«Интимное дело» Наташи Агеевой

Шокирующая правда

...21 января 2009 года Наташа Агеева, молодая мама четырехмесячного Даниила, пришла в женскую консультацию. Врач, осмотрев Наталью, всплеснула руками: «Деточка моя, ты извини, но твоя проблема в том, что у тебя нет матки!».

- Я уже не помню, как добралась домой после визита в консультацию – меня душили слезы отчаяния, просто не верилось, что все это произошло со мною, но самое страшное было то, что НИКТО в роддоме не поставил меня в известность об удалении матки – ни врач, о которой я знала все только хорошее, ни акушерки, ни медсестры - НИКТО!!! И не только мне не сказали – ни слова не было сказано даже моим родным! Хотя все время, пока я находилась в больнице, мой отец был постоянно рядом.

К примеру, в одном отделении со мной находилась 28-летняя Вика, у которой из-за послеродовых осложнений врачи также удалили этот орган, но прежде чем сделать ей операцию, врачи получили на это согласие ее родителей. В моем случае ничего подобного не было. Зато потом врачи выговаривали, дескать, я тогда была в бессознательном состоянии! Тогда почему не поставили в известность отца? Ведь во время операции мне напрямую вливали его кровь! В конце концов, могли сказать мне обо всем хотя бы при выписке или тогда, когда я еще дважды приходила в отделение — показаться врачу после родов. Если бы мне сообщили об этом тогда, то, возможно, это не было бы таким ударом спустя четыре месяца после родов! - Наташа, рассказывая, едва сдерживает эмоции.

- Вернувшись домой, я кинулась в подушку и навзрыд расплакалась. Мои родные утешали, как могли: ничего, слава Богу, есть ты, есть Даниил, - живы, здоровы, а есть ведь и женщины, которые радость материнства могут познать только через усыновление детей. Я слушала, кивала, что понимаю все, а сама лихорадочно думала, как дальше жить с осознанием своей бесплодности. В 20 лет смириться с тем, что я никогда не смогу родить - нет, это невозможно передать словами... В общем, через два дня решила: нет, я это так просто не оставлю!

Первое, что сделала Агеева – в конце января 2009-го написала заявление в прокуратуру Заводского района, в котором требовала привлечь к уголовной ответственности... Заслуженного врача Украины, заведующую отделения экстрагенитальной патологии беременных областной больницы Светлану Дмитриевну Моцарь. Именно она принимала у Натальи роды 12 сентября 2008 года, и именно она в ночь с 12 на 13 сентября повторно оперировала свою пациентку, дабы остановить у той послеродовое кровотечение. 

Во-вторых, Наталья, решила потребовать обратно деньги, которые, как она утверждает, заплатила за роды:

«...Мне вернули 3 тысяч гривен – именно столько брали у меня за роды в отделении, к тому же – без каких-либо квитанций об уплате. Медсестра, вынося мне эти деньги в конверте, еще и выговаривала, мол, какая же ты бессовестная – тебе врачи наши жизнь спасли, а ты на них жалобы настрочила! На, мол, забирай свои 3 тысячи и уходи отсюда! Я забрала – а чего я должна была им дарить эти деньги? За то, что сделали меня бесплодной в 20 лет?!

...Досталось мне и от Светланы Дмитриевны, с которой я столкнулась в облздраве, куда относила свою жалобу. Она сначала доказывала, что лично сообщала мне об удалении матки, потом поправила себя, что она, мол, просто могла забыть и потому не сказала мне об удалении органа, так как после кесаревого ей было не до этого, а в конце назвала меня неблагодарной. Я, правда, тоже кричала на нее – мне трудно было контролировать себя в тот момент...».

После этого Наталья стала ждать результатов рассмотрения своего заявления, которое из прокуратуры Заводского района направили в Заводский райотдел милиции. Там заявлением Агеевой занялась старший следователь СО Заводского РО НГУ Алла Чипак. Это был февраль 2009 года. Все это время Агеева пребывала в ожидании:

«Спустя 7 месяцев, в сентябре 2009-го, следователь Алла Петровна Чипак, которая занималась моим заявлением, сказала, мол, ты же понимаешь, насколько все это серьезно: необходимо разбираться тщательнейшим образом, привлекать судмедэкспертов, опрашивать всех свидетелей и так далее. Так что запасайся терпением и жди, пока мы все не проверим. Я поверила. И снова стала ждать. А потом при встрече одна из подружек осторожно заметила: а тебе не кажется, Наташка, что всю эту историю просто хотят замять? Ведь столько времени прошло, а тебе ни о каких результатах ничего до сих пор не сообщили? Тут уже призадумалась я. Вспомнила, сколько раз звонила следователю, сколько мне твердили: заявление рассматривается, не беспокойся, и все оставалось по-прежнему. Вот потому я приняла решение - обратиться в СМИ. Вам-то они не станут врать - они ведь при должностях...», - сказала Наташа. И вот этот, третий шаг отчаявшейся женщины открыл много чего интересного как для нее, так и для нас.

