Между мифом и реальностью

В конце декабря 2007 года Николаевскому следственному изолятору № 20 исполнилось ровно сто лет

Журналисты давно уже приучили читателей воспринимать свои материалы о тюрьмах, колониях и других учреждениях пенитенциарной системы Украины как определенный набор «жареных» фактов, которые должны будоражить воображение обывателя картиной  жестокого мира за колючей проволокой. Между тем бытовая, повседневная рутина тюрьмы со всеми ее радостями, печалями и заботами остается вне пределов досягаемости охотников за сенсациями. Газетчики, волей судьбы оказавшиеся за решеткой, с удивлением открывают для себя новый мир, и этот мир совсем не похож на тот, который они стремились показать народу. Он гораздо сложней и... проще. Всем, кто пишет о тюрьме, хочется посоветовать: помните заповедь - НЕ ЗАРЕКАЙСЯ!

Без сенсаций

Когда мы позвонили из редакции начальнику Николаевского следственного изолятора № 20, полковнику внутренней службы Анатолию Григорьевичу ВЕЛИКОХАТЬКО и попросили его принять у себя наших журналистов, в трубке возникла непродолжительная пауза, и только потом прозвучало твердое: «Приходите».

Глухая стена, заснеженная проходная на Лагерном поле. При входе забрали у всех мобильники, удостоверения и через несколько решеток провели в административное здание.

Николаевский следственный изолятор - старая тюрьма. Существовала при всех режимах. На всем постсоветском пространстве осталось всего 11 царских тюрем, которые функционируют в прежнем качестве. Одна из них в Николаеве.

В 1907 году Главное управление тюрем при МВД Российской империи в ответ на докладную записку Николаевского градоначальника, контр-адмирала Василия Максимовича Зацаренного, издает специальный рескрипт об учреждении в Николаеве временной каторжной тюрьмы.

В начале ХХ века тюремная инфраструктура Херсонской губернии испытывала чрезвычайную нагрузку. Рост численности населения на окраинах государства и растущие показатели криминальной статистики в южных городах породили острую нехватку пенитенциарных учреждений. Временные следственные участки (так именовались СИЗО) не могли вместить возросшего числа подследственных. Поэтому часто люди, вина которых была еще не определена судом, болели в переполненных камерах и умирали в тюремных больницах. 

Появление новой пересылки в просторном здании бывшего Штурманского училища разгрузило на какое-то время полицейские околотки Херсона, Одессы и Николаева. На окнах бывших учебных классов были навешены решетки, а территория лагерного поля огорожена глухой стеной. 

Здание, по санитарным нормам тюремного управления Российской империи, было изначально рассчитано на одновременное содержание 750-ти человек. Однако эти нормы до революции никогда не соблюдались. Количество заключенных и подследственных колебалось здесь в первые годы от 1000 до 1400. Администрация тюрьмы пыталась изолировать уголовников от политических заключенных в разных камерах по соображениям безопасности: политические могли внести элемент организованности в эгоистичную воровскую среду и направить криминальную изобретательность уголовников на реализацию планов неконтролируемого бунта или побегов.

Мифология тюрьмы содержит эпизоды, в которых действующими лицами выступают известные революционеры и герои гражданской войны...

- Здравствуйте, - мы вошли в кабинет и встречаем рукопожатие подтянутого полковника внутренней службы.

- Начальник следственного изолятора Анатолий Великохатько. - Приглашающий жест: - Располагайтесь. Это мой заместитель по социально-воспитательной и психологической работе Владимир Иванович КОРЕНОВСКИЙ, - кивок головы в сторону молодого подполковника, -  он потом проведет экскурсию. Могу угадать первый вопрос, - хозяин кабинета улыбнулся, - все начинают с этого...

- Угадайте.

- Правда ли, что в нашей тюрьме сидел Котовский? Угадал?

- Угадали. А что, все начинают с этого вопроса?

- Почти. Вам ведь нужна  хоть какуя-то сенсация. Поэтому и начинают с Котовского. Будни никому не интересны. Громких происшествий у нас нет, побегов и голодовок протеста тоже не наблюдается. Скучно...

- Зато надежно. А Котовский все-таки был тут?

- Нет, Котовский был в околотке на 2-й Экипажеской...

