Юрий Мостовой: «У нашего мэра есть одна особенность — он говорит одно, а делает другое»

Главным скандалом минувшей недели, безусловно, была история с увольнением директора КП «Николаевкоммунтранс» Юрия Мостового.

Руководитель коммунального предприятия, впервые за многие годы выведший его в прибыльные, вдруг «потерял доверие» у мэра Сенкевича.

Сегодня Юрий Викторович согласился ответить на вопросы «Новостей-N», которые не только вносят ясность с его увольнением, но и проливают свет на «стиль работы» молодого городского головы.

 

Юрий Викторович, ситуация, которая возникла в начале нынешней недели приобрела масштабы городского скандала. Давайте ещё раз сформулируем чётко и понятно: по Вашему мнению, в чём причина такого решения городского головы Сенкевича?

Причины назвал сам мэр, выступая на совещании. Он поневоле проговорился: сказал, что я не его человек и не нахожу с ним «общий язык». Думаю, Вы прекрасно понимаете, что под этим подразумевается. И еще мэр сказал, что он не понимает, какой деятельностью хозяйственной мы занимаемся. Я могу только сожалеть, что мэр, находясь больше года у руля города, не счёл нужным ознакомиться с работой коммунального предприятия. А если более точно, то он всё прекрасно знает, он просто лукавит. Фактически речь идет о рейдерском захвате коммунального предприятия, как ни парадоксально это звучит. А вот, кто автор этого действа – мэр или другие заинтересованные лица, это вопрос. Я лично склоняюсь к последнему.

Как складывалась ваша совместная работа с Сенкевичем?

Когда пришёл новый мэр, я ждал, что меня пригласят к нему. Это нормальная практика - когда приходит новый руководитель, он начинает знакомиться со своими подчиненными. Ждать пришлось семь месяцев. Я к мэру особо не рвался. Во-первых, это нарушение субординации: руководитель вызывает подчиненного к себе, а не подчиненный «набивается» на прием. Кроме того, у нас стабильно работающее предприятие, мы не срывали работу, мы работали в штатном режиме, и всех это устраивало.

Когда Вы в первый раз встретились с мэром?

Где-то в середине лета прошлого года.

А на предприятие к Вам он хотя бы раз приезжал?

Нет.

А на городской свалке, то бишь, полигоне по захоронению отходов, он хоть раз был?

Нет, не был ни разу. По крайней мере, в тот период, когда он стал городским головой точно не был.

Ну и как же Вы при таком подходе встретились?

В конце концов, я все-таки позвонил ему первым. Правда, после того, как он через моих друзей и знакомых стал передавать мне «приветы». Мы начали общаться. Так вот, в общении с ним сразу же ярко проявилась одна особенность: он говорит одно, а делает совсем другое.

Можно пример?

Пожалуйста. Во время встречи он произносит целую тираду: «Вы знаете, что я мэр, я никому ничего не должен, я сам победил на выборах, я независимый человек, из-за этого я многим не нравлюсь. Вы как руководитель предприятия, я наслышан, тоже независимый человек, мне это импонирует, давайте работать в одной команде». Я, естественно, отвечаю: «Давайте, я готов». Ухожу окрыленный — все в порядке, с мэром поговорил, нашли общий язык. А через день-два начинается совсем другая игра.

Какая?

Ну, например, у нас было 8 новых машин — еще при Гранатурове купили.

Это специализированные автомобили-мусоровозы?

Да. И вдруг начинается давление: эти машины надо забрать у коммунального предприятия и отдать в частные руки, а коммунальное предприятие распустить, так как, по мнению команды мэра, все коммунальные предприятия заведомо убыточны... Дошло до того, что мы вынуждены были обратиться к журналистам, пригласить на пресс-конференцию, и всё это рассказать. Отстали. Затем появилось некое уголовное дело. Какие-то люди будто бы написали заявления, что на полигоне захоранивают химические, взрывоопасные отходы, нарушают технологию проведения работ и т.д. — в общем, черт знает что. На основании этого было возбуждено уголовное дело. При этом все участники этого, скажем так, процесса, особо не скрывали, из какого здания на Соборной площади поступил заказ.