Собственно говоря, если бы каждый фигурант этой истории в силу своих полномочий вовремя поставил бы все точки над «i» - вряд ли бы она, эта сугубо интимная история Натальи Агеевой, получила огласку. Но получилось то, что получилось, и о судьбе своего заявления Агеева узнала только после того, как наш корреспондент встретился со следователем Аллой Чипак. Это было в первых числах января 2010 года. Тогда же и выяснилось: в возбуждении уголовного дела Агеевой отказано.

« В действиях докторов признаков преступления не усматривается»

Наш разговор с Аллой Петровной на эту тему был недолгим:

«Да, мы встречались с Агеевой. Она обратилась с заявлением по той причине, что, якобы, при проведении оперативного вмешательства – кесарева сечения - в областной больнице ей без ее ведома удалили матку. Кроме того, Агеева обвиняла доктора за то, что данный вопрос с ней согласован не был. По ее заявлению была проведена доследственная проверка, данный факт проверялся прокуратурой Заводского района. По материалам проверки в возбуждении уголовного дела было отказано, так как заявление Агеевой не нашло объективного подтверждения. Нами был опрошен ряд врачей, и не только доктор Моцарь, оперирующая Агееву, но и другие доктора. По их словам, во избежание летального исхода роженицы было принято решение по жизненным показаниям удалить ей этот орган для сохранения жизни. Нами также было проведено судебно-медицинское исследование, из которого следовало, что врачи областной больницы поступили действительно профессионально, ничего при этом не нарушили.

Я считаю, что то, что она осталась жива, намного важнее для нее самой и для ее ребенка, - врачи сделали все возможное, чтобы спасти эти две жизни. И заявление Агеевой не может быть основанием для возбуждения уголовного дела».

Увы, ни с оригиналом заявления Агеевой, ни с каким другим документом из этой серии при встрече с Аллой Чипак ознакомиться не получилось. «Я себе всегда оставляю копии, но копии этого заявления я найти сейчас не могу», - таков был ответ следователя.

При этом она отметила: постановление об отказе в возбуждении уголовного дела было направлено и Моцарь, и... Агеевой. Как ни странно, для Натальи, все еще ожидающей каких-то результатов по своему заявлению, это сообщение стало полной неожиданностью. «Как это? Какой отказ? Почему об этом я узнаю от вас, а не от следователя? Ведь Чипак мне только и твердила, мол, подожди, дело очень сложное...», - увы, ответ на этот вопрос Натальи – не в нашей компетенции.

Словом, постановление об отказе в возбуждении уголовного дела Наталья Агеева получила у следователя Аллы Петровны Чипак только 2 февраля 2010 года. Причем документ этот был датирован 6 марта 2009 года! А вот на аналогичном постановлении, врученном Светлане Дмитриевне Моцарь, стоит совсем другая дата: 7 февраля 2009 года. И выдано оно было врачу буквально на следующий день после запроса следователя Чипак в бюро судмедэкспертизы. Копию этого запроса от 06.02.2009 предоставила редакции сама Агеева. История с этим запросом вообще получается любопытная: 6 февраля 2009 года следователь Алла Чипак отправляет запрос Заведующему Николаевским областным бюро судмедэкспертизы, в котором просит провести судебно-медицинское исследование по медицинским документам Натальи Агеевой и дать ответы аж на 7 (!) вопросов, среди которых, например, такие: «Правильно ли назначалось лечение и послеоперационное вмешательство Агеевой Н.С. в послеродовой период»? Или: «возможно ли было сохранение жизни Агеевой Н.С. без ампутации матки?» и т. д. Зачем следователь сделать такой запрос? Очевидно, его результаты имели важное значение в расследовании этого непростого дела. По логике вещей Алла Чипак должна была дождаться ответа из судмедэкспертизы, проанализировать его, сопоставить с другими материалами дела — и сделать соответствующие выводы. Как бы не так! Этот запрос, как уже было сказано выше, следователь отправила 6 февраля 2009 года. А уже 7 февраля 2009 года, то есть на следующий день, выдала одной из сторон — врачу Моцарь С. Д. постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Спрашивается: к чему же тогда был запрос в областное бюро СМЭ? Неужели врачи областной судмедэкспертизы успели получить письмо, изучить документы, сделать необходимые экспертные выводы и заключения — и все это в течение одних суток? Да по-хорошему за сутки эти документы не успели бы даже дойти до ОблСМЭ!


