Первую часть читайте ЗДЕСЬ.
Возмещение ущерба – как его не «прохлопать»
- Адвокат может участвовать в таком деликатном процессе, как общение клиента со страховыми агентами для получения выплат в случае попадания в ДТП?
- Конечно. Наша деятельность не ограничивается обстоятельствами совершения самого ДТП. Есть такой важный сопутствующий вопрос, как возмещение страховых выплат. В этом тоже надо разбираться, потому что вопрос возмещения начинается не с того момента, когда ты приходишь в страховую компанию. Все начинается с самого происшествия и от правильности ваших дальнейших действий – вовремя ли вы сообщил о событии, зафиксировано ли это в установленные договором сроки, написано ли письменное заявление – зависит многое. Потому что если вы какой-то из этапов пропустили, страховая компания может отказать в выплате – из-за нарушения условий договора. Люди покупают эту страховку впопыхах, не разбираясь, что в ней написано. А там расписан четкий порядок действий каждой из сторон.
- А разве в ней возможно разобраться? Там же 15 страниц мелкого текста. Под микроскопом будешь читать – ничего не поймешь.
Вы начнете их читать тогда, когда вам откажутся платить. А желательно знать все условия ДО того, как с вами что-то случится. А поможет вам в этом, опять-таки, ваш адвокат.
Дело в суде: что делать?
- После следствия наступает суд. С моей точки зрения, это пик, вершина адвокатской деятельности. В связи с этим вопрос: существуют ли механизмы, которые позволяют избежать суда и урегулировать все эти вопросы ранее?
- Если дело квалифицировано по статье 286, части первой, то действительно есть механизм соглашения: потерпевший с лицом, которое привлекается к уголовной ответственности, могут составить соглашение, в котором будут прописаны все условия их договоренности друг с другом и результатом которого будет отсутствие уголовной ответственности и уголовно-правовых последствий.
- Вы говорили, что есть два вида соглашений.
- Да. Есть соглашение обвиняемого с потерпевшим, и есть соглашение с прокурором – о признании вины, результатом которого может стать минимизация уголовно-правовых последствий.
- Иногда ее называют сделкой не с прокурором, а со следствием.
- Можно считать и со следствием. По сути это один и тот же документ.
- А кто его подписывает?
- Этот документ подписывает прокурор, потерпевший и обвиняемый. И, соответственно, адвокаты каждой из сторон.
- А следователь?
- Нет. Следователь заканчивает свою работу на этапе досудебного следствия. В суде как сторона он уже не участвует.
- А когда заключается соглашение? В ходе следствия или по его окончании?
- Если это соглашение с прокурором, оно может заключаться на любом этапе. Но утверждается сделка исключительно судом.
- Какую роль играет адвокат в заключении сделки и первого плана, и второго?
- Он играет ключевую роль, потому что адвокат должен разъяснить своему клиенту все последствия этого действия. На адвокате зачастую лежит коммуникация с потерпевшей стороной, чтобы потерпевшему тоже разъяснить все последствия этой сделки, провести переговоры с потерпевшей стороной.
В моей практике много примеров ведения переговоров с потерпевшей стороной для заключения соглашения о примирении. Из недавнего это ДТП, которое квалифицировали по ч. 1 ст. 286, где я являюсь защитником обвиняемой. Благодаря удачным переговорам произошло примирение с потерпевшим, возмещение морального и материального ущерба, и отсутствие дальнейших негативных последствий в виде судимости для обвиняемой.
- Наверняка к этому моменту адвокаты уже есть у обеих сторон. И каждый адвокат работает уже непосредственно со своим клиентом.
- Не всегда. Есть люди, которые не заключают договор с адвокатом. Особенно это касается потерпевшей стороны. А есть и те, кто виновен, но пытается разобраться в этом самостоятельно. Бывают и ситуации, когда у потерпевшего есть адвокат, а у виновного нет. В моем понимании, лучше иметь рядом квалифицированного специалиста, который поможет разобраться с этим вопросом.
- Ну и составить, по всей видимости, сам текст. С учетом всех обстоятельств и пожеланий.
- Совершенно верно. Для пострадавшей стороны это возможность получить возмещение, а для виновника ДТП – избежать уголовного наказания. Люди приходят в суд с этим документом и говорят: «У нас соглашение. Мы примирились». И суд рассматривает уже не материалы дела, а саму угоду. Официально она звучит так: «Ходатайство о закрытии уголовного производства в связи с отсутствием претензий». Подает его потерпевшая сторона.
Но стоит обратить внимание на интересный вопрос, который может стать препятствием для возмещения ущерба страховой компанией. Коллизия заключается в том, что в решении суда, принятом на основании примирения сторон, не будет прописана отдельной строчкой вина той стороны, которая является виновником промсшествия. А когда человек приходит в страховую компанию и просит выплатить ему согласно договора об обязательном страховании («автогражданка», как мы ее называем), тогда встает вопрос: «А в вашем решении не написано, что кто-то виновен. Вы примирились». И в этом решении написано, что «не имеет каких-либо претензий». Если вы сами разобрались, о каких выплатах может идти речь?
- Так речь же идет о выплатах по решению суда. А страховое возмещение осуществляется согласно договору страхования. Разве одно противоречит другому?
- Страховая компания МОЖЕТ принять решение о выплате. Но одним из оснований отказа в этих выплатах (я сталкивался с таким) является признание отсутствия претензий. И выдвигается такой аргумент: «Вам же обвиняемый заплатил деньги. А вы хотите получить такую же сумму еще и от страховой компании». По их мнению, это подходит под состав статьи 190 – мошенничество. Вы хотите получить компенсацию дважды.
- Как в таких случаях быть?
- Надо сначала урегулировать вопрос со страховой компанией. А идти потерпевшему на примирение в судебном порядке или не идти – это уже вопрос предметной ситуации.
Какие категории дел по ДТП рассматривает суд?