По какой статье было открыто уголовное производство?

Я точно не помню, но, по-моему, 366 — то ли злоупотребление служебным положением, то ли подделка документов. Я спрашиваю следователя: для чего? А он в ответ: чтобы иметь возможность зайти на предприятие. У нас, говорит, вопросов нет, но вот тут есть нюансы... Вот в рамках этого дела были на предприятии и маски-шоу, и изъятие документов. Домой ко мне приходили.

У Вас тоже был обыск?

Был.

И что нашли?

Ничего. Я спрашиваю: «А что вы ищете?». Показывают бумагу: бухгалтерская документация, талоны с полигона. Знаете, я впервые в жизни пережил, что такое обыск — очень неприятная процедура, скажу я вам. И это все только для того, чтобы надавить. Ничего не нашли, мило поулыбались и ушли.

Какова судьба этого уголовного дела?

Не знаю. Больше ко мне никто не приходил и никуда не вызывали.

Мэр обвинил Вас в том, что Вы «неэффективный менеджер». Что Вы можете сказать по этому поводу?

Позволю себе небольшую ремарку: если бы увольняли менеджеров за неэффективность, то первый, кого бы следовало уволить, был бы сам Сенкевич. А что касается меня... Вы знаете, я не могу комментировать это, я тоже хотел бы услышать от Александра Фёдоровича, в чём моя неэффективность. Но, честно говоря, не понимаю эту фразу. У мэра очень много высказываний, смысл которых сложно понять, а чаще всего и вовсе невозможно.

Это мы сейчас быстро выясним. Вы в каком году пришли на предприятие?

В июле 2013-ого.

В каком состоянии Вы предприятие застали?

Предприятие было абсолютно убыточным.

Можно в цифрах?

Убытки по 2012 году составили больше двух миллионов, убытки по 2013-ому — где-то 1 миллион 300 тысяч.

Из каких источников покрывались эти убытки?

Дотации из городского бюджета.

То есть, предприятие «Николаевкоммунтранс» финансировалось из городского бюджета?

Мало того, что финансировалось. Один из моих предшественников, когда нужны были деньги, закрывал шлагбаум на полигон и останавливал прием мусора из города - тут же выделялись дотации.

Это больше похоже на шантаж...

Так и есть. Кроме этого, предприятие было практически разрушено. На полигоне на тот момент было полтора бульдозера. Помещение офиса предприятия, расположенное на проспекте Ленина и Фрунзе были проданы какому-то банку, а нам было предложено переезжать на производственную базу предприятия. База на Скороходова, 199 находилась в совершенно убитом состоянии: все разрушено и разграблено. Даже батареи отопления были сданы в металлолом. Там было 200 машин, все порезаны. В своё время это предприятие было передано в частные руки - насколько я понимаю, той же группе товарищей, которые сейчас пытаются опять подобрать это предприятие. Развален был инструментальный цех, причём, не имея возможности вытащить на металлолом станки через ворота, выбивалась стена и всё выгружалось через стену. Металл был вырезан по всему предприятию. Мы, войдя туда, ужаснулись. Однако к концу 2013 года восстановили в первую очередь то помещение, где люди находились, сделали своё отопление, люди встречали в прекрасных условиях Новый год, зиму. Фактически все предприятие нам пришлось восстанавливать. Начиная где-то с середины 2014-го, мы перестали пользоваться бюджетными средствами.

С какими цифрами вы закончили 2016 год?

2015 год мы закончили с чистой прибылью 1 355 000, а в 2016 год по результатам девяти месяцев у нас чистая прибыль — 1 700 000 с чем-то, но предварительно бухгалтерия и экономисты подсчитывают, где-то три миллиона у нас будет получаться к концу года.

Как расходуется прибыль?