Кстати, в документах имеется и еще одна нестыковка: в протоколе служебного расследования облздрава указано, что комиссия, изучающая заявление Агеевой, была создана Приказом управления охраны здоровья областной государственной администрации от 13.02.09, а в справке о проведенной проверке стоит другая дата создания этой же комиссии — 17.02.09г.


«Мы спасали ей жизнь»

Со Светланой Моцарь мы встретились 3 февраля в ее рабочем кабинете. Светлана Дмитриевна, предоставив целую кипу документов, подтверждающих ее правоту в этой ситуации, рассказала следующее:

«...Агеева поступала к нам 12 сентября 2008 года со 2-го роддома в 15.00, когда рабочий день подходил к концу. Я уже, было, собралась домой, но в итоге решила остаться. На свою голову...

Агееву осмотрел сосудистый хирург и сказал: нужно срочное родоразрешение – кесарево сечение. К тому же, когда сделали УЗИ плода, у него почти не было сердцебиения. Перед кесаревым у Агеевой было взято заявление о согласии на проведение операции и при необходимости – на расширенный объем операционного вмешательства. Кесарево прошло благополучно, и Агееву перевели в реанимацию. Но уже ближе к ночи у нее открылось послеродовое маточное кровотечение. В ту ночь за мной прислали машину, которую вскоре я отправила за кровью, а сама пересела в такси и примчалась в отделение спасать Агееву, которая просто умирала... Мы сделали ей прямое переливание – от ее отца. Мы не сразу удалили ей матку – не на первой операции, когда делали переливание крови, а на повторной, и отец Агеевой это знал. Он же был свидетелем всего этого! А потом, через сутки, меня вызывают снова – у этой девочки опять открылось кровотечение. Мы созвали консилиум, здесь был областной акушер-гинеколог Архипов, - это ж не я одна принимала решение об удалении матки. Но если бы мы этого не сделали, то эта девочка погибла бы... Я думаю, что этой девочке нужен психиатр - общение с ней очень затрудненное...».

На вопрос, почему же Агеевой не сообщили о том, что матку ей удалили ради спасения ее же жизни, Светлана Дмитриевна ответила: «Когда она выписывалась, меня в тот момент не было в отделении. Но ведь позже она могла бы подойти и сказать, так мол и так, и я бы все ей объяснила. Разве я должна была бегать за ней? А сегодня она обвиняет меня, что я ей ничего не сказала. Но ведь она у меня ничего не спросила, не поинтересовалась, как у своего доктора! Она просто надумала и ушла из отделения. Поверьте: мне скрывать нечего. И когда она после женской консультации пришла ко мне, я отдала ей ее выписку. ( Это было 26 января 2009 г. - прим.ред.) Так что разговор об удаленной матке состоялся только в этот день... Вообще, эта Агеева такая врунья – я не знаю, что она хочет. Она хоть знает, сколько я потратила денег на нее - я ходила покупала ей медикаменты, чтобы она была жива...».

Вспомнив о том, как Наталья рассказывала о «выбивании» своих 3 тысяч гривен за роды, осмелилась спросить у Моцарь – был ли такой факт? Тем более, что все знают, сколько стоит родить в наше время...

- Что вы! Она, в этой бумаге (в жалобе в облздрав – прим.ред.) написала, что потратила 3 тысячи на медикаменты! Это вранье! Самая настоящая ложь! И еще придумала такое, что пришла сюда, и что медсестра отдала ей эти деньги! Она ничего никому не давала, и никто ничего ей не отдавал. Вы понимаете... Ей к психиатру или к психотерапевту надо... Да она ушла, даже бутылки шампанского не занесла! Я думаю, она специально ушла без выписки, и не зашла ко мне, чтобы хотя бы сказать спасибо. Ну, такая девочка, - ответила Моцарь.

