Максим Курочкин: Все смерти — против меня

Известный драматург — о том, что происходит на родине, о культуре морд и историческом выборе

Мечта украинцев о свободном и справедливом государстве — неотменяема. Ее нельзя погасить Януковичем, деньгами, враньем, спецоперациями или войной. Это огромная ошибка — мешать мечте.

Неинтересно, какой премудрый геополитический червь присосался к коллективному мозгу первых лиц. Это — ошибка! Необходимо больше доверия к украинцам, к их способности решать сложнейшие вопросы, которые стоят перед страной. За 23 года большинство опасных рифов преодолели, осталось чуть-чуть. А тут — нате-здрасьте — Крым, войска РФ на границе и засланные казачки. Очень это все несправедливо, так не делается. А главное — погибают люди, которые могли бы жить.

…Я киевлянин, мама русская, папа украинец, мой поэтический выбор — я украинец. Киев вообще для меня очень важный город, сильный за счет топографии. Моего Киева во многом уже нет. Но топография еще сопротивляется! Одно из важных преступлений Януковича — он стал встраивать в холмы свои здания. Но и до этого уже шла беда — я с трудом могу пережить, что эту линию, этот главный вид Киева — с Лаврой — с беспрерывной цепью церквей над рекой разбили жуткие жилые дома… Это преступление невероятное!

Понимаю, что по судьбам людей нехорошо проходиться, но, моя бы воля, я б компенсировал это как угодно, но срыл бы эти дома, отдал бы их жильцам все, что они пожелают, но вернул бы все к исходному состоянию.

Мне близок Киев, который описывал Виктор Некрасов. Для меня это почти эталонный пример интеллигента, который вполне органично сочетал любовь к русской и украинской культуре. В его Киеве — правда о Киеве, о счастье быть киевлянином.

Сегодня я сознательно заставляю себя не быть в Киеве много, потому что в Киеве я не напишу больные странные тексты, мне это будет не нужно. В любой момент я смогу там решить свои внутренние проблемы, просто пройдясь по улицам, побыв с друзьями. В Киеве я счастлив. Когда я не вижу людей, которые не любят его, не вижу зданий, построенных людьми, которые не любят Киев.

В принципе, Украина — это механизм счастья… И поэтому с ней нельзя так! Нельзя в Киеве убивать! Нельзя в Одессе убивать! Нельзя в Донецке убивать! Никого! И бить нельзя! Все началось со студентов, которых избили. За двадцать лет страна отвыкла от этого. Зачем начали? Кому это выгодно? Как надо не любить Украину, чтобы не понимать, что ей уже мертвых — выше крыши! Новых — не надо! Нужны все живыми — даже неправильной системы. Да и не было «неправильных» в Украине — это все миф, это кому-то хочется, чтобы люди в это поверили. Никто не сомневается, что украинцы могут умирать и убивать. Но зачем — если они так долго удерживались от политического насилия, — зачем было открывать этот ящик Пандоры? Это какие-то другие расчеты…

Эти расклады — в российском телевизоре. Все озвучивается и не скрывается. Игра в слова, заговаривание реальности. «Хунта», «нацисты», «Новороссия»… Ну, позор же. Пещерный век, даже если эффективно ненадолго. А результат — мертвые люди. Опыт украинской борьбы за право быть оболган, осмеян, сведен к нескольким словам-страшилкам. А ведь это вековое движение. И за этим стоит большая литература, даже украинская литература ХIХ века сейчас звучит по-другому, она становится реальной помощью, ты понимаешь, о чем люди говорили, понимаешь систему образов…

Все эти месяцы мне особенно помогает Леся Украинка, ее голос. Голос городской Украины стал внятен, сейчас это прямое описание нашей реальности. Ты понимаешь все, о чем она писала.

Она была романтиком, но при этом была абсолютно точна. Поражает именно точность…

Так! я буду крізь сльози сміятись,Серед лиха співати пісні,Без надії таки сподіватись,Буду жити! Геть, думи сумні!

…Удивительные слова, простые и это — для времени, которое ставит людей перед выбором. Учитывая, что сейчас все должны выбирать, даже для того, чтобы общаться друг с другом. В такой момент украинская литература становится помощью.

То, что произошло в Одессе, — беда жуткая. Катастрофа, которую надо тщательно понять. Чтобы никогда больше подобное не повторилось. Всех назвать. Одно для меня очевидно — условия для такой катастрофы создавались уже много раз. И что-то не срабатывало. За этим есть воля к беде, чья-то целенаправленная ставка на озверение. Это не случилось раз, не случилось два, три… Могло не случиться и в Одессе. Но везение когда-то заканчивается. Все смерти — против меня. После смертей на Майдане, после жуткого расстрела на Институтской счастья прежнего не будет. Даже если произойдет чудо и все внезапно станет хорошо. Конечно, все изменилось. Прямо сейчас в Донецкой и Луганской областях погибают люди. Этого не должно было быть. Еще раз. Огромная ответственность лежит на тех, кто подносил отравленные телевизионные заряды. И продолжает это делать.

Само собой, украинцы не белые и пушистые, там система частных интересов, конечно. Но была надежда, что люди, которые прошли первый Майдан и получили такой кредит доверия у народа, станут безупречны и будут героями. Этого не произошло. Но это, так или иначе, другой уровень проблем. Рано или поздно у власти окажутся люди, настроенные на уничтожение старых схем. Активисты Майдана прошли через самоорганизацию и имеют кредит доверия, и первые шаги их обнадеживают.

Понимаете, я отчетливо помню: когда было наконец признано, что Чернобыль случился, телевизор заполонили морды. На локальных украинских каналах сидели морды и сообщали населению, как все хорошо. И ощущение такой наглой лжи, страха… вот такое же сейчас ощущение от момента. Момент необратимости, после этого система обязана ломаться. И сломается мгновенно — в одну секунду. А ведь строили ее долго. Мы наблюдали, как тяжело восстанавливаться этой культуре морд. Потому что ей противостоят умные, смелые, отважные и обаятельные люди. Культура телеморд — уязвима.

Новая газета