В первую очередь мы начали восстанавливать технику на полигоне. Когда приняли в 2013 году полтора бульдозера, поняли, что в любой момент может все рухнуть, город захлебнется в мусоре. Начали вкладывать средства. Сделали два нормальных бульдозера. Потом купили на ЧСЗ стоявший 15 лет на консервации бульдозер. Наши специалисты его восстановили, перебрали, запустили, у нас стало работать нормально три бульдозера. В прошлом году наконец-то город после львовской трагедии понял, чем это может закончиться, купил ещё 2 новых бульдозера. Начали восстанавливать технологические помещения. В первую очередь восстановили бокс, в котором хранится техника. Сделали на первом этаже помещения для работы абонентских служб. У нас абонентские службы Ингульского и Заводского района работают на нашей территории в таких же прекрасных условиях, как и в основном офисе. Была заново построена диспетчерская после того, как мы выиграли конкурс в двух районах. Сделали диспетчерскую, сделали медицинский пункт, пункт для механика и в прошлом году начали восстанавливать самое большое здание. Это здание ТО2, где ремонтируется тяжёлая техника и мусоровозы. Восстанавливаем полностью все посты, генераторную, сварочный и так далее.

Исходя из того, что я слышу, у меня не складывается впечатление о неэффективном менеджменте...

Я Вам скажу две вещи, которые меня поразили за это время. Первая — это мне сказали: «А зачем нам ваше прибыльное предприятие, лучше, когда оно было убыточное».

Это кто сказал?

Ну, это останется, так сказать, за кадром. И дальше: «Когда оно было убыточное, вам давали дотации, а ваш предшественник делился».

Традиционно всегда считается, что свалка — это такой своеобразный Клондайк, где из мусора можно делать деньги. В СМИ уже появляется информация о бомжах, которые там эксплуатируются и так далее. Я бывал на свалке, в отличии от нашего мэра. И видел, что там действительно горками лежат отсортированные отходы: металл, пластиковые бутылки, стекло. Кто занимается этой деятельностью?

Когда я пришёл на предприятие, в первую очередь поехал на полигон. И первое, что меня шокировало, — это открытая территория, откуда хочешь заходи и куча людей каких-то копошится, что-то ищут. Дальше выяснилось, что все это жители близлежащих сел, прежде всего из Большой Коренихи, это семейные кланы, которые работают десятилетиями на полигоне.

И много они там зарабатывают?

Я не привык считать деньги в чужом кармане, но мне называли цифры еще 2013 года, некоторые по 500 грн. зарабатывали в день. Они там металл копали, собирали пэт-бутылку, стекло, бумагу и так далее. Все это сдается в нелегальные пункты приема вторсырья, которых только в одной Большой Коренихе около 27.

Ого!

Да, это так. Я естественно приказал гнать их взашей. А мне мои подчиненные говорят: «Нельзя этого делать». Я возмущаюсь: «Что значит нельзя?». А они: «Будут большие проблемы». Я дал команду, их начали гонять. И через несколько дней кто-то поджёг полигон. Мы его тушили довольно долго и сложно - горел газ. Я разозлился, начал их еще больше гонять — снова поджог. Потом попытался договориться, потому что мне объяснили, что это их бизнес, это их хлеб. И они никого сюда не пускают, несмотря на то, что это коммунальное предприятие. На реальный какой-то диалог никто не идет. Были и прямые угрозы, были выходы с оружием, с ножами и т.д. Но когда я для себя понял, что «против лома нет приема», значит, надо как-то по-другому действовать. Мы достигли какой-то такой договоренности, что, ладно, тяжелая ситуация в государстве, вы зарабатываете, мы вас не трогаем. Ваша задача — не мешать: не лезть под технику и так далее.

То есть, Вам удалось достичь некоего соглашения о нейтралитете: «Мы вас не трогаем, вы не трогаете нас» — и не более того?

Абсолютно верно.

Но ведь так ситуация продолжаться вечно не может. Надо же что-то делать.

Мы и делали. Первое, что необходимо сделать для того, чтобы упорядочить все это «броуновское движение», это закрыть доступ посторонним на территорию полигона. На протяжении трех лет мы неоднократно обращались к городской власти с вопросом необходимости строительства ограждения вокруг полигона. Наконец в прошлом году нас услышали. В 2016г. начали строить забор, которого вокруг свалки никогда не было. Общая протяженность — 2,5 километра. Были выделены деньги, проведен тендер, определен победитель, который в настоящее время проводит строительно-монтажные работы.. До Нового года успели сделать около 500 метров. Когда строительство забора будет закончено, зайти на свалку можно будет только через ворота.