- Это сейчас улица... 

- Володарского. Вот посмотрите, - придвинул по столу большой подарочный альбом, - здесь собрано все, что удалось накопать из истории тюрьмы. Тут есть и легенды, и реальные события. Много документов в городском архиве утрачено, с многих еще не снят гриф секретности.

Да, Григория Котовского здесь не было, зато был Михаил Васильевич Фрунзе. Будущий полководец, герой гражданской войны попал на одесском морвокзале в полицейскую облаву и был этапирован в камеру Николаевской каторжной тюрьмы. В 1912 году член большевистской фракции III Государственной думы Петр Бабаев выступил с обвинительной речью по поводу расстрела рабочих на Ленских золотых приисках и призвал с думской трибуны народ России к свержению самодержавного строя. Через двадцать минут вся фракция за намеренную провокацию антиконституционных действий была лишена депутатского иммунитета и арестована. На следующий день все функционеры среднего звена партии большевиков на периферии были задержаны полицией как политические террористы и без предъявления обвинительного заключения помещены под стражу. Фрунзе на полгода оказался в Николаеве.

- Старая тюрьма полна всяких историй, - Анатолий Григорьевич вернулся к разговору...

- Прошлое на вас давит?

- Нет, давит настоящее. Я здесь с 93-го и наблюдал ветер перемен. И голодали, и мерзли вместе с подследственными...

- Как это?

- Обыкновенно. В стране бешеная инфляция, а у нас по закону норма денежного довольствия на содержание одного человека еще в советских рублях была установлена. Охранники падали в голодный обморок, мы все ходили в народ - выпрашивали для подследственных крупы, овощи у тех, кто мог поделиться. Где-то пару тонн  картошки дадут, где-то мешок пшена. Сейчас понемногу налаживается и с питанием, и с содержанием подследственных. Бытовые условия улучшились, медицинское обслуживание такое, что не во всех больницах присутствует. Телевизоры практически в каждой камере, радиоточки есть. Владимир Иванович проведет экскурсию, сами посмотрите, без посредников...

Без посредников

- ...заместитель начальника следственного изолятора по социально-воспитательной и психологической работе.

Записываю в блокнот название должности подполковника внутренней службы Владимира Ивановича Кореновского. 

- Это замполит по-старому?

- Ну, что-то вроде того, а еще более по-старому - комиссар и совсем по-древнему - острожный дьяк. - Охранник открывает входную дверь тюремного корпуса, докладывает:  «Та-а-щ поу-вник... происшествий не случилось». - Хотя правильней должность называть именно так, как ее называют сейчас. - Поворачивается к дежурному офицеру: - Откройте камеры.

В камерах идеальный порядок. Кровати - как в пионерском лагере, чистое белье, полотенца на спинках. На окнах и стенах цветы, какие-то картины и коврики на полу.

- Фотографировать можно все?

- Да, конечно, кроме подследственных.

Наш фотокорреспондент щелкает аппаратом. Мы отходим в сторону, чтобы не мешать.

- Человек, попадая сюда, всегда испытывает стрессовое состояние, - возвращает к теме Владимир Кореновский, - его вина еще не определена судом, и если он не виновен, то должен выйти отсюда с наименьшими потерями для своей психики, это во-первых. Во-вторых, ему нужно обрести уверенность в силах, чтобы до конца осознать ситуацию, в которую он попал, понять, что жизнь его не заканчивается тюрьмой... Стоп, стоп, - машет рукой охраннику, - выйди из кадра. - И опять поворачивается ко мне. - Главная задача - организовать процесс психологического возрождения и общественной реабилитации. Сюда приходят практически каждую неделю архиепископ Николаевский и Вознесенский владыка Питирим, священник-миссионер отец Владимир - беседуют с людьми, психологи из организации «Пенитенциарная инициатива» проводят большую работу, местное отделение Красного Креста, члены попечительского совета из Центрального райисполкома бывают. В общем, тут такая приличная работа проводится, что никто из подследственных не чувствует себя отверженным...

Нам машут с другого конца коридора. Подходим. У нашего фотокорреспондента круглые глаза.

- Это комната, где священники и психологи беседуют с людьми, - Владимир Кореновский вышел из дверного проема, освобождая место для кадра.

