного моря до Балтики. 

Леонид Чертков предельно загружен работой. Ведущие издания обеих столиц заказывают ему фотографии с пояснительными надписями. Его снимки необыкновенны. Мало постановочных кадров, много кровавого быта войны. Он разговаривает с читателем «языком камеры». Люди доверяют глазам больше, чем ушам. Отрубленные пальцы ног пленного разведчика Ивана Пименова, отказавшегося отвечать на вопросы немецкого офицера. Расстрел германской артиллерией госпитального судна «Португалия». Повешенные австрийскими солдатами украинские крестьянки, которые сопротивлялись реквизициям и прятали своих коров в лесу. 

«Жестокая правда его войны – писал А. Куприн о Черткове в обзоре военных событий Западного фронта, - объединяет народ и консолидирует усилия всей нации в достижении победы над врагом».

«Лейка» - хороший фотоаппарат. Цейсовская оптика и надежный механизм. Единственный недостаток – длительность выдержки. Тридцать секунд ультрафиолета - слишком долго… невозможно зафиксировать движущийся объект. Нельзя снять конную лаву казаков, крушение бронепоезда и падение сбитого аэроплана, нельзя показать рукопашный бой в окопах и рутинный переход солдат на новые позиции. Война на фотографиях выглядит для читателя галереей статичных образов.

Чертков это понимает. Он берет карандаш и начинает делать наброски отдельных эпизодов войны. «Телефонная двуколка в походе», «Бой пластунов», «Крестьянская лошадь «Афроська», «Питательный и перевязочный пункт Красного Креста В. М. Пуришкевича, который был обстрелян немецкой артиллерией». Две тысячи таких эскизов были посланы Чертковым в редакцию, чтобы «оживить» статичность своих фоторепортажей. Среди этюдов есть признанные шедевры. Рисунок «Соскучились» (русские солдаты убирают хлебное поле в прифронтовой полосе) выкупила у редакции Московская дума для Третьяковской галереи.

Во время большого наступления, когда нет времени возиться с реактивами, художник присылает в журнал «Русский инвалид» только карандашные эскизы. Брусиловский прорыв, к примеру, запечатлен у него исключительно в этюдах, фотографий нет.

На фронте Чертков находит время для выполнения заказов военного ведомства. Ему принадлежит авторство в оформлении 28 художественных плакатов, призывающих население участвовать в военном займе. 

Леонид Иванович Чертков погиб 18 февраля 1917 года под Сандомиром. В газетной статье сообщалось о том, что этот случайный снаряд австрийской артиллерии был единственным за весь день. Он упал на опушку прифронтового леса, где художник трудился над очередным этюдом. Немногие останки прапорщика Черткова запаяли в гроб и отправили в Петроград. Художника похоронили в северном секторе Волковского кладбища.  

Почти все столичные издания откликнулись на его смерть. Есть смысл процитировать часть некролога, который написал фронтовой корреспондент журнала «Нива» Корней Иванович Чуковский. 

«… Необходимость защищать родину отвлекли на фронт и поставили в ряды войск много талантливых русских людей: поэтов, артистов, художников. Эти выдающиеся люди сражаются сегодня рядовыми солдатами. Огонь Божьего дарования не гаснет в них. Они умеют сочетать служение родине со служением искусству. Таковым пришел в армию Леонид Иванович Чертков. С его уходом на войну русское искусство не только ничего не потеряло, наоборот, приобрело. Многомиллионная Россия смотрела на жестокую войну честными и непредвзятыми глазами этого мастера. Никто и ничто не заменит нам талантливого художника. Благодарное потомство будет всегда помнить своего соотечественника и патриота. Мир праху его».
(«Нива», № 26, 1917 год).