Последний успех

«… Русский голиаф смертельно ранен и скоро будет окончательно добит союзными войсками… Взятие Кинбурнской твердыни вызвало бурное ликование публики в Париже и Лондоне. Непреступная крепость пала на третий день штурма. Гарнизон выбросил белое знамя, 1500 солдат во главе с генералом Кохановичем капитулировали и отправлены транспортом «Вулкан» в Константинополь. Андреевский флаг упал к ногам победителей.

Наши потери оказались настолько минимальны, что эта операция должна войти в анналы военной истории, как образец гениальной тактики генерала Базена и бригадного генерала Спенсера…

После победы в Севастополе войска продолжают развивать оперативное наступление. Победа не за горами. Русская армия деморализована, она беспорядочно откатывается вглубь своих восточных провинций… на очереди крупные порты: Херсон, Одесса и Николаев…».

(«Colburn’s United Service Magazine». 27. 11. 1855)

Кинбурнская крепость имела давнюю историю. Она была построена турками еще в ХV веке на западной оконечности полуострова и преграждала путь судам противника в Днепро-Бугский лиман, помогая контролировать торговое судоходство и эффективно бороться с пиратами.

В 1736 году русские войска под командованием генерала Леонтьева взяли приступом это укрепление и разрушили его. Через короткое время турки восстановили крепость, но в 1774-м, по условиям Кучук-кайнарджийского мира, она вновь отошла России.

1 октября 1787 года генерал-аншеф А.В. Суворов полностью разгромил здесь пятитысячный турецкий десант, похоронив надежды противника укрепиться на полуострове. После этого крепость была обновлена русскими войсками. Досыпаны валы, построены пороховой арсенал и две казармы для солдат. Ко времени Крымской войны укрепление состояло из главного квадратного форта с угловыми бастионами и круговой батареи.

На вооружении гарнизона числилось 62 устаревших орудия, среди которых имелось только 10 мортир. 1500 солдат и офицеров крепости защищали подступы к Херсону и Николаеву. Это было слабое укрепление – вчерашний день фортификационной науки.

14 октября 1855 англо-французская эскадра под командованием адмиралов Брюэ и Лайонса появилась на траверзе Кинбурнского форта. Всего прибыло 90 вымпелов. Корабли построились правильными линиями по обе стороны крепости. Для стопроцентного успеха союзники «притащили» в Днепро-Бугский лиман три плавучие батареи – прообраз будущих броненосцев. Закованные в броню платформы «Лавэ», «Тоннант» и «Девастасьон», были собраны на верфях Тулона по чертежам самого французского императора Наполеона III.

Вся эта армада сосредоточилась напротив земляного укрепления и… приготовилась штурмовать его по всем правилам военной тактики.

Штурм

Гарнизон Кинбурнского форта состоял из 5-го резервного батальона Украинского егерского полка и двух рот Одесского полка. 37 офицеров и 1447 нижних чинов были в подчинении генерал-майора Кохановича. Крепостной артиллерией командовал подполковник Полисанов, инженерной командой - штабс-капитан Седергольм. Полторы тысячи необученных русских резервистов противостояли союзному десанту из 4000 французских и 6000 английских пехотинцев.

5 октября в 14.00 началась высадка штурмовых частей, канонерские лодки противника стали обстреливать Кинбурн. Крепостная артиллерия отвечала вяло. Вот как описывает штурм участник десанта майор Руссель: «… Погода стояла чудесная, теплое осеннее солнце и отсутствие ветра позволило 17-му полку беспрепятственно высадиться в трех милях восточнее передовых укреплений, затем быстро окопаться… Врага не было видно. Несколько казачьих разъездов появились на опушке леса и сразу исчезли… Наши мортирные и канонерские корабли три часа бомбардировали укрепления, но не произвели поначалу никакого впечатления».

Капитан-лейтенант Стеценков, который был послан комендантом Очакова генералом Кноррингом разведать ситуацию на Кинбурне, дает более развернутую картину первого дня осады: «… Наша артиллерия отвечала беглым огнем, но, по причине своего малого калибра, не могла причинить кораблям существенного вреда… Урон гарнизона в этот день состоял из 3-х убитых и 24-х раненых. Весь следующий день, порывы бурного ветра и зыбь не дозволяли неприятелю действовать по крепости, и в течение целых суток Кинбурн и береговые батареи обменялись с канонерскими лодками всего лишь несколькими выстрелами. Пользуясь затишьем, штабс-капитан Седергольм прикрыл пороховые погреба чугунными колесами от старых лафетов, что оказалось действенным средством от удара бомб…».

