В Украине существует только два места лишения свободы для женщин, которые хотят отбывать наказание со своими малолетними детьми.
Об этом сообщает Новое Время.
Одно из заведений где заключенные живут с детьми – Одесская колония № 74, две трети заключенных в которой осуждены за убийство.
С видом на тюрьму
Первое, что бросается в глаза, когда оказываешься на территории женской исправительной колонии – обычная жилая панельная многоэтажка, одна сторона которой смотрит на тюрьму. Сразу пытаюсь представить, как это: живешь здесь, в сером панельном доме, выходишь на балкон покурить или развесить белье, и наблюдаешь за тюремными пейзажами. А живут тут как сотрудники колонии, так и обычные люди.
– Зато тихо. И под охраной всегда, – как бы опережая вопрос, говорит одна из сотрудниц колонии. Они носят форму Государственной пенитенциарной службы: темно-зеленые юбки, пиджаки, болотного цвета рубашки с галстуками и головные уборы. Спины держат ровно, с прямо-таки военной выправкой. Но женственности добавляет то, что многие обуты в сапоги на каблуке.
– Иногда, бывает, у людей белье с балконов ветром сдувает нам на территорию, ходим, возвращаем. Как-то раз ребенок с балкона чуть не выпал. Вылез на балкон, пока родители не видели. Наши сотрудницы с ним разговаривали, перекрикивались – у нас же тут все, считай, психологи. А другие тем временем побежали в квартиру, сообщить кому-нибудь, – продолжает наша собеседница.
– На территории можно снимать, только сперва спросив разрешения. Это касается и сотрудников, и заключенных. Ведь у многих наших работников родственники не знают, чем эти люди занимаются, – инструктирует Шукляр. – Вот, к примеру, у одной из наших работниц дочка долго не знала, кем мама работает, и даже когда в школе спрашивали, не могла ответить.
Снимать заборы, колючую проволоку и другие подобные объекты нельзя. Если такие снимки – изнутри и снаружи – попадут в открытый доступ, можно будет понять, как выглядит целостная картинка системы безопасности. Перед тем, как зайти на закрытую территорию – туда, где, собственно, находятся осужденные, предлагают воспользоваться еще одним советом по безопасности и не брать с собой кошельки, телефоны и другие ценные вещи. Паспорта забирают на КПП и отдают при выходе. В этот момент я шучу о том, не появится ли там после визита какая-нибудь новая печать.
Женщина ведет к массивным серым металлическим воротам с гербом Украины и эмблемой пенитенциарной службы. Сверху – колючая проволока в три ряда. На воротах – круглый «глазок», в который периодически выглядывает дежурный. Попадая за эти ворота, оказываемся в небольшом «предбаннике» – тут просят оставить паспорт, еще раз напоминают о том, что нужно следить за личными вещами, и уже потом открывают следующие ворота – те, за которыми сама колония.
Дом ребенка
Тюрьма рассчитана на 744 человека. Сейчас здесь отбывает наказание 273 женщины. Основные возрастные категории – 25-35 и 35-40 лет.
– Две трети заключенных осуждены по статье 115, за убийство. В основном, это бытовые убийства или преступления, совершенные под алкоголем, – рассказывает наш сопровождающий, сотрудник управления пенитенциарной службы в Одесской области Вячеслав Кравченко. – Честно говоря, иногда вот так пообщаешься с ними, кажется такие приличные. А потом почитаешь личное дело… В жизни не скажешь, что могли совершить что-то подобное.
Детский дом – первое место, куда нас ведут. Его территория ограждена забором-сеткой выше человеческого роста, вход – через калитку. Территория вокруг здания вымощена цветной плиткой, есть качели и игровые домики, скамейки, на которых сидят заключенные с детьми на руках. У каждой на одежде – тюремная нашивка. Большинство из них рожали уже будучи заключенными – таких отправляют в городские роддома под присмотром караула, а после забирают назад в тюрьму. Ребенка привозят чуть позже – ждут, пока немного окрепнет. Некоторые женщины беременеют в заключении – достаточно свидания с кем-нибудь, например, еще в СИЗО.
– Сейчас у нас здесь 31 ребенок. Самый маленький родился три дня назад. Завтра поедем за ним, – рассказывает начальник дома ребенка, педиатр Сергей Анатольевич. Это высокий седой мужчина в белом докторском халате. Он периодически подходит к малышам: одного берет за ручку, другого потрогает за носик, третьему помашет рукой.
– Нянь из заключенных, которые будут смотреть за детьми, отбирают психологи. Потому что не всех можно допустить к такому делу, – объясняет Шукляр.
В отдельном помещении – спортзал. Тут играют с малышами, когда на улице плохая погода. Сейчас в нем – четыре мамочки, у троих – мальчики. У одной – девочка. Здесь стоит шведская стенка, на полу – мячи, мягкий мат, в углу зала – игровой домик.