Квалифицирующим признаком, позволяющим рассматривать дела в суде, являются повреждения средней степени тяжести и тяжкие телесные повреждения. Статья 286 Уголовного кодекса, в действующей его редакции, не предусматривает ответственности за причинение легких телесных повреждений. Если человек получил легкие телесные повреждения, это закончится административным протоколом.
- А в порядке гражданского иска он же может затребовать возмещение?
- Да, но для этого надо установить вину. И тут главное избежать путаницы. Бывают ситуации, когда изначально открывается уголовное производство даже по легким телесным, потому что следователь не знает, какая будет ситуация дальше – например, в результате проведения судебно-медицинской экспертизы. А через несколько дней, когда ситуация проясняется, следователь выносит постановление о закрытии уголовного производства – в связи с отсутствием состава статьи 286 и пишет в одном из пунктов: «Направить материалы в патрульную полицию для составления административных материалов». Все.
Сделка с прокурором – возможность избежать более тяжкого наказания
- Итак, мы уже уяснили, что судебное рассмотрение начинается с наличия повреждений средней степени тяжести, при тяжких телесных и при гибели кого-то из участников. На каждом ли из этих этапов возможна сделка между потерпевшим и виновником?
- Примирение – только при средних. Если есть тяжкие телесные или гибель человека, соглашение невозможно. Потому что эти дела относятся к категории дел государственного наблюдения. Но есть такое понятие, как сделка с прокурором. Или, другими словами, соглашение о признании вины.
- Она заключается на стадии следствия или на стадии судебного рассмотрения?
- Обычно она рассматривается судом на стадии подготовительного судебного заседания. Практика идет по тому пути, что дело направляется в суд, и когда человек в суде допрошен – дал показания под присягой (я имею в виду обвиняемого), утвердительно разъяснил обстоятельства дела, механизм совершенного ДТП, - тогда эти показания приняты судом, все имеют гарантию, что он их уже не поменяет.
- То есть, обвиняемый признает свою вину. Что он получает взамен?
- Он получает отсутствие апелляций с любой стороны. Когда подписывается такое соглашение, оно является окончательным. Суд его утвердил, и в этом соглашнии четко прописано, что ни одна из сторон – потерпевший, прокурор, обвиняемый – не имеют право ее обжаловать. Потерпевшая сторона должна дать согласие на заключение такой сделки.
- В таком случае для виновного и со стороны суда должна быть гарантия, что он получит минимальный срок.
- Наказание, которое виновная сторона получит, прописывается в самом соглашении. Там указан вид наказания, который впоследствии никто не обжалует. Почему люди и идут на заключение таких соглашений – потому что это освобождает их от неопределенности. Есть тяжкие последствия – допустим, двое погибших. Человек может сидеть, допустим, десять лет. А может семь. Или восемь. Лучше ли это для обвиняемого? В тех ситуациях, когда доказать свою невиновность он уже не может – наверное, однозначно лучше.
- А бывает ли так, что желание заключить такое соглашение появляется уже на этапе апелляционного обжалования? Когда человек видит, что ничего хорошего ему «не светит».
- Заключение соглашения на стадии апелляции не предусмотрено законом – уже поздно. Такие вещи нужно оговаривать заранее. Когда адвокат работает с клиентом, они должны изначально выработать правовую позицию, неукоснительно ее придерживаться и понимать, к чему они идут. А с учетом нашего опыта и по обстоятельствам, которые мы имеем, мы видим, чем это дело примерно будет заканчиваться. Поэтому наша задача – разъяснить человеку последствия и выработать тот оптимальный путь, по которому мы с ним и будем идти.
Адвокат должен знать, как все происходило на самом деле
- Мы уже несколько раз сталкиваемся с термином «правовая позиция». С моей точки зрения, это краеугольный камень работы любого адвоката. Давайте мы простыми словами объясним читателю, неискушенному в юридических терминах и юридической практике, сколько важна правовая позиция, как она вырабатывается, особенно в тех случаях, когда избежать уголовной ответственности уже никак нельзя и зацепиться адвокату не за что.
- Это то, без чего адвокат не может выполнять свою работу. Правовая позиция (назовем ее более понятными для обывателя словами – линия поведения) должна вырабатываться исходя из той информации, которую мы получаем в правовом поле – запросами к следователю, ознакомлением с материалами, с обстоятельствами самого происшествия. А самое главное – она вырабатывается в ходе конфиденциальной беседы непосредственно с клиентом. Как врачу пациент рассказывает, что у него болит, так и адвокату его подзащитный должен изложить все обстоятельства происшедшего без искажения фактов – для того, чтобы дать адекватную юридическую оценку действиям и возможным последствиям.
- То есть, защищая своего клиента, адвокат должен знать, как все происходило на самом деле.
- Безусловно! Иначе он не сможет выработать те шаги, которые действительно помогут его клиенту. И здесь очень важно не врать адвокату, не преувеличивать, не приуменьшать, а говорить все так, как происходило на самом деле, четко и правдиво отвечать на его вопросы. В некоторых случаях это даже приходится оформлять письменно. Потому что человек может воспринять ситуацию по-другому, резко изменить свое мнение: «вы меня не так поняли, я имел в виду другое». Это помогает избежать взаимного недоверия и недопонимания в дальнейшем. В некоторых наших делах мы стараемся излагать эту позицию письменно.
- А с чем связана такая щепетильность?