Я помню еще одно ЧП, которое было на свалке. Там был очень большой пожар — на предприятии по переработке использованных автомобильных шин.

Это частное предприятие, которое перерабатывает старые автомобильные шины и производит из них какое-то топливо — очень низкого качества, как я понимаю. Но это предприятие просто расположено по соседству с полигоном, оно к нам никакого отношения не имеет.

Хорошо. Но есть одно предприятие, которое все-таки находится на территории полигона?

Какое?

Там, где гудит турбина. Круглосуточно.

Ну, во-первых, оно находится не на территории полигона. Это предприятие находится рядом с полигоном, на землях, которые относятся к землям государственного пользования, на свободных землях. Когда создавался этот проект, предприятию специально выделялась земля под размещение завода .

Что это за предприятие? Кому оно принадлежит?

Это ООО «ЛНК», специализирующееся на дегазации полигонов ТБО. Это предприятие уже несколько лет работает на украинском рынке и до Николаева такие проекты были реализованы под Киевом и в Житомире. Потом запустили наш проект. Были проведены все соответствующие технические работы на теле полигона, заведены обсадные трубы, которые стали собирать газ. Дальше газ шел непосредственно на завод, где по соответствующей технологии из собранного газа вырабатывается электроэнергия, которая затем поставляется в общую энергосистему страны.

А откуда на свалке газ?

Из органики — пищевых и растительных отходов. Все это гниет, выделяются газы. Если его не отбирать, он будет загрязнять атмосферу, воздух, которым мы с вами дышим. Кроме того, газ на полигонах отходов — это основная причина пожаров.

Тут возникает самый главный вопрос, кто кому платит?

Между КП « Николаевкоммунтранс» и ООО «ЛНК» существует договор, по которому наше предприятие ежемесячно получает отчисления.

То есть, «ЛНК» «Коммунтрансу» платит деньги?

Да. Но дело не только в деньгах. С запуском этого завода выбросы метана — а это очень опасный газ - уменьшились на 32 тысячи тонн в год! И практически с самого момента запуска завода прекратились пожары.

Хорошо. Следующий вопрос. Юрий Викторович, главным скандалом минувшего года в Николаеве, по общему признанию, был скандал с львовским мусором. Вы эту историю должны знать, что называется, от начала и до конца. Давайте просветим наших читателей, расставим все точки над «i». Как это было?

Это был конец рабочей недели перед Днем города. Мне позвонил курирующий заместитель Валентин Васильевич Гайдаржи и сказал, что поступило указание мэра о том, что мы будем принимать львовский мусор. Ему Сенкевич позвонил из Польши, он там был вместе с мэром Львова Андреем Садовым, вот, видимо, там они и порешали. Позиция Садового понятна: Львов был весь завален мусором, для него это был буквально «вопрос жизни и смерти». А вот, о чем думал наш мэр, давая согласие на эту авантюру, я не знаю. Так вот, по словам Гайдаржи, Александр Федорович дал команду принять львовский мусор. Я ответил, что мы не можем этого сделать, потому что по закону «Об отходах» и ряду постановлений Кабмина мы имеем право на городской полигон принимать бытовые отходы только лишь в пределах своей области. В противном случае для принятия такого решения необходимо согласие сессии городского совета. Тем не менее, мне было озвучено, что машины уже в пути и указание мэра надо выполнять. Я еще раз говорю: Вы там как-то мэру объясните, что это противозаконно, на что еще раз получил ответ, что решение мэром уже принято, более того, мусоровозы уже в пути и ночью будут у вас. Я попросил, чтобы мне отдали распоряжение в письменном виде — тогда я его выполню. На следующий день там нас собрали всех в малом зале, где каждый должен был поставить подпись - согласование под распоряжение мэра.

Всех, это кого?

Там были представители юридического департамента, департамента ЖКХ, я так понимаю протокольной части и так далее. Когда все эти подписи собрали, я не скрываю, я подписывал последний, при этом юридическому департаменту объяснял, что, ребята, так нельзя делать.

А мэр уже был здесь?