Пообщаться соглашается Наташа – на вид ей совсем мало лет, может быть, лет 19. Она закутана в теплый темный платок, на плечах накинут еще один. На руках – маленькая девочка с конструктором в руках. Ее зовут Арина, ей год и девять месяцев.
– Нам дают видеться с детьми два раза в день по два часа: с 10 до 12 и с 16 до 18. Приходим, одеваем их, идем гулять. Потом сдаем, они кушают, спят, а потом опять приходим, и опять сдаем к вечеру. Конечно, хотелось бы больше. Вообще, я тут два года и три месяца. Мне еще немного осталось – 11 месяцев, – рассказывает Наташа. Арина начинает хныкать от того, что к ней проявляют внимание посторонние люди.
– Така мала, а вже артістка, – обращается к ребенку сотрудник колонии.
Когда малышам исполняется три года, их передают родственникам заключенной. Если таких нет – отправляют в детский дом, в основном, это Жемчужинка в Одессе. Этот детдом потом привозит детей в колонию на свидание с мамой. Другие детдома этого не делают. Не все разрешают и разговаривать по телефону – мол, малыш, пообщавшись с мамой, сильно расстраивается. Если женщина выходит на свободу с ребенком младше трех лет, она забирает его с собой.
– Родственникам могут отдать и раньше, если есть такое желание. Но обычно дотягивают до трех лет, – рассказывает Шукляр. – Для кого-то эти желанные, но не для всех. Есть такие, что уходят, а детей оставляют в той же Жемчужине. Были и случаи, когда под амнистию выходили, а детей вот здесь под забором оставляли. Все люди – разные.
Младенцы находятся в отдельном помещении. Здесь – что-то вроде яслей. Сидят с ними точно также и штатные няни, и няни из числа заключенных. Одна из таких – Серафима Матназарова. Ей 23, в тюрьму попала в 19. У нее длинная коса, на голову повязан белый платок с бахромой. Она играет с маленькой девочкой в розовом платье.
– Ребенок не мой. К сожалению, у меня своих нету, я рано сюда попала. Но с детками люблю работать, мне с ними спокойно. Надеюсь на УДО (досрочное освобождение – НВ), тогда быстрее свои и случатся. Потому что иначе я выйду, не дай Бог, в 30. – говорит Серафима. – Вы поймите, я не убивала, я знаю это. Я уже пять лет сижу не за что.
Серафима – узбечка по национальности, до заключения проживала в Крыму. В эту колонию попала в 2013-м. По словам заключенной, ее осудили за неоказание помощи. В Крыму у нее остались родственники. Но связываться с ними – тяжело. Посылки и письма, говорит женщина, на полуостров сейчас не идут.
– У меня все родные там, в Крыму. Но я с ними не вижусь. Да, помогают, денежку высылают, а я иду в магазин и покупаю, что мне нужно. Звонить – дорого. Одной пополнялки [счета] на 45 гривен хватает на два звоночка. Но спасибо и за это. Я очень хочу домой, – жалуется Серафима.
Работа
На территории колонии находится швейный цех, где работают некоторые заключенные. На здании цеха – советская мозаика: «Качеству – рабочую гарантию. На соседнем: «Слава труду». Внутри цеха в несколько рядов стоят швейные машинки. Женщины трудятся над пошивом робы и военной формы на заказ Министерства обороны. Этажом ниже, в складе, на стеллажах сложена готовая продукция: куртки, пиджаки, брюки. Сверху все помечено бирками с названием, количеством единиц в упаковке и размерами. «Камплект», – гласит один из ценников, выведенный вручную.
– Они и нашу форму шьют. Вот, такую, – одергивает на себе юбку Шукляр.
– В течение этого года 120 человек получают здесь профиль швеи, закройщицы. Это позволит им быть востребованными уже и на свободе, – делится директор.
Зарабатывают работницы цеха, по словам Юрия Борисовича, около 650 грн в месяц. Но возможно заработать больше. Но все это – без вычета целого ряда платежей. От заработанного высчитывают алименты, коммунальные платежи, выплаты за моральный ущерб, если есть решение суда.
– А что. По-моему, нормально. Трачу только на отоварку. Цены тут оптовые, все дешевле чем там, на свободе. Там же все дорого, – говорит она.
Отоварка – это местный магазин. Здесь продают предметы личной гигиены, например, шампуни, прокладки, мыло, и продукты – чай, кофе, сосиски, сладкое, консервации. Цены – более чем демократичные. К примеру, можно купить паштет за 12,47 грн, консервированный горошек за 8,86 грн, масло за 23,90 грн, сосиски по 41,67 грн. Причем, наименование этого товара почему-то пропечатано на ценнике как «Сасіскі». За 30 грн можно купить футболку, за 28,41 – краску для волос. Наличкой рассчитаться нельзя. Все – под запись. Позже в бухгалтерии потраченное высчитывают из личных средств заключенных.