- У адвокатов есть пословица, что клиент – наш самый первый враг. Ведь люди разные. У всех разное мировосприятие, разные эмоциональные реакции. Очень часто клиент пытается переложить свою вину на качество работы адвоката. Вот чтобы этого не случилось, надо весь алгоритм действий определить изначально – определить правильную юридическую квалификацию его действий. А когда человек начинает МЕНЯТЬ свою позицию, ДОБАВЛЯТЬ какую-то информацию хорошего от этого ожидать не приходится. Он начинает менять адвокатов, недоволен их работой. А ведь причина скорее всего не в адвокате, а в самом клиенте, который что-то недорассказал, или решил, что он лучше знает, как поступить. Ведь если он дал неполный объем информации, значит создал ситуацию, когда эту информацию не так воспринимаем и мы, адвокаты. В результате вырабатывается неверный юридический анализ, и, соответственно, неверная линия поведения. Ведь бывает так, что можно было сразу идти на сделку – прилагать усилия к работе с потерпевшими и возмещением ущерба. А клиент говорит: «Нет, было вот так и вот так». И мы уделяли больше внимания не этому, а акцентировались на каких-то других аспектах. Например, человек мог не сообщить адвокату о том, что на момент совершения ДТП он был пьян. Потому что статья 286 – это просто ДТП, а статья 286, прим. 1 – это ДТП, совершенное в состоянии алкогольного опьянения. По такой статье не бывает условных сроков, по ней только реальное наказание. А клиент скрыл это факт от адвоката и тот, в свою очередь, не предпринял необходимых в таких случаях действий для защиты. Утаивая какие-либо факты от адвоката, обманывая его или совершая втайне от него какие-то действия, человек загоняет себя в глухой угол, из которого может уже и не выбраться.
- Бывают ли ситуации, когда вам, как адвокату, приходится отказываться от клиента, с которым вы уже начали работать? И если такие случаи есть, то каковы причины?
- Такое иногда происходит. Это то, о чем мы только что говорили: когда человек на ходу начинает менять свою позицию. Когда он мне рассказывал одно, а на самом деле было совсем иначе. Несовпадение правовой позиции – то, что я объясняю, анализирую, говорю человеку, но подзащитный не хочет это объективно воспринимать. У него свое видение. В таком случае адвокат не просто МОЖЕТ, он ОБЯЗАН отказаться от участия в деле, так как это навредит самому клиенту. Бывают случаи, когда через некоторое время человек опять к нам возвращается. Он походил по кругу, изучил мнения других адвокатов, и снова пришел к нам. Как правило, в этом случае человек уже четко придерживается той позиции, которую мы с ним выработали совместно. И чтобы избежать недоразумений эту правовую позицию – основу основ любой защиты – мы фиксируем на бумаге, чтобы ее понимать и от нее не отходить.
Человек был трезв, но может стать «пьяным»
- В первой части нашего интервью мы говорили о том, как и кем должна определяться степень опьянения. Но вот нам нередко приходится наблюдать ситуацию, когда водитель, совершивший ДТП, явно пьян – еле стоит на ногах, язык заплетается, от него несет алкоголем. А когда дело доходит до суда, всплывает результат экспертизы, из которой следует, что он был трезв. Из чего тогда исходить суду, и как вообще быть в таких ситуациях?
Все эти моменты забора крови, биологических материалов, медицинского освидетельствования, соблюдение всех процедур – имеют очень большое значение на первичных этапах. Почему мы и говорим, что важно включение адвоката в дело с самого начала. Потому что если нет результата экспертизы, которая и покажет наличие опьянения, то и привлекать человека к ответственности по такой статье ни следствие, ни суд не сможет. Даже если результат этой экспертизы суд сочтет недопустимым доказательством, материалов, доказывающих обратное, у суда нет.
Приведу в пример ситуацию, о которой многие даже не догадываются, но подобное, тем не менее, происходит часто. Допустим, исследуется анализ крови погибшего в ДТП. Как считать? Ведь человек, который погиб, он определенное время пролежал на дороге. Как в Новой Одессе было: еду в одну сторону – женщина лежит на дороге, еду обратно – лежит там же. Оно и понятно: долгое время все оформляется, и только потом будут брать эти анализы. А процесс брожения в крови уже начался. И человек, который был трезв, он может стать «пьяным». Потому что идет уже определенный процесс разложения тканей, в процессе которой, в том числе может происходить и выработка этилового спирта в крови.
Копался я когда-то в одном из дел – пытался разобраться, действительно ли человек, погибший в ДТП, был пьян. Я вам зачитаю выдержку одного из ответов на адвокатский запрос, который мне дала среда докторов-наркологов: «Обращаем внимание, что согласно разделу «Алкогольное опьянение» Методических указаний, медицинский осмотр для установления факта употребления алкоголя и состояния опьянения, Утвержденных МОЗ СССР 01.09.1988 г. № 06-14/33, которые согласно письму главного управления юстиции в Николаевской области от 25.09.2009 г. № 12-06/152439, являются действующими. Состояние алкогольного опьянения у лиц при травмах или заболеваниях, которые сопровождаются тяжелым состоянием, устанавливается при концентрации этилового спирта в крови от определенного количества промилле».
То есть, если человек попал в ДТП и у него есть политравма, то граничная норма в 0,23 промилле, указывающая на то, что человек пьян – не работает. У него эта норма будет выше. И это никто не учитывает! А потом встают сопутствующие вопросы. Страховая компания говорит: «Мы не будем платить. У него алкоголь в крови». А с этим никто не разбирается. Я получил такие ответы в одном из дел, где я буду доказывать, что человек не находился в состоянии алкогольного опьянения. Да, это выпивший человек – у него один промилле в крови. Но на момент ДТП он не был в состоянии алкогольного опьянения. У него была политравма – перелом ребер, двух ног, руки, травма позвоночника и сильнейший ушиб внутренних органов. Я получил такой ответ нарколога, и надеюсь, что на его основании квалификация в этом деле и обвинительный акт будут изменены со ст. 286, прим. 1 на ст. 286 обычную.
- Но даже если у человека «травматическое опьянение», назовем его так, все равно же есть какие-то граничные цифры.
- Один промилле. Но юридические последствия это будет иметь очень серьезные. Потому что будет либо одна квалификация, при которой наказание реальное, либо это ДТП, по которому можно получить наказание с применением ст. 75, 69 УПК, ниже низшего предела или с отсрочкой исполнения приговора.
