Позвонил тайком дочери: «У мамы кто-то есть?» Оказалось, нет. Просто жизнь у мамы стала... немножко другая. Спокойная. Не надо готовить для Вити. Не надо для Вити стирать. Не надо убирать за Витей посуду. Не надо бегать в магазин как оглашенная по 2 раза на дню, потому что аппетит у мамы и дочки никак не мог соперничать с конским аппетитом Вити.
А Витя готов был волком выть.
Как будто из дома ушла стиральная машинка. С опцией раскладывания и глажки белья. Где такую купить? В магазине продавались только обычные. В которые самому надо насыпать порошок, белье по цветам сортировать. Да еще и в магазин вначале за этим самым порошком сходить. А Витя привык, что все как-то само.
Как будто любимый холодильник покинул Витю. Вместе с кастрюлей борща, который всегда присутствовал за белой дверцей. Вместе с едой, которая сама собой появлялась на полках. Вместе с пирожками, которые десятками пеклись в духовке, наполняя ароматом сдобного теста всю квартиру, а потом еще день-другой таились на полке холодильника, и Витя их подъедал.
Все ушло от Вити вместе с женой. Вся его жизнь вместе с чистыми льняными занавесками (как стирать-то их, господи?), ароматом субботней шарлотки и футболками, сложенными аккуратными стопками в шкафу. Только танчики остались.
Он не мог вспомнить, когда у дочери день рождения. У бывшей жены спросить было неловко. Пожалел, что не завел ежедневник с важными датами. Так из Витиной жизни ушли важные люди. Дочка обиделась, что не поздравил. Друзья семьи тоже перестали звонить.