6 октября положение защитников ухудшилось. В девять часов утра французы «подтащили» свои плавучие батареи к южной стороне Кинбурна на расстояние около четырех кабельтовых и открыли огонь. Все фрегаты союзной эскадры расположились на юго-западном траверзе и принялись прямой наводкой громить цитадель.

Расстрел крепости продолжался два часа. К 11.30 вся артиллерия юго-западного вала была выведена из строя. Загорелись артиллерийские казармы. Тушить пожар под таким плотным огнем было невозможно и пламя быстро охватило все строения.

В 13.45 неприятель, пользуясь ослаблением огня крепостной артиллерии, ввел в лиман 9 паровых фрегатов (три французских и шесть английских), которые расположились к северо-востоку от форта. Русский гарнизон был полностью окружен со всех сторон. Нескольких сот орудий большого калибра начали методично уничтожать земляную крепость. После пятичасовой бомбардировки, когда ответный огонь гарнизона прекратился, адмирал Брюэ выслал две шлюпки с парламентерами и предложил сдаться. Генерал-майор Коханович, считая положение безвыходным, принял условия капитуляции.

Сухая хронология событий не отражает эмоциональный накал реальной ситуации. Поверженный андреевский флаг Кинбурна – позорная страница в славной истории российского флота. Имеет смысл процитировать дневниковую запись английского капитана Джеймса Кардигана, которую опубликовал журналист английской газеты «Daily News» от 23 ноября 1856 года. Вот она: «…Генерал-майор Коханович шел вперед с саблей в одной руке и пистолетом в другой. Он бросил свою саблю к ногам офицера и разрядил пистолет в землю. Он был взволнован до слез, покидая крепость, обернулся и горячо воскликнул на русском, из чего переводчик смог только разобрать:

«О! Кинбурн! Кинбурн! Слава Суворова и мой позор, я оставляю тебя» или что-то подобное…

Когда войска маршем покидали гарнизон, был отдан приказ составить винтовки в козлы, но многие бросали их на землю к ногам победителей с выражением ярости и унижения на лицах… Коханович плакал, бросая ручку, которой он подписал пункты капитуляции, но у него не было причины стыдиться того, как он защищался. По условиям капитуляции гарнизону было разрешено отступить, взяв все, за исключением оружия, боеприпасов и орудий; офицерам было разрешено иметь при себе сабли, рядовым захватить свои ранцы, обмундирование, полковые горны, церковные принадлежности, реликвии и портреты… В течение дня пленников погрузят на корабли и отправят в Константинополь. Они распродали свое личное обмундирование, снаряжение, телеги, продовольствие и все, от чего смогли избавиться, организовав утром на намывной косе что-то вроде примитивного аукциона».

 

И далее: «…Завтра утром около 750 русских будет отослано на «Вулкан». В целом, они кажутся наихудшей частью русской пехоты, какую я видел, и состоят либо из стариков, либо из мальчишек. Первые выглядят достаточно бравыми солдатами, но последние – бестолковые, неотесанные и малорослые. Они воспользовались вольностью в крепости и заполнили все свои фляги и желудки «водкой»… Когда они выступили, многие были пьяны, но опьянение сделало их чрезвычайно добродушными и веселыми. Офицеры переносили поражение с достоинством, но глубоко страдали…».

Сдача Кинбурнской крепости вызвала взрыв негодования в Санкт-Петербурге. Пленение русских солдат было воспринято патриотической общественностью столицы очень болезненно. В 1857 году, в связи «с позорной капитуляцией Кинбурнского гарнизона», против генерал-майора Кохановича и подполковника Полисанова будет инициировано криминальное следствие. В ходе долгого разбирательства дознаватели оправдают офицеров, которых тихо отправят в «глухую» отставку с сохранением пенсиона. Военный кавалерист, генерал-майор Максим Коханович – герой Бородинского сражения 1812 года, умрет от инфаркта через три года после окончания Восточной войны.

Кинбурнская зима

Союзной эскадре не удалось развить победоносного наступления. Оборона Николаева была грамотно организована Эдуардом Тотлебеном. Попытка военных фрегатов прорваться к городу по Днепро-Бугскому лиману едва не закончилась трагедией. Англо-французские корабли получили серьезные повреждения от снарядов артиллерийской батареи, расположенной на Волошской косе. Армада в 90 вымпелов вынуждена была спешно уйти на зимовку в Крым.

Французский генерал Базен оставил в захваченной Кинбурнской крепости усиленный гарнизон. Две полуроты сардинских пехотинцев и взвод алжирских спагов. Солдаты должны были охранять восстановленную цитадель от попыток русских войск отбить утраченный форт.