- Всем известно, что состояние опьянения – это отягчающее обстоятельство.
- Нет. Это раньше было отягчающее, в старом кодексе, а сейчас – отдельная статья. Это уже новая квалификация, которая исключает применение условных наказаний. Там в перспективе уже только тюрьма. И здесь важно разобраться, действительно ли человек был пьян. При ДТП с серьезными последствиями – не только материальными, а где есть телесные повреждения – адвокат в обязательном порядке должен сделать запросы по поводу биологических анализов.
- А если человек прошел освидетельствование в медицинском учреждении. Приехал адвокат, он не присутствовал во время прохождения этой процедуры. Попросил у этого врача документы. С документами, по мнению адвоката, оказалось не все в порядке, а он уже вынес заключение о том, что человек был пьян. Потом это может лечь в основу обжалования?
- Конечно. Адвокат пишет ходатайство в суд, прилагает документы, и акт, выданный этим экспертом, суд может счесть недопустимым доказательством. Но этот акт можно попытаться обжаловать и во внесудебном порядке. При облздраве действует специальная комиссия. Они могут проанализировать действия самого нарколога, который проводил эту экспертизу. У нас в практике даже есть одно из уголовных дел, которое было возбуждено в отношении врача-нарколога, которая нарушила процедуру медицинского освидетельствования.
- И чем оно закончилось?
- Пока дело на стадии рассмотрения. Но эти факты были выявлены самим судом. Один из судей Центрального суда выявил факты нарушения инструкци и сейчас это дело находится на рассмотрении Центрального райотдела.
- Но есть же и неформальная сторона. Ты согласился, все сдал, все прошел. А потом приезжают другие люди и говорят: «Давайте порешаем». Будем откровенны - бывают и такие ситуации.
- По идее, проводится видеозапись.
- Чего? Как опечатали баночку?
- Процесс прохождения самого освидетельствования. Даже если вопрос, как вы говорите, кто-то «решил», и у нас есть сомнения в объективности вынесенного экспертом заключения, мы можем оперировать уже этой видеозаписью – например, привлечь других экспертов к ее изучению. Но здесь важно действовать сразу. Мы сталкивались с такими ситуациями, когда делали запрос с просьбой предоставить видеозапись прохождения человеком освидетельствования, а нам говорят: «А у нас она хранится только сутки». Сутки прошли – и все, ты уже не ничего можешь доказать. Поэтому участие адвоката даже в таких, казалось бы, формальных процедурах – крайне важно.
- А формально эксперт несет какую-то юридическую ответственность за заключения, которые он выносит.
- Не какую-то, а уголовную.
- Вам известен хотя бы один случай, чтобы эксперт был привлечен уголовной ответственности?
- К сожалению, такие случаи нам неизвестны.
- Между тем, если есть много случаев, когда разные эксперты, имеющие, казалось бы, все необходимые допуски, выносят взаимоисключающие заключения. И стороны процесса этим пользуются. Например, едут в Киев, получают там одно заключение. потом по этому же делу едут в Одессу и получают прямо противоположное. Обе инстанции сертифицированы, имеют право проводить такие исследования и выносить заключения. Но выводы – прямо противоположные. Как в деле печально известного Казимирова: одно заключение вынесло киевское бюро СМЭ, другое было сделано где-то в другом месте. И третье заключение вынесло уже крымское бюро СМЭ. Это очень скользкие моменты, и что с этим делать, наверное, не знает никто.
- Эксперт всегда говорит: «Я делаю вывод из того объема материалов, который мне предоставили». И формально это его оправдывает. Поэтому привлечь эксперта к ответственности крайне сложно.
- А по-хорошему, наверное, суд должен поставить вопрос об открытии уголовного производства, чтобы выяснить, кто же все-таки сфальсифицировал результаты экспертизы.
- Такого в нашей практике мы еще не видели. Но суд может оценить результат определенной экспертизы – признать ее доказательством или нет.
- То есть у нас существует огромный юридический институт, на заключениях которого порой в решающей мере основываются решения следователей, а затем и суда. И фактически, этот институт неподконтролен и неподсуден.
- Коррупция и халатность есть везде. Но я бы не стал вешать всех собак на экспертов. Экспертиза ведь тоже появляется не сама по себе. Есть ряд сопутствующих действий, которые ведут к этой экспертизе, и от которых тоже зависит ее результат.
- Например?
- Если мы уже обратились к вопросу экспертиз в уголовном деле по ДТП, бывает достаточно интересная ситуация. Полицейские (не эксперты) проводят следственный эксперимент с водителем, который не имеет процессуального статуса. Они просто ведут человека и говорят: «Показывай, как было». А у него нет процессуального статуса. Мы задаем вопрос следователю: «А в качестве кого вы его вызываете? Он подозреваемый?». «Нет. Мы не предъявляли ему подозрение». «А кто он?». «Он просто водитель». Такого процессуального статуса нет. Потом из этого же следственного эксперимента рождается экспертиза. А исходные данные были получены незаконным способом. А как, с другой стороны, предъявить ему подозрение, если у вас нет результатов экспертиз? Вот здесь есть правовая коллизия, где они не знают, как правильно поступить. Начинают выдумывать себе нормы закона, по которым втягивают человека в дело. А по закону, они должны вызывать человека на следственный эксперимент, когда он уже подозреваемый. «Проводили какой-то следственный эксперимент по делу?». «Да». «А когда? Когда тебе уже предъявили подозрение?». «Нет. Заранее». «Почему?». «Ну, я согласился. Они так сказали». Вытащив из человека какие-то первичные данные и получив их, назначили экспертизу и получили выводы. А человек не пользовался ни услугами адвоката, вообще не понимал, что происходит. А выводы уже есть, и потом это очень трудно доказывать в суде, потому что суд тоже говорит: «Он же согласился. Это ж его показания». А я считаю, что такую экспертизу нужно назначать в суде, когда обвиняемый дал показания под присягой, когда свидетель под присягой дал показания, когда нам открыты материалы дела – схемы, протокол осмотра места происшествия. Тогда такая экспертиза может быть назначена и получена судом. Но это очень редкая практика. Суды в основном получают готовый продукт в виде уголовного производства, а оценка доказательств – это, конечно, уже прерогатива суда.