– Больше всего берут конфеты, печенье, майонез, кофе-чай. Ну и сигареты. Товар мы закупаем оптом в магазине МЕТРО, – рассказывает здешняя продавщица. За ее спиной на стеллаже – круглые заготовки для вафельных тортов.
Питаются заключенные в столовой. Здесь два зала: общий, и для тех, у кого диетическое питание. Мы заходим посмотреть на оба. У женщин как раз обед. Пахнет супом и хлебом. Парами осужденные выстроились в очередь за едой. Берут поднос и идут к поварихе, которая насыпает суп, салат из капусты и второе в блестящие нержавеющие миски. У каждой – крупный кусок белого хлеба-кирпичика, который пекут здесь же. Хлеб можно попробовать: он свежий и мягкий, но достаточно пресный на вкус.
Здесь же, за прилавком – тетрадь с надписью Luxury Book на обложке. Это книга жалоб и и предложений. Листаю ее: страницы исписаны позитивными отзывами и благодарностями в адрес Наденьки и Наташеньки, очевидно, сотрудниц столовой, за вкусные обеды. Среди них выбивается крупная надпись черной ручкой, датированная сентябрем 2015-го: «Ужин ужасный компот». Знаков препинания в предложении нет.
В колонии можно не только работать, но и учиться. В специальных классах учатся на швей. Здесь стоят манекены, на которых примеряют готовые платья. На стенах развешены образцы тканей, на классной доске – тема урока: «Конструирование женских ночных сорочек». Можно выучиться и на парикмахера. В специальном кабинете – много зеркал, манекены с шевелюрой разной длины, на которых можно потренироваться крутить кудри или делать укладки. Преподает парикмахерское дело Людмила Григорьевна – автор девяти учебников по парикмахерскому делу, отличник образования Украины. О своем деле говорит с вдохновением.
– Конечно, парикмахер получится не из всех. Но для любой женщины эта профессия – необходима. Говорят, что не бывает некрасивых людей, есть просто те, кто не умеет за собой ухаживать. Нет вкуса. Эта профессия прививает вкус, – объясняет Людмила Григорьевна. – Людям легче на сердце, что у них есть какой-то просвет, приоткрывается занавес в мир, куда можно стремиться.
Однако не все заключенные приходят учиться, чтобы получить какой-то профиль. Для некоторых колония – возможность получить среднее образование. В этом году в школе учатся 50 сужденных 74-й колонии. 17 из них были зачислены в 8 класс. Все это женщины старше 18 лет. Работают с осужденными педагоги из одесской вечерней школы №19.
– Мы подготавливаем их к независимому тестированию. Работаем каждый день, до 8 часов вечера, в две смены. По окончании девяти классов наши ученицы получают свидетельство пластикового образца, как и все школы. После 12-ти лет обучения – а мы учим 12 лет, как вечерняя школа, получают аттестат, – говорит завуч школы Екатерина Белая. Отличников, по ее словам, здесь нет, но все ученицы очень стараются. Педагоги им помогают.
В свободное от работы и учебы время заключенные организовывают себе досуг. Например, проводят концерты в местном «клубе» – выглядит, впрочем, клуб, как большой актовый зал с рядами стульев и искусственными пластиковыми цветами вокруг. В небольшой выемке в стене синим пятном выделяется карманное издание Нового Завета. Сюда специально приглашают разных артистов. Выступают на концертах и сами заключенные.
– Они очень любят участвовать, поют, танцуют, читают стихи. За хорошее поведение можно заслужить бонусы, которые повлияют на возможность досрочного освобождения, – рассказывает Шукляр. Здесь же, в помещении клуба, проводят и выборы – ставят урны для голосования прямо на сцене. Мероприятия для детей проводят в отдельном актовом зале в детском корпусе.
В колонии есть своя библиотека с ассортиментом в 3 тыс. 774 книги. Библиотекарем тут работает Оксана Савчук – светлоглазая блондинка на вид лет под 50. Она не говорит, за что оказалась за решеткой, но по разговору складывается впечатление, что в колонии Савчук – долго.
– Я тут два года работаю, до этого была помощницей дневального (дневальные – дежурные, которые следят за порядком в каждом помещении и на этажах, – НВ). Мне очень нравится с книгами, я много читаю. Но я и до того, как сюда попасть, много читала, – рассказывает женщина.
