Директор КП «Николаевская ритуальная служба»: «Не осталось ни одного захоронения, которое не подверглось бы вандализму»

Ритуальная сфера, может быть, не так заметна на фоне общих проблем, но ни один город и ни одна община без нее существовать не сможет. Все люди рано или поздно уходят из жизни, и каждая семья когда-нибудь сталкивается с необходимостью организации похорон.

Несмотря на определенную «закрытость» и сакральность этой сферы, страсти в ней кипят, пожалуй, похлеще, чем в любой другой. То и дело мы слышим о скандалах, разборках между участниками рынка ритуальных услуг и о других неприятностях, с которыми сталкиваются горожане, приходя на могилы своих умерших родственников.

Обо всем, что происходит на николаевских кладбищах, мы решили поговорить с директором КП «Николаевская ритуальная служба» Михаилом Трофанюком.

 

«Почему стоят цеха — для меня это загадка...»

 

- Михаил Анатольевич, в марте текущего года вы возглавили КП «Николаевская ритуальная служба». Кто вам сделал такое предложение?

- Это было не прямое предложение. Я видел, что творится в сфере ритуальных услуг, и много общался с депутатом Жолобецким. Для него я не столько помощник, сколько друг. Мне импонирует этот человек своей порядочностью, и ряд совместных проектов у нас уже реализован. И в разговоре возник такой вопрос, не хочу ли я попробовать себя на этом поприще.

- Долго ли вы думали и чем руководствовались, когда взваливали на себя этот груз? Ведь сфера ритуальных услуг — отрасль специфическая.

- Долго думать я смысла не вижу. Я подумал о больнице МВД, в которой проработал ни много ни мало четыре года — там есть на что оглянуться, я считаю, что немало потрудился на благо здоровья сотрудников органов внутренних дел. Там было кому меня заменить, да и я такой человек — не то что не привык сидеть долго на одном месте, но жажда новизны у меня есть.

- Какие задачи вы перед собой поставили?

- Я прошел собеседование у Юрия Исаевича и те задачи, которые мне предстоит выполнить, ставил он. Главное — это навести порядок в ритуальной сфере. Не секрет, что последние годы ее сотрясал ряд скандалов. То, что творилось на кладбищах — в частности, на «мешковском», тоже ни для кого не секрет. Я оценил свои возможности и решил, что я справлюсь.

- С какими трудностями вам пришлось столкнуться, когда вы возглавили это ведомство?

- Я имел опыт руководства разными учреждениями — и лечебным учреждением, и центром здоровья при облздраве, и информационно-аналитическим центром в горздраве — и очередная смена обстановки меня не пугала. Любое учреждение — это бюджет, это штат, это специфика деятельности, это административно-хозяйственная часть. То учреждение, в котором я работаю сейчас, — не исключение. Но со своей спецификой.

- Расскажите, чем живет ваше предприятие. В каком оно сейчас состоянии?

- Самая главная проблема для любого предприятия, а мы являемся коммунальным — это его финансовая составляющая. Мы финансируемся за счет двух тендеров по уборке и досмотру кладбищ. То есть, нам по акту выполненных работ департамент жилищно-коммунального хозяйства перечисляет ежемесячно деньги, у нас есть свой лимит. К тому же, мы и сами зарабатываем деньги. И самая большая не проблема даже, а задача — это восстановить захиревшую деятельность предприятия, которая выражается в том, что есть ряд цехов и они стоят. По крайней мере, стояли к моему приходу. Мы провели ревизию и посмотрели: что-то мы поднимем по-любому. Мы можем делать памятники, ограды, бетонные заборы. У нас есть для этого станки, но необходимо восстановить коммуникации, провести бесперебойное электроснабжение. Такая задача стоит, и я думаю, что к осени выйдем уже на изготовление как минимум изделий из бетона.

Некоторые сферы деятельности для нас неактуальны — например, гробы. Нам невыгодно восстанавливать их производство ввиду дороговизны леса — проще заказать в другом месте и купить уже готовый товар.

Не хочу критически отзываться о своих предшественниках, но почему цеха стоят, для меня это загадка. Можно было наладить их работу, выпускать отличную продукцию и давать возможность предприятию зарабатывать деньги. Но все это жутко запущено, и «расчехлять» гораздо сложнее.

 

«Слева надгробие, справа надгробие, по центру 20 сантиметров, а там лежит человек»

 

- Михаил Анатольевич, давайте поговорим о том, ради чего, собственно, и создавалось возглавляемое вами предприятие, - о кладбищах. Их состояние волнует многих наших горожан, и навести на них хотя бы относительный порядок не удавалось еще ни одному руководителю. Что, собственно говоря, мешает? И какие проблемы, на ваш взгляд, уже решены, а какие еще предстоит решить?

- Одна из главных наших проблем — это состояние дел на «мешковском» кладбище. Там длительное время лицами, занимающимся бизнесом, осуществлялись мероприятия по копке могил, установке памятников, оград, фундаментов, цветников и прочего без какого-либо контроля со стороны КП. Хотя по нашему уставу и по закону о похоронном деле в Украине, восстановление разрушенных надмогильных и прочих сооружений лежит на наших плечах. То есть, необходимо было узаконить отношения наши и субъектов предпринимательской деятельности, чтобы было хорошо и удобно и тем, и другим. Это вызвало целую череду определенных дискуссий. Иногда эта дискуссия выражалась в том, что могли подбросить, к примеру, что-то нехорошее кому-то из сотрудников.

- Например?