Узнав, что Агеева намерена опротестовать постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, Светлана Дмитриевна ответила просто: «Ну, что я могу сделать? Как ее остановить, как ей объяснить – не знаю. Или же есть человек, который ее к этому подталкивает. ...А вообще - это непростая история. Это – очень тяжелый случай, в котором мы одержали победу над смертью... Мы дали жизнь и этой женщине, и ее ребенку. И мы, все наше отделение можем этим гордиться! А она теперь обвиняет нас, что мы ей, дескать, чего-то не сказали. Даже если и получилось так – доктор – живой человек, он может просто замотаться. К тому же, она не единственная, кому матка удалена по жизненным показаниям. А в нашем отделении, где находятся с патологиями, часто так и происходит – ведь у нас отделение экстрагенитальной патологии. А всякое кесарево – это уже риск: риск кровотечения, риск атонии матки, а если добавить к беременности еще заболевание сердца, почек, печени, мозга, крови – тут все, что хочешь! И я не понимаю, что она от меня хочет. Но денег я ей точно не дам. Будем, значит, в суде еще разбираться, если такая дура встретилась на моем пути. Я называю вещи своими именами».


Напоследок Светлана Дмитриевна высказала пожелание, что если и появится статья об этом случае, то ей бы хотелось, чтобы она была в защиту врачей от таких, как Агеева. «Ну что она мне треплет нервы столько времени? Ну это же ужас – ведь я спасла ей жизнь! Мы сделали все, чтобы спасти жизнь ей и ее ребенку. Наверное, здесь присутствовал сам господь Бог, который помог ей в ту минуту! Да, ей удалили матку, но она – полноценная женщина, а не инвалид, как она рассказывает всем. Она просто не может иметь детей».


Вместо послесловия

...Перед публикацией данного материала мы обратились к отцу Наташи Агеевой – Сергею Николаевичу - с вопросом: платил ли он за роды своей дочери, и если да, то сколько и кто именно его об этом просил? Ответ был таков:

- Моцарь в своем рабочем кабинете лично у меня спросила – вы готовы платить? Я ответил – готов, только бы с дочкой было все в порядке, и уточнил, сколько это будет стоить. Доктор мне ответила – три тысячи, в которые «входит» все. Как она сказала, «в эту сумму входит и твоя благодарность». Она же сказала, чтобы эти деньги я отдал старшей медсестре. Часть денег наличными была при мне, но их было недостаточно, и потому две тысячи с «копейками» - я побежал снимать в банкомате, расположенном в магазине «24 часа» - прямо на остановке перед больницей. Распечатка банка о снятии этой суммы у меня есть.

Натальин отец добавил, что он трое суток не покидал больницу, но за все это время ему тоже никто ничего не сказал о той операции, в результате которой его дочь больше никогда не сможет иметь детей.

...Мы далеки от того, чтобы становиться на чью-либо сторону в этой достаточно сложной и запутанной истории — тем более, что доводы и той, и другой стороны достаточно убедительны. 

Наталья Агеева заявила, что прекрасно понимает всю степень сложности дела, но отступать не собирается и будет обращаться в суд.

Со стопроцентной вероятностью можно утверждать, что свою правоту будет отстаивать и обвиняемая сторона.

Кто победит в этой схватке – неизвестно, как неизвестно, к чему в целом идет отечественная медицина, в которой отношения «врач- пациент» все чаще и чаще упираются в деньги. Хочешь быть здоров – плати. Нет денег – пиши пропало. Право на бесплатную медпомощь, закрепленное в ст. 49 Конституции Украины, на фоне реальности выглядит просто смешно и нелепо, а разговоры о страховой медицине по-прежнему остаются только разговорами. Что касается реформирования системы здравоохранения, то большинство медиков уверенно: всевозможные приказы и законы создаются людьми, далекими от практического здравоохранения. Тем временем, по словам одного из кандидатов медицинских наук, «украинский врач поставлен в положение интеллектуального раба и для выживания вынужден войти в криминальное поле во взаимоотношениях «государство-врач-пациент». А у раба и уголовника не может быть этики...Украинский врач, работающий по полукриминальным схемам из-за низкой заработной платы и ряда других проблем, по определению не может иметь высоких позитивных качеств...Таким образом, при безразличном отношении общества к труду врача обращаться к совести украинского врача вовсе неуместно...». Так может к совести взывать нужно, в первую очередь, не врачей, а тех, кто загнал отечественную медицину в глухой угол и вынудил ее представителей действовать именно так, как они зачастую и действуют - на свой страх и риск? В их руках – наше здоровье, а за здоровье нужно платить. Впрочем, как и за все в этой жизни...