Торгующие своим телом матери-одиночки и трансгендеры встречают клиентов — грибников, дорожных рабочих и топ-менеджеров — в лесах в предместьях Парижа. Наткнуться на совокупление по прайс-листу может любой гуляющий, а опознавательным знаком служат обычные полиэтиленовые пакеты. Фотограф Филипп Фуркад ужаснулся условиям жизни работниц и моральным качествам покупателей.
Около пятнадцати лет в лесах возле предместий Парижа — Марли-ле-Руа, Сен-Жермен-ан-Ле, Рамбуйе, Фонтенбло, Мелен-Сенар — процветает проституция. Торговля секс-услугами пришла в эти места после того, как в 2003 году Франция приняла закон, запрещающий приставать к незнакомцам в общественных местах. В апреле 2016-го в документ внесли поправки, и отныне ответственность за платный секс лежит на клиенте.
В лесу торгующие своим телом женщины, трансвеститы, трансгендеры и цисгендерные мужчины (которых меньше 10%) вешают на ветви деревьев полиэтиленовые пакеты. Это сигнал, который сообщает о присутствии проститутки где-то неподалеку, — и своего рода тотем.
В серии «Тотем» французский фотограф Филипп Фуркад попытался воздать должное представителям секс-индустрии. Он называет свою работу печальной хвалебной песнью этим людям, повествованием об утраченной любви и отчаянии, аллегорией упадка нашего общества.
Филипп Фуркад:
— Что известно о женщинах и мужчинах, предлагающих секс-услуги в лесах под Парижем:
— чаще всего они родом из стран Восточной Европы, Южной Америки или Африки, но встречаются и старожилы парижских бульваров;— эти люди работают в чудовищных, практически средневековых условиях;— лесные проститутки выходят в любую погоду — ветер, дождь, снег или мороз;— повстречать их можно в любой день, в том числе по выходным (на проститутку с клиентом в лесу может натолкнуться даже семья с маленькими детьми).
В так называемом цивилизованном обществе сексуальность, а тем более тема проституции, по-прежнему остается табу. Потребитель секс-услуг в лесах под Парижем в некотором смысле возвращается в доисторические времена, до возникновения Homo sapiens.
На латыни sapiens означает «умный, мудрый, разумный, осторожный», а homo — «человек». Но разве есть что-то человеческое в том, чтобы отправиться утолять свои сексуальные желания в десять градусов мороза в чащу леса? И что разумного в том, чтобы настаивать на незащищенном сексе с проституткой? Меж тем во Франции клиенты все чаще настаивают на половом акте без презерватива: так проведенное с проституткой время сокращается — а значит, снижается риск быть задержанным и получить штраф.
Такое отношение к сексу отражает животное начало, скрытое в нас.
Я не знаю, почему в роли условного знака прижился полиэтиленовый пакет, но считаю идею достаточно символичной — ведь прозрачный пластиковый мешок напоминает презерватив.
Я не обращал внимания на конструкции в просветах ветвей деревьев, пока во время прогулки не разговорился с трансгендерной проституткой родом из Аргентины. Она представилась именем Грейс и рассказала, что устроиться на другую работу не сумела из-за дискриминации: общество отказалось принимать и признавать ее.
В Аргентине Грейс изучала изящные искусства. Ее тотему позавидовали бы многие современные художники, страдающие в поисках вдохновения: созданная секс-работницей композиция из пакетов была чистым образцом абстракционизма.
Грейс показала «шалаш», в котором она принимала клиентов. Именно тогда я впервые задумался о том, в какой нищете живут и работают эти женщины. Я стал брать с собой в лес корзинку с печеньем и термосом кофе и угощать проституток — что служило неплохим поводом завязать разговор. Я показывал другие свои работы и объяснял, что не планирую делать порнографические фото и вообще снимать тела и лица героев материала.
Типичного завсегдатая тут не существует: услугами проституток пользуются и пенсионеры-грибники, и бегуны с велосипедистами, и дорожные рабочие, и разъезжающие менеджеры по продажам, и руководители крупных компаний при лимузине с водителем. В прилегающих к Парижу лесах к сексу за деньги прибегают представители самых разных рас и классов. Некоторые думают, что не имеют иного выбора. Других возбуждают сомнительные условия такого совокупления или возможность получить удовольствие прямо здесь и сейчас.
Стоимость услуг тут совсем иная, чем в городе: минет в лесах обойдется от 20 евро, «заняться любовью» — от 30 до 50 евро. Низкие расценки и надежда сохранить конфиденциальность привлекают клиентов.
Большинство героинь (и героев) проекта заявили, что работают на себя. Однако на деле многих проституток от станции до леса — это несколько километров — довозят сутенеры.
Большинство женщин, которые торгуют своим телом в лесах, — матери-одиночки. Друзьям и родственникам они говорят, что зарабатывают на жизнь уборкой в чужих домах. В ходе работы я совсем не снимал портретов — из уважения к личной жизни героинь и в целях их безопасности.
Помимо изоляции от общества и нищенских рабочих условий у местных проституток есть и иные проблемы. Например, они регулярно сталкиваются с агрессией — как со стороны клиентов и сутенеров, так и со стороны конкуренток. Жестокие нападения и даже убийства — обычное явление, однако точную статистику по понятным причинам узнать сложно.
Если проститутка с вечера полностью не разберет свой «шалаш» — сооруженный из чего придется сарай, где происходит секс с клиентом, то на следующий день она неминуемо обнаружит «шалаш» поломанным, разоренным или даже разрушенным до основания. Сфотографированные мной накануне стулья через день могли оказаться совсем в другом месте — или попросту были сломаны.
Большую часть парковочных площадок возле мест скопления проституток власти оснастили информационными щитами с надписью «Стоянка запрещена во все дни, кроме воскресенья и праздников в светлое время суток». По всей видимости, это единственная мера, которая призвана отвадить потенциальных клиентов.
Закон 2016 года переложил ответственность на потребителя услуг и был призван в конечном итоге искоренить проституцию как явление. Однако он не обеспечил никаких перемен в этой сфере, так как на практике он не применяется. Более того, новые правила сделали работу проституток еще более опасной. Власти голосуют за подобные проекты ради очистки совести и для поддержания имиджа, но не стремятся обеспечить реализацию закона на местах.