Вина должна быть безоговорочной
- А вот есть еще такой аспект, чисто моральный. Как работает адвокат, когда ему не за что уцепиться. Он получает клиента, который в состоянии алкогольного опьянения совершил по своей собственной вине тяжкое ДТП, в результате которого погибли люди. Как же его защищать, если его вина очевидна и даже доказывать ничего не нужно.
- Любая вина должна быть доказана. А для этого должны быть соблюдены все процедурные моменты, формальности. Как я пытался доказывать в суде по последнему делу, что обвиняемый привлекается за тяжкое преступление, за которое предусмотрено десять лет тюрьмы. Но даже если и так, то вина должна быть безоговорочной. Не хлипкой и скользкой, как холодец. А такой, где каждый момент четко выверен и правильно сформулирован. А для этого нужен полный комплект всех следственных действий. А у нас часто бывает так, что материалы оформляются в спешке и очень поверхностно. Цель одна – быстрее закончить дело и побыстрее его направить в суд.
- А бывает так, что следователь или суд вам ставит палки в колеса? Вот надо провести какое-то действие, и вы настаиваете на этом, а вам просто не дают.
- Конечно! И таких случаев очень много. Не надо думать, что у адвокатов все двери открываются по первому требованию и всю информацию они получают по первому же запросу. В некоторых делах, чтобы защитить права своего клиента, им приходится основательно побороться.
У нас был такой случай. Мы требовали от следственных органов провести следственный эксперимент. На тот момент у них уже была экспертиза, по которой человек виноват – двигался на автомобиле со скоростью 98-123 км/ч. Я требую провести следственный эксперимент. Мы выезжаем и получаем в ходе следственного эксперимента иные данные, которые могут опровергнуть эту экспертизу. И мы, естественно, просим провести еще одну экспертизу, с учетом тех данных, которые мы добыли во время следственного эксперимента. Нам отказывают. И нам приходится чуть ли не с боем добиваться, чтобы ее, наконец, назначили и провели.
- Когда следователь отказывает, он обязан аргументировать свой отказ?
- Обязан. Но есть такие скользкие моменты, разобраться с которыми мы не можем сразу. Нам дают эту экспертизу на ознакомление во время ознакомления с делом, когда следствие уже закончилось. Я ознакомился. Тут же пишу жалобу на действия следователя, отправляю следственному судье. И меня ставят перед фактом, что досудебное следствие окончено, и следственный судья не может рассмотреть даже это. Нам говорят: «Вот постановление об окончании досудебного расследования. Ознакомьтесь». Отвечаем: «Мы не согласны. Мы хотим внести дополнения». «В суде будете подавать». А в суде, когда мы просим назначить экспертизу, судья в свою очередь спрашивает: «А почему вы этого не делали на стадии досудебного следствия?».
- А они отказывают в письменном виде?
- Да. И мы все эти отказы, конечно же, показываем. Но дальше все зависит уже от судьи. Часть материалов не вошло в исследование. Это допустимое доказательство, но оно не исследовалось экспертом. Я судье это все разжевал, на пальцах рассказал, расписал. А мне отказывают на том основании, что я не являюсь специалистом в сфере автотехники.
- В связи с этим вопрос уже касательно судей. У адвокатов есть специализация. Вот вы – адвокат по ДТП. А у судей есть специализация?
- Нет. Это называется «судья общей юрисдикции».
- Так, может, этот судья и за рулем-то не ездит? Как он может принимать решение о виновности того или иного участника ДТП?
- Мы с этим сталкиваемся очень часто. Не буду называть имен, чтобы не давать оснований подозревать меня в предвзятости или излишних симпатиях. Но вот что касается Центрального суда, то по крайней мере есть один судья, у которого дела слушаются достаточно внимательно и разбираются очень подробно. Обращается внимание на доводы сторон, особенно стороны защиты. У меня не было таких фактов, когда в этом составе суда мне отказывали в изучении каких-то материалов.
И есть противоположный пример. Не так давно у нас была видеоконференцсвязь с Херсонским апелляционным судом. Я для себя узнал много нового и не очень приятного. Было ДТП в Хмельницкой области, его совершил наш подзащитный. Это было еще в феврале, но мы его начали защищать значительно позже. Ситуация банальная до невозможности. Он ехал по главной дороге за пределами населенного пункта. Посреди дороги стоял «длинномер». Он в него въехал. Это было в ночное время. Его обвинили. Причем, обвинили как? Сперва он получил травмы, его доставили в больницу. Его «ДАФ» - просто в хлам. Фотографии смотришь – и не понимаешь, как он вообще живой остался. . Но он отделался легкими телесными. Когда он лежал в больнице, у него взяли пояснения. Длинномер этот – огромный такой, более 20 метров – перекрывал всю проезжую часть. Изначально у него адвоката не было, и этим делом практически никто не занимался. И вот в июле его направляют по месту его проживания в Херсон для привлечения к административной ответственности. Трехмесячный срок к тому моменту уже истек, в ЕРДР никто ничего не вносил. Материалы лежали, никто, как говорится, ими не занимался. Отправили в полицию, доблестная полиция думает: «Что же тут делать? Ну, раз на него пришло, значит на него протокол и составим». Составляют протокол – куча ошибок, направления указываются не те.
- То есть, ДТП произошло в Хмельницкой области, а протокол составляют уже здесь. Не видя и не зная ситуации.