Сначала все было хорошо. В конце октября на Кинбурнской косе установилась замечательная погода – последние аккорды бабьего лета. Деревья были зелены, а села пустынны. В околках древней Гилеи бродили стада беспризорных коз, овец и лошадей. Жители Покровки, Васильевки и хуторов, оставив имущество, бежали в Прогнои (Геройское) под защиту русских войск.

Здесь были выстроены укрепления и стояли артиллерийские батареи. Уланы Вознесенского полка и казаки Прогноинской паланки постоянно тревожили оккупантов. Командующий русской армией южного направления генерал Лидерс расквартировал на подступах к Херсону две пехотные дивизии.

Сардинцы и спаги боялись приближаться даже к Васильевке. Они хозяйничали только на западной территории полуострова. Оккупанты вели себя плохо. Иконы и алтарь Покровской церкви африканцы спалили в своей походной кухне. Бронзовый бюст генералиссимуса Суворова работы скульптора Демут-Малиновского, отлитого в Санкт-Петербурге, отправили военным трофеем во Францию.

Никто из французского гарнизона не предполагал, что придется провести на косе несколько месяцев. Брошенные дома селян солдаты разграбили сразу. Потом съели всех домашних животных и голубей, а затем… затем закончилась теплая осень и наступила суровая зима.

О событиях, которые происходили с французским гарнизоном в период оккупации Кинбурнской косы, нам известно из косвенных источников.

4 декабря 1855 года урядник 1 эскадрона Березовского добровольческого полка Василий Кужель докладывает по начальству о результатах разведки своего пикета: «… Неприятель стоит биваком в крепости и караулов далеко не отсылает. Раз в три дни собирают большую экспедицию в 50 ружей на порубку дров… В полторы версты окрест лес изрубили и теперь рубят против чумацкого озера… Казаки пленных брать не хотят… говно на снегу у них с кровью, все одержимы лихорадкой и трясуном…».

Теплолюбивые уроженцы Сардинии и алжирцы тяжело переносили кинбурнскую зиму. Продуваемый холодными ветрами полуостров - не самое хорошее место для зимовки южных людей.

14 декабря этого же года старшина Прогноинской паланки Антон Бердник отдает распоряжение казакам Софиевского куреня о том, чтобы «… гонять с моря французских рыбалок», которые «… лед ломают, и невод пытаются заводить…». Голодные оккупанты хотели поймать рыбу в замерзшем лимане, но… казаки были начеку.

Враждебная среда заперла гарнизон в крепости. Пехотинцы не успели до зимы восстановить сожженные казармы. Пытаясь согреться, они рыли в земле ямы, накрывая их навесами из парусиновых палаток. Солдаты умирали от голода, холода и болезней. В 300 метрах от западного вала образовалось кладбище. Сначала это были одиночные захоронения, но в январе 1856-го начался тиф, и…появилась первая братская могила.

1 февраля 1856 года капитан-лейтенант Иван Чердынцев, который на катере «Медведь», проводил визуальное наблюдение за противником докладывает военному коменданту Очакова генералу Кноррингу о том, что «… неприятель никаких действий не проявляет, стреляет всякую морскую птицу и выкапывает ежей. Провиант подвозится редко…».

15 февраля 1856 года английский фрегат «Агамемнон» встал на рейде к югу от крепости и забрал остатки кинбурнского гарнизона. Перед эвакуацией оккупанты взорвали пороховой арсенал и разрушили восстановленные укрепления. За три месяца «зимовки» холод и болезни унесли жизни 119 солдат и офицеров.

30 марта 1856 года был подписан Парижский мирный договор. Восточная война закончилась. Российская империя отдала туркам крепость Карс, утратила Черноморский флот, но сохранила за собой Севастополь и весь Крым.

Взятие Кинбурнской крепости – последний военный успех англо-франко-турецкой коалиции. Союзники не смогли развить оперативное наступление, чтобы захватить Херсон, Одессу и Николаев. Победа носила больше эмоциональный характер и была «козырем» в дипломатической торговле при заключении перемирия. В письме к императору Александру II князь Горчаков писал: «Крепости, сколь они ни плохи, должно удерживать до крайности. Это может иметь неожиданные важные результаты, коими невыгодно заранее жертвовать из опасения их потери. Неизвестно, как еще отзовется нам Кинбурн в Париже…».

Капитуляция кинбурнского гарнизона добавила сложности русским дипломатам при подписании условий мирного договора. России запретили иметь военные укрепления не только на побережье Черного моря, но и на Аландских островах.

В 1857 году крепость была упразднена и больше никогда не восстанавливалась. Сегодня разрушенные земляные валы напоминают нам о славных и горестных страницах истории полуострова. Добровольцы воздвигли здесь поклонный крест. Осенью, когда начинаются дожди, древний ров исправно наполняется водой.