Нет, мэра еще не было. Но мне уже позвонили из Львова, с фирмы, которая отправила мусор. Нас поставили перед фактом — машины уже в пути. Тогда мы решили составить хоть какой-то договор. С учетом того, что в распоряжении, когда нам его выдали, не содержалось ни рамочных гарантий, ни сроков, ни количества мусора, который мы должны были принять, я дал команду готовить договор только до конца месяца — то есть, примерно на две недели.

Я бы хотел, чтобы на этом моменте мы остановились отдельно. Когда «мусорный скандал» был в разгаре, Сенкевич многократно, словно заклинание, повторял одно и то же: «О чем мы спорим, договор всего на месяц, и количество принятого мусора из Львова будет равно однодневной николаевской норме». Причем, говорил он это так, словно это было его решение и именно так было определено изначально. Так вот, я Вас еще раз спрашиваю: вы получали распоряжение от мэра или его заместителей о том, чтобы заключать договор с львовской фирмой ТОЛЬКО НА МЕСЯЦ? И принять общий объем мусора, равный СУТОЧНОЙ НИКОЛАЕВСКОЙ НОРМЕ?

В данном случае, мэр лукавит.

В чем лукавство?

Это мэр говорил уже, исходя из моих слов, моей информации и договора, который был нами подписан. Перед сессией, когда возник этот скандал, он был ознакомлен с документами, он принял то, что мы в одностороннем порядке приняли решение принимать львовский мусор до конца месяца.

То есть, никаких временных или объемных, будем говорить так, рамок он не ставил?

Нет. И поймите, если бы не возник скандал, то нам бы до сих пор возили мусор из Львова. Месяц их не спасал. Вы же видите, что творится: львовский мусор до сих пор пытаются пристроить по всей Украине.

Спасибо. То, что Вы сказали очень важно. Николаевцы должны знать, кто какие решения принимает и как их вводят в заблуждение, ловко жонглируя фактами. Еще вопрос. А что все-таки с весовой?

Прием мусора по объему — это чистая коррупция, люди на этом деле делали огромные деньги на воздухе, когда приходит машина и она четко определена в заявке департамента или возчика, что у нее сколько-то кубов и ты не проверишь, сколько там реально, уплотнившейся или не уплотнившейся, волей-неволей пишется столько, сколько в заявке. Это коррупция, это воровство, хищение и так далее. Мы начали с этим бороться еще с 2013 года. В том числе с помощью народных депутатов, и Артема Ильюка, и других. Многим это не понравилось, потому что кое-кому поломали бизнес.

Ну и...

Технически у нас все готово еще с 2014 года.

И вы готовы запустить весовую?

Хоть завтра.

А почему не запускаете?

Дело за исполкомом. Он должен принять решение, которое отменит тарифы в кубах для всех производителей мусора и установит тарифы по весу.

И все?

И все.

Вы говорили об этом Сенкевичу?

Неоднократно, в устной форме, и у нас есть и письменное обращение мэру по этому поводу.

Он в курсе, что технически у вас все готово?

Разумеется. Кстати, горожане должны знать, что с переводом на вес, мы просчитывали, тарифы даже уменьшатся.

Скажите, Юрий Викторович, полигон эксплуатируется уже давно?

Полигон запущен в 1972 году, расчетное время пользования — 50 лет. Значит, если реально рассчитать, то времени осталось совсем немного.

Ну да, 5 лет.

Немного больше. Объем захоронения мусора рассчитывался по советским нормам, когда работала вся промышленность, все судостроительные заводы. Тогда отходов было больше. По подсчетам специалистов, лет 10 у нас есть. Ну, 7-8 это гарантированно. Но время пролетит очень быстро. Полигон надо закрывать и закрывать как можно быстрее. В принципе, в наших планах, которые, как я понимаю, кому-то не нравятся, предусматривалось 3 этапа. Первый - запуск завода ООО «ЛНК», выкачка газа, дабы избежать трагедии, как, например, во Львове. Второй этап - это закрытие полигона, строительство мусороперерабатывающего комплекса. Полигон должен быть закрыт и рекультивирован. Понятие «рекультивации» это не то, что там вспахать поле и все, там есть специальная технология, где выравнивается площадь полигона, делается, так называемая, мембрана, которая обеспечит полностью гидроизоляцию от осадков, то бишь, не будет проникновения воды в тело полигона. Затем на этом месте должны быть установлены солнечные батареи. С учетом того, что все коммуникации проведены, подключиться к энергосистеме страны проблем не составляет. И тогда город получил бы 3 в 1: газооткачивающую станцию, производящую электроэнергию, солнечные батареи и завод...