Самым большим спросом, по ее словам, пользуются женские романы и детективы вроде Донцовой, Марининой, и стихи – Есенин, Цветаева, Батюшкин. Читают и женские журналы вроде Натали. Савчук говорит, что с удовольствием советует посетителям библиотеки литературу. Знающим толк в книгах поможет подобрать что-то изысканное, другим – что-нибудь легкое.
– Понимаете, я же не могу человеку, который почти не читает, рекомендовать Софокла, – объясняет женщина, стоя между стеллажами. И тут же дает рекомендацию нам. – Недавно у нас случилось пополнение – роман Веяние тихого ветра [автор – Франсин Риверс]. Очень советую почитать. Захватывает.
В беседу вступает одна из сотрудниц колонии и начинает нахваливать нашу собеседницу.
– Оксана у нас – активистка. Она пишет стихи, печатается в газетах, выигрывает конкурсы. Однажды, к примеру, взяла приз читательских симпатий. В подарок прислали набор косметики, – хвастается сотрудница колонии. Оксана улыбается.
Беседа с психологом
Мы следуем в кабинет психологической помощи. По дороге блуждаем по коридорам и этажам. Везде встречаем заключенных. Женщины улыбаются и здороваются со всеми.
– Ну счастье-то хоть есть? – не унимается мужчина. Женщины неспешно кивают.
– Стремиться к нему будете? – опять спрашивает сопровождающий.
– Будем, – наконец отвечают женщины.
Кабинет психологической работы – это большая комната с расставленными по всему периметру стульями. Тут стоит телевизор, пара книжных шкафов. Один из них забит учебной литературой, настольными играми и собранием томов советского педагога Антона Макаренко. Во втором – книги из серии Искусство быть психологом, деревянное яйцо и картина в стиле Петриковской росписи с изображением петуха. В этом кабинете с заключенными работают две женщины-психолога. Как только в тюрьму попадает осужденная, ее помещают на так называемый карантин – он длится 14 дней. За это время с женщиной проводят беседы, чтобы составить психологический портрет, понять особенности ее характера, стремления и оценить возможные риски.
– С разным настроением приходят, конечно, – рассказывает одна из психологов. – Кто-то хочет покаяться, говорит, что стыдно перед родными и близкими, говорят об исправлении, проявляют активность в делах и организационных вопросах. У других настроение из серии «Когда выйду, всех порешаю там».
Процесс работы с заключенными называется ресоциализацией – это подготовка осужденной к выходу на свободу после отбытого срока. Как правило, подготовка эта начинается, как только женщина попадает в колонию. Через специалистов проходят все новоприбывшие, а затем – раз в год консультируются в обязательном порядке. Но если есть необходимость, побеседовать с психологами можно в любое время. Работа с мужчинами и женщинами существенно отличается. К примеру, среди женщин возможность рецидива значительно меньше – порядка 1-2%. У мужчин же – около 20%. Адаптация к свободной жизни после заключения у женщины проходит быстрее, чем у мужчины, но и период до вторичного преступления, как правило, тоже меньше.
– Наше общество не готово за забором тюрьмы принимать этих женщин, и это – проблема, – рассказывают психологи. – Есть позитивные случаи, когда они становятся на путь истинный. Но бывает, к сожалению, и наоборот. Скажем, выходит женщина из колонии, а там ее ждут не только родственники, а и друзья, которые снова предлагают ей наркотики, еще что-нибудь, и есть большой соблазн не сдержаться.
Самые распространенные преступления среди женщин сегодня – воровство и убийства, но еще 8 лет назад, говорят здешние сотрудники, это были наркотики. Есть преступления, за совершение которых осужденную жестко порицают другие. Одно из таких – детоубийство. Раньше, если подобная информация доходила до заключенных, они всячески издевались над таким человеком. К примеру, могли постричь наголо.
– Сейчас мы стараемся пресекать такие случаи, агрессии подобного рода уже меньше. Объясняем, мол, вы никогда не знаете, почему она совершила это преступление, не знаете, как бы поступила в той ситуации каждая из вас. Ведь случается, что страшные вещи совершаются под давлением, например, сожителя. Но часто бывает, что саму заключенную еще не перевезли из СИЗО в колонию, а тут, в колонии, благодаря тюремной почте уже знают, кто приедет, и готовятся встретить не очень приятно, – делятся психологи.
Сотрудники пенитенциарной системы ратуют за то, чтобы в Украине полноценно заработала пробация. Это понятие активно применяется в других странах, к примеру, Америке или Англии. С осужденными работают специалисты, которые делают свое заключение: стоит помещать человека за решетку или нет. Возможно, ему будет достаточно другого формата отбывания наказания. К примеру, социальная работа под надзором специальных органов, постоянные консультации с психологами. Такие центры уже начинают появляться в той же Одессе. Но система их работы еще не до конца налажена. Не хватает и специалистов, которые могли бы работать с осужденными – тех же психологов.