- Да. И судья Херсонского городского суда принимает решение, что наш клиент виноват. Я пытался объяснять, вроде все понятно было. Ему что вменили? Стоит фура поперек дороги, он едет в правой полосе. Когда в свете фар он видит эту фуру, он пытается уйти влево ряд, но фура перекрывает и левый ряд. А там просто была широкая развилка, можно было выйти на встречку. Он проходит уже ее. А у нее впереди такая «балда» висит, ничем не освещенная. Он этого, естественно, не ожидает – и в эту «балду» врезается. Все, машина в хлам. Ему вменяют 13.1 – нарушение правил дистанции.
- Какая же это дистанция? Дистанция – это два движущихся транспортных средства...
В пределах одной полосы! И я пытался херсонской судье это объяснить. Целый час мы с ней по видеосвязи общались. Я ей все растолковывал, разжевывал, на пальцах объяснял. «Ну, он же нарушил». «Что он нарушил?». «Он не отреагировал вовремя»… А это апелляционная инстанция. Все, дальше уже некуда. Мало того, что человек пострадал, развалил свою машину из-за этой фуры, перекрывшей всю проезжую часть, так еще и с ущербом на сотни тысяч. А если бы адвокат был на стадии оформления протокола, этого бы не было.
- Давайте затронем такой деликатный вопрос, как морально-психологическое состояние самого адвоката. Если вам попался условный «дорожный Чикатилло» - человек, по вине которого произошло ДТП, погибло несколько человек – как вы себя чувствуете, защищая его?
- У нас есть долг, это наша профессия. Я себя буду чувствовать, как доктор, которому попался тяжелый пациент. Я буду его оперировать – выполнять свой долг. Даже если человек совершил тяжкое преступление, у него тоже есть свои права. Если он виновен, то эта вина должна быть безоговорочна. Адвокат должен выполнить свою функцию. На то он и защитник. А для того, чтобы считать человека преступником, надо получить решение суда. И никаких предубеждений у меня как у адвоката, да и у любого участника процесса, не должно быть. Для нас это в первую очередь человек, наш клиент, который нуждается в нашей защите. Дело суда – досконально изучить все обстоятельства и сделать объективные выводы. Наша задача – сделать так, чтобы эти выводы не были «притянуты за уши». Для нас это основа основ.
- По вашему мнению, насколько объективно выносят решения наши суды в отношении участников дорожно-транспортных происшествий? Можно ли оценить это как-то в процентном отношении, на чисто интуитивном уровне?
- Я бы отталкивался здесь от процента оправдательных приговоров. Я не знаком со статистикой суда. Но если судить по той работе, которую я провожу, и по тем оправдательным приговорам, которые вынесены в делах, где я участвую как адвокат, то думаю, что это в пределах 5-7% от общего количества дел. И я считаю это достаточно хорошим показателем. Потому что получить оправдательный приговор – это показатель уровня адвоката, качества и полноты его работы.
Но есть и так называемые «безнадежные» дела, в которых нет никаких шансов на оправдательный приговор от работы адвоката чоень много зависит. Например, если человеку после совершения тяжкого ДТП «светил» срок в 10 лет, а нам удается снизить этот срок до пяти, обратив внимание суда на важные моменты (то, что без профессионального адвоката было бы невозможно), это тоже показатель нашей работы.
- Насколько часто, с вашей точки зрения, суды выносят приговоры незаслуженные? Помните нашумевшее ДТП в Харькове, когда Зайцева сбила людей, погибло пять человек. В этой страшной аварии был и второй частник, на «Туареге», Дронов его фамилия. Его вина заключалась всего лишь в том, что он стартовал на жёлтый сигнал светофора, на перекресток, где произошло столкновение, он выехал уже на «зеленый». В итоге Зайцева осуждена на 10 лет, но и Дронов получил десять лет... С вашей точки зрения, это справедливый приговор по отношению ко второму водителю? Действительно они заслуживали одинакового наказания?
К сожалению, есть дела, где все определяет резонанс. У меня есть аналогичное дело, не такое громкое, как у Зайцевой, но с похожими обстоятельствами. У нас есть дело в Первомайском районе, где один из водителей, управляя автобусом, находясь в состоянии алкогольного опьянения, перевозя в машине собственного ребенка, выехал на встречную полосу движения, по которой двигался микроавтобус одной из фирм-перевозчиков с людьми. Они столкнулись. Следствие определило вину и одного, и второго водителя. И оба они направлены были в Арбузинский суд, все это рассматривалось в рамках одного дела. И поставили в вину моему подзащитному то, что он, видя препятствие, не предпринял мер к остановке или безопасному объезду. Хотя если смотреть объективно: как он мог спрогнозировать действия пьяного человека? Уходя на обочину с людьми, он, может быть, избежал бы лобового контакта. Но людей он бы просто убил. Он принял решение уйти влево, на полосу встречного движения, по которой как раз должен был двигаться второй водитель. Он ехал по своей полосе. Видя этого, тот, который выехал в лоб, принимает влево. Тот продолжает не прямолинейное движение, а опять возвращается на свою полосу. Тот возвращается на свою, и тот снова выезжает на встречную. Получается, наш клиент реально в аварийной ситуации. Он пытается маневрировать – сначала влево, потом вправо. И столкновение происходит посередине проезжей части. Следствие решило, что виноваты оба. И суд принял решение о виновности обоих водителей. Эти люди получили наказание в виде лишения свободы. Вот как я могу говорить о справедливости, когда есть два водителя, один из которых пьян, выехал на встречную полосу, а другой был трезв, вез пассажиров и двигался по своей полосе? Как можно с таким решением согласиться? Конечно же, мы подали апелляцию, пытаемся обжаловать это решение. Действительно, автобус перевернулся. Есть погибшие, есть пострадавшие. Но мы считаем, что наш подзащитный как раз пытался в этот момент уйти от столкновения, любым способом.
- А на стадии апелляции часто ли удается Вам пересматривать уже принятые решения судом первой инстанции?