Камерой это назвать нельзя. Кресла, самодельный журнальный столик, на стенах картины и цветы, в углу небольшой иконостас, лампадки и оклады ручной работы, декоративный камин. В соседней комнате приличная бильярдная, рядом учебный класс.

- Здесь образование получают?

- Зря иронизируете. Образование здесь действительно получают. Учатся не подследственные, а те, кто отбывает у нас наказание...

- Есть и такие?

- Да, есть заключенные, которые совершили незначительные преступления и содержатся у нас. К ним приходят учителя, проводят занятия, принимают экзамены, выдаются аттестаты выпускникам. Люди могут даже получить у нас специальность оператора газовой котельной и диплом соответствующий.

В учебном классе парты, шкафы с учебниками и литературой, на стене карта Украины.     

- Пойдем в столовую. Там тоже нормально.

Столовая приличная. Напоминает кафешку перестроечных времен. На стенах развешаны картины в багетах.

- Местный умелец упражнялся?

- Местный, - улыбается собеседник.

Это пейзажи. Соблюдена пространственная перспектива, присутствуют элементы композиции. Чувствуются авторские занятия в худшколе.

- ...Вот я ему и говорю: у тебя ж такие способности, можешь рисовать и выставлять картины на Советской, - угадывает мои мысли Кореновский, - а он мне начинает: «никто не покупает», «конкуренция», «копейки стоит»...

- А за что сидит умелец?

- За грабеж, - разводит руками, - и, кстати, за копеечный.

На специальном стенде висит меню. Завтрак, обед, ужин...

- Клубники со сливками по утрам, как в голландской тюрьме, здесь нет, - комментирует Владимир Иванович, - но весь необходимый набор продуктов люди получают. Первое, второе, третье и салаты - все присутствует.

- Продукты «государевы» или частные фирмы тоже помогают?

- И «государевы», и частные фирмы помощь оказывают. «Владам», «Виктория» постоянно что-то привозят, частные лица иногда что-то подбрасывают.

«Экскурсия» свернула на маршрут: мастерские - женский корпус - больница.

В мастерских делают на заказ тротуарную плитку и бордюры, в больнице тоже все пристойно. Из докторов в штате состоят терапевт, рентгенолог, стоматолог, дерматолог. Хирургические операции проводят в БСМП, куда подследственных отправляют под охраной в случае необходимости. Женский корпус находится в том самом здании, где было Штурманское училище. Кирпичные стены, старая кладка, связующий раствор на яичных желтках...

- А по поводу прошлого, - отвлекает Кореновский, - вы, наверное, правы. Недавно телевизионщики приезжали, чтобы отснять расстрельные подвалы 30-х годов, пыточные камеры и прочую атрибутику лагеря смерти. Этот имидж, кстати, сегодня мешает работать. Создается какой-то нездоровый ажиотаж вокруг нас. Приходят родственники, волнуются, переживают, иногда истерики случаются. Нам это надоедает, и мы устраиваем день открытых дверей.

- Это как?

- Обыкновенно. Формируем небольшие группы из посетителей и проводим экскурсию по территории. Пусть посмотрят на условия содержания, своими глазами увидят, что никаких расстрельных и пыточных камер тут нет...

- Помогает?

- Помогает ненадолго. Мифология - вещь устойчивая. 

- Как будете Новый год встречать? Ведь он у вас юбилейный.

- Спокойно будем встречать. Организуем для подследственных праздничный ужин, родные, у кого они есть, принесут подарки. Сейчас, по новым правилам содержания, разрешены передачи весом до 30 килограммов. Так что, думаю, никто не будет обижен.

- А наряд с охраной?

- Охрана будет охранять и отметит Новый год после смены. Здесь у нас все серьезно с дисциплиной.

- Владимир Иванович, есть какие-то пожелания, просьбы к николаевцам, которые можно передать через газету?

- Пожелание одно: вести себя в новом году достойно и не попадать к нам. А просьбы... Если есть у кого возможность поделиться правовой литературой, имеются в виду тексты уголовного, административного кодексов, книги по гражданскому процессу и другие, то мы будем очень признательны.

Мы прощаемся и покидаем старую тюрьму. Хочется надеяться, что одной легендой в городе станет меньше.