При такой рекультивации газооткачивающая станция будет продолжать работу?

Ну, естественно. Гниение отходов продолжается, соответственно, и выделение газа. Работа завода рассчитана на 25 лет. На этот срок и аренда участка, который он сейчас занимает.

Заканчивая наш разговор, хотелось бы спросить: как Вы собираетесь действовать дальше? Если это не секрет, конечно.

Никаких секретов нет. Естественно, то незаконное решение, которое единолично принял Александр Федорович, я буду оспаривать в суде.

У вас контракт до какого года?

До 31 декабря 2018 года. В контракте нет ни одного пункта, который бы я нарушил и который можно бы было инкриминировать именно в разделе его досрочного расторжения. Я понимаю, что Александр Федорович, по его словам, облечен «народным доверием» и считает, что он может принимать самоличные решения. Когда ему специалисты говорят, что это противозаконно, он говорит, что меня народ выбрал, народ меня всегда поддержит и я буду принимать решения так, как я хочу. Это, по моему, синдром маленького Наполеона, и мэру надо от этого избавляться, пока еще не поздно.

А коллектив Вас поддерживает?

Да, меня тут пытались уговорить: давайте выведем коллектив, заблокируем работу. Я никогда на это не пойду. Это позиция слабого. Люди тут ни при чем. И я вчера на пресс-конференции сказал и сегодня Вам говорю, если вопрос только во мне, то я уйду, но мне нужны четкие гарантии, что никто не обидит коллектив, никто не разгонит, никто не начнет опять разваливать предприятие.

Вы ж сами говорили, что мэр у нас говорит одно, а делает другое.

Когда он сказал, что у него ко мне нет доверия, я ответил, что у меня к нему уже год нет доверия, да и не только у меня. Ведь не только мы сталкиваемся с такой ситуацией, когда мэр говорит одно, а делает абсолютно другое. У многих глаза уже открылись на его уникальные управленческие решения и многое другое.

Как Вы чувствуете себя в плане значительных проверок, которые могли бы быть? Финансовой деятельности, хозяйственной деятельности?

Поверьте мне, за 3, 5 года на предприятии мы пережили массу проверок. Даже маски-шоу были. Когда в прошлом году начались давления на предприятие, пошли уголовные дела, количество государственных структур, которые нас проверяли просто сосчитать невозможно. И ничего не нашли. Поэтому никаких проверок мы не боимся.

А что это за история с аудиторской фирмой, которую Вы не допускаете к проверке?

То, что предлагает мэр, это чистая коррупция, нарушение закона. Он хочет волюнтаристским путем завести для проверки какую-то фирму, которой он, видите ли, «доверяет». Есть государственный орган: финансовая инспекция. Куда уж круче? Пусть заходит фининспекция и проверяет. Ведь парадоксальная, согласитесь, складывается ситуация: на практике обычно как раз больше всего боятся проверок именно фининспекции. Там самые квалифицированные инспекторы, и их не подкупишь. Поэтому всячески стараются от таких проверок отбиться. А я сам прошу: пусть фининспекция проверяет — так нет, мэр пытается подсунуть нам на проверку какую-то непонятную, но свою фирму, причем с заведомо нарисованным актом проверки. Это не просто превышение должностных полномочий мэром, это чистая коррупция. Причем заметьте, как и в прошлом году мэр делает это не своими руками, а руками приглашенных им из других городов замов. Если ты мэр и уверен в своей правоте – действуй сам и бери всю ответственность на себя, а не трусливо перекладывай ее на подчиненных.

Понятно, ну, в общем, вроде бы, Вы нам рассказали все. Я думаю, что это история будет иметь еще продолжение.