- Однозначно. Вот как раз на стадии апелляции нам очень часто удается обжаловать решения, принятые судами первой инстанции. Здесь больше имеет значение технический момент – автотехнические экспертизы. Тот же Европейский суд может ссылаться на свои нормы, а они у них совершенно другие. Есть дела, которые отправляются на новое рассмотрение, чтобы объективно провести все экспертизы и разобраться более детально.
- Стадия кассации – Верховный суд – часто помогает вам в пересмотре или принятии какого-то другого решения?
- Никогда не помогает. Ни одного случая у нас на практике не было, когда путем рассмотрения в Верховном Суде удавалось бы добиться пересмотра решения или повторного рассмотрения дела по ДТП.
- В Европейский суд приходилось обращаться?
- По поводу ДТП мы не имели такой практики. Европейский суд связан немного с другими аспектами – там, где есть нарушение прав человека.
- Если дело направляется на повторное рассмотрение, его рассматривает уже суд в другом составе?
- Да. Судья, который вынес первоначальное решение, повторно рассматривать его уже не может.
- Может ли возникнуть такая ситуация, когда дело направлено уже на новое рассмотрение, в новом составе суда, и вот именно здесь уже, при повторном рассмотрении дела, какая-то из сторон хочет заключить ту сделку, о которой мы с вами говорили? Ведь все уже начинается с нуля.
- У нас таких ситуаций не было. Но теоретически это возможно. Все же начинается с нуля, проходят те же стадии – предварительное заседание, оглашение обвинительного заключения. Теоретически возможна даже смена обвинительного акта. Определили сначала, что водитель был в состоянии алкогольного опьянения – это одна квалификация. Суд усмотрел эти обстоятельства, направил на новое рассмотрение. И прокурор при повторном рассмотрении дела может поменять обвинительный приговор в этой части.
- Мы уже затрагивали тему резонанса: бывают ситуации, когда общественное мнение влияет на принимаемые судами решения. Есть адвокаты, которые известны как раз тем, что любое дело превращают в шоу – поднимают шум, привлекают СМИ, общественников, участвуют с ними в каких-то пикетах. Приходится ли вам прибегать к такого рода методам – когда вы видите, что для принятия правильного, на ваш взгляд, решения немножко «поднять общественность»?
- Мы никогда к этому не прибегали. Мы участвовали в разных делах, которые можно считать резонансными. Но нагнетать обстановку, привлекать излишнее внимание, накалять страсти – это не наш метод.
Функция автошкол очень сужена
- Количество автомобилей на улицах постоянно растет. Соответственно, растет и количество ДТП. С вашей точки зрения, кардинально, на уровне государства, можно ли предпринять какие-то меры, чтобы остановить этот рост? В первую очередь, снизить число ДТП с тяжкими последствиями?
- Считаю, что можно. Первое – это уровень образования в автошколах. В них, по большому счету, водитель и «рождается». Там он проходит теоретическую подготовку, овладевает практическими навыками. Ведь много попадает в ДТП лиц, которые один-два года за рулем. То есть, от подготовки и опытности водителя зависит очень многое. Второй аспект, который влияет на уровень ДТП – это организация улично-дорожной сети. Потому что есть перекрестки, где прямо «просится» светофор, а его нет. Либо нарисуют такую разметку, по которой проехать, не нарушив правила дорожного движения, просто невозможно.
- Яркий пример – пересечение Садовой и Большой Морской...
- Совершенно верно! В некоторых местах разметка нужна, и она помогает водителю сориентироваться. Но в некоторых местах она просто не соответствует правилам дорожного движения. Она мешает.
- Второй такой перекресток – Крылова и Генерала Карпенко. Та же история – полоса на полосу выходит.
- Кроме разметки – излишняя информативность. На перекрестках наличие знаков, разметки, табличек такое, что человек просто отвлекается, он не понимает, куда ему смотреть и что вообще делать. Согласно ГСТУ, на определенном столбе должно быть определенное количество знаков. Для того, чтобы человек не отвлекался. А бывает понавесят такое количество знаков, что они не помогают, а только создают проблемы на дороге. Влияет даже количество наружной рекламы над проезжей частью и на обочинах. Это отвлекает водителя от управления транспортным средством. Он смотрит не на дорогу, а на рекламный щит, и читает, что на нем написано. А есть еще такие щиты, которые типа телевизора. Они загораются и гаснут. И в ночное время, когда едешь, например, по Водопроводной, и неожиданно раз – и вспыхивает! Водитель дергается: что произошло? Взрыв! Пожар!
Третий аспект, на который я хотел бы обратить внимание – это организация работы правоохранительных органов. Нужно уделять внимание оттачиванию и ИХ знания и навыков в ситуациях, когда они выезжают на ДТП. И мне кажется, правоохранительным органам нужно вовремя вмешиваться в процесс движения транспорта, например, в пиковые часы на проблемных перекрестках, особенно аварийных. Где-то нужно переходить на ручное регулирование. Особенно когда отключают свет и на дорогах темно. А у нас происходят ДТП на Центральном проспекте – и мгновенно образовывается пробка. Оказывается, не работал светофор. И никто ничего не регулирует! Это же тоже создает аварийную ситуацию. Или возьмите другой аспект. Совершается какое-то даже незначительное ДТП – полицейские приезжают на место, и по правилам дорожного движения они могут отметить транспортные средства по осям, чтобы зафиксировать их положение, и убрать их в сторону, чтобы пустить транспортный поток. А они создают пробку. И в этой пробке совершается еще три ДТП.
А бывают и совсем трагические случаи. Как было в Новой Одессе, где погибла женщина. Там оформляли ДТП. На «Ланосе» ехал полицейский, он был вне службы. И врезался в автомобиль, который стоял на месте происшествия.
- Кстати, а в таких случаях кто будет нести ответственность? Когда во время оформления ДТП кто-то погибает.
- Должно быть начато служебное расследование – все ли меры были предприняты для безопасного оформления ДТП. Дорожные знаки, ограждение места происшествия, отражающие жилеты на полицейских – все это должно быть обязательно! В светлое время суток можно оградить это место лентой. И таким образом не теряется следовая картина. А то вот случается ДТП – и по этому месту ездят грузовики, разносят осколки. И тогда эксперт не может ответить на вопрос, а где же было столкновение. Потому что место концентрации осколков «разъездили» по дороге в двух направлениях.
Вот на эти три аспекта и надо обращать внимание, если мы хотим, чтобы ситуация по ДТП у нас улучшилась. Повышать уровень профессионализма именно полицейских. А для этого, я считаю, нужен специальный отдел, а не так, что есть патрульная полиция и она занимается всем. Это узкоспециальные вопросы. Раньше был отдел по вопросам ДТП, у которого была отдельная дежурная часть, и там работали специалисты, которые занимались этими вопросами, коммуницируя точно так же со следователями. Отдел следователей по ДТП остался, а все, что связано с оформлением ДТП, возложили на патрульную полицию. Это, конечно, дело государственных мужей. Но мое мнение: такой отдел должен быть. Он должен быть оснащен специальными техническими средствами, специальным автомобилем, в котором можно, к примеру, принять пояснения. Потому что ДТП очень разные, в некоторых случаях нужно привести оборудование, которое будет освещать проезжую часть. Решить такие вопросы было бы очень целесообразно.
- А что же делать с подготовкой этих специалистов?
- Я считаю, что у нас достаточно много автошкол, и функция их, как по мне кажется, очень сужена. Автошкола могла бы не только учить человека водить машину, но и решать в том числе и задачу по подготовке и повышению квалификации профильных специалистов. Было бы очень целесообразно предусмотреть отдельные занятия для адвокатов, для следователей, для тех же патрульных. На занятия мог бы приходить и судья, и прокурор. Это давало бы им определенные знания. Особенно это касается патрульной полиции. Нам очень часто приходится анализировать составленные ими материалы. Бывает, что они оформлены очень качественно. Но, к сожалению, их очень мало. Считаю, что такие занятия были бы очень полезны. Обмен опытом и мнениями всегда приводит к правильному восприятию, правильным выводам и правильным действиям.
Правила дорожного движения – не только для водителей
- В последнее время появилось не только большее количество транспортных средств на дорогах, но и сами транспортные средства стали более «экзотическими» - на дорогах можно видеть и электроскутеры, и электросамокаты. А они ездят как по проезжей части, так и по тротуарам. Насколько урегулирован этот вопрос?
Нашим законодательством этот вопрос не урегулирован никак. Особенно в отношении электроскутеров, у которых минимальная мощность – до 3 киловатт. Они не подлежат ни оформлению как транспортное средство, ни специальным видам страхования. Но сбить человека на проезжей или пешеходной части, врезаться в другой объект – как движущийся, так и стационарный – он может вполне, и таких случаев уже достаточно.
- Он может не только сбить, но и убить! Масса человека, который едет, плюс масса самого скутера, плюс скорость – вот вам и результат.
- Их скорость должна быть не более 25 километров в час. Но об этом говорится в их характеристиках, а в правилах дорожного движения об этом ничего не сказано.
- А где они должны ездить – по дороге или по тротуару?
- Для этого предусматриваются специально выделенные полосы. Но у нас они есть не везде. Во-вторых, они подвергают риску не только других пешеходов, но и себя. А если взять моноколеса, которые движутся по проспекту, в ряду между транспортными средствами, и уровень устойчивости у него сами понимаете какой. Не дай бог упал – и следующий вопрос: кто на него наедет. Но главный вопрос в другом: как его рассматривать? Каким объектом? Средством передвижения, пешеходом… Тоже вопрос.
- То есть, это что-то среднее между пешеходом и транспортным средством.
- Да. И закон пока не определяет их статус на дороге. И как проводить и назначать экспертизу? Да, у нас есть определенные параметры, расчетные формулы. Они касаются темпов движения пешехода. А как разобраться с вопросом движения на моноколесе? Считать его транспортным средством мы не можем, так как нет соответствующей нормативной базы. Но и называть пешеходом – тоже. Потому что не может пешеход двигаться со скоростью 20-25 километров в час, да еще и по проезжей части. Все это требует законодательного урегулирования. И как здесь разграничить уголовную и административную ответственность? Примеры ДТП при участии электроскутеров у нас уже есть. Не так давно в таком происшествии погибла женщина – скутер сбил ее на пешеходном переходе. Это – ДТП. Но квалификация идет не по 286-й статье, а по 291-й.
Пешеходы тоже не должны забывать о своих обязанностях, и не рассчитывать на то, что если они на тротуаре или на пешеходном переходе и загорелся зеленый свет, то никакая опасность им не угрожает. В правилах дорожного движения есть целый раздел, как должен действовать пешеход. Хотя бы для себя, не для других, он должен просчитывать безопасность своего выхода на проезжую часть. Транспортное средство, по правилам дорожного движения, имеет право заканчивать проезд перекрестка на запрещающий сигнал светофора. То есть, грубо говоря, загорается красный, машина заканчивает проезд, а пешеход уже выходит, потому что ему уже загорелся зеленый. Хорошо еще, если в этот момент он смотрит на дорогу. А ведь часто мы наблюдаем картину такую: пешеход «висит» в телефоне, в ушах – наушники, проезжающих мимо транспортных средств он не слышит и не видит. И часто это приводит к непоправимым последствиям.
В правилах дорожного движения написано, что пешеход не должен выходить на проезжую часть при наличии опасности для себя и других участников дорожного движения. Ведь чаще всего пешеходы, если они не водители, правил дорожного движения не знают. Они думают, что они их не касаются. А это не так. Правила дорожного движения пешеходам тоже знать и соблюдать желательно. Это тоже помогло бы избежать многих трагических случаев.
- Спасибо за интересное и познавательное интервью.