- Был такой эпизод, когда новому заведующему кладбища подбросили под сиденье боеприпасы, гранаты, патроны 7,62, и потом отзвонились в милицию, что едет такой негодяй. Человек уронил сигареты под сиденье, полез туда и вытащил увесистый кулечек. Уведомил меня, подъехал я, подъехали милиционеры.

Были элементы диверсий в виде заброса дымовых шашек в помещение, когда там работали люди. Выкоптилось полностью! Бумаги были уничтожены и прочее. Ряд других диверсий помельче.

- Это только у нас такое творится, или в других городах то же самое?

- Ну, ритуальная сфера, скажем так, она в любом городе непростая. Если где-то есть душок монополизма — та же Одесса, Херсон, там как-то поспокойнее — то у нас это скорее напоминает махновщину.

- И какие меры были предприняты, чтобы эту «махновщину» если уж не ликвидировать, то хотя бы мало-мальски взять ее под контроль?

- Был проведен достаточно насыщенный диалог с группой предпринимателей, которые наняли адвоката, и мы в течение трех недель вырабатывали договор, на основании которого эти предприниматели могут работать. И в принципе потом все остались довольны, хотя стоило это нам и сил, и нервов. Вот это одна из проблем — налаживание консенсуса с субъектами предпринимательской деятельности, но при этом сохранение своей позиции. Коммунальное предприятие все-таки является естественным конкурентом этим субъектам, но, в отличие от них, обязано смотреть за сохранностью кладбищ, когда те не обязаны.

Кроме того, в самом начале возникали кадровые вопросы, они касались смотрителя «мешковского» кладбища Павла Туркина. Там была проблема с пропажей трактора, которая до сих пор еще не решена. Ленинский райотдел закрыл это дело — я не совсем понял, почему. Там один трактор пропал, второй появился, с совершенно другим номером шасси, цветом, годом выпуска. Но на это почему-то не обратили внимание — сочли за то, что пропажа нашлась и проблема решена. Но мы это решение будем обжаловать, потому что трактор не наш.

Еще одна проблема — это захоронение новых покойных на места уже ранее существовавшие. Приходит человек и говорит: «Здесь была могила моей мамы»... Ну, что я могу сказать? За время моего правления, надеюсь, такие вопросы подниматься не будут. Но прошлое такие сюрпризы преподносит — либо ввиду полного уничтожения могилы, как в этом случае было, либо ввиду урезания могилы. Были такие ситуации — слева надгробие, справа надгробие, по центру 20 сантиметров, а там лежит человек. То есть, приедет человек ставить памятник, а ставить его просто негде.

Поэтому мной было инициировано подписание договоров и фиксация участников всех процессов на кладбище — для того, чтобы мы знали, кто заехал, куда поехал, что поставил и как поставил. Мы отслеживаем эти вопросы, начиная от размерности и заканчивая уборкой мусора. Это тоже распространенная проблема: сделали работу — мусор покидали по бокам, а это и куски камня, и цемент, и прочие обломки. Эти кучи могут замаскировать землей, но могут даже не маскировать. А могут и вообще засорить соседние могилы. Мы с этим боремся очень активно.

- А кто виноват в подобном? С кого спрашивать?

- Это, в первую очередь, недостаток индивидуальной культуры предпринимателей, которой годами попустительствовала администрация кладбища. Какие могут существовать на свете деньги, чтобы «скрыть» чужую могилу и поставить новую?

- И как, по Вашему мнению, эту проблему можно было бы решить?

- Некоторые такие механизмы мы уже продумали и реализовали. Главный из них — это контроль: заехал человек от кладбище — пусть отметится, от какой фирмы, покажет удостоверение, заверенное мокрой печатью, бланк заказа, в котором будет указано, ЧТО именно он приехал делать. Должен быть осуществлен выход смотрителя, и если все нормально, человек приступает к работе. Но в конце смотритель обязательно должен удостовериться в том, что эти работы выполнены именно так, как было предписано.

Так сейчас при нас. Раньше такого не было. Но опять-таки, ритуальная сфера — сфера нестабильная. Всякие бывают нюансы. К примеру, человек хоронит близкого, все вроде нормально. Но мне потом докладывают, что при установке фундамента было «откушено» по полметра с каждой стороны.

Естественно, если какое-то серьезное захоронение, то никто его трогать не будет. Но нельзя также забывать, что есть еще право на подхоронение. Для примера можем взять «мешковское» кладбище, которое считается полузакрытым. Там хоронят либо по письменному приказу мэра или его заместителей, либо подхороняют — то есть, кто-то уже лежит, но рядом могут похоронить кого-то из его умерших родственников. Возникают вопросы и по поводу размера могилы. Например, мне рапортуют, что должно было быть 2,20 на 2,40, а сделали 3,40 на 4. И не просто похоронили и поставили забор, а уже и заливку сделали. Вот что ты с ними будешь делать? По идее, демонтировать. Но тут же появляются родственники усопшего и высказывают свое недовольство.

И есть еще один, скажем так, прием, который используют представители рынка ритуальных услуг — это выдвигание на первый план родственников. Якобы, работать на кладбище приехали не они или их подчиненные, а их друзья — мол, сейчас они придут, покопают, забьют установку из бетона, еще что-то сделают. Но мы-то понимаем, что если приезжает коммерсант или трое его подчиненных, которые работают легально, у которых есть свои обязательства и которые знают, что им можно, а что нельзя, — это одно дело. Но когда приезжают «друзья» или «родственники» - это совсем другое. Поэтому всех мы поставили в известность: работать на территории кладбища могут только те, у которого с нами есть договор.

 

«Людей, которым хватит совести залезть на кладбище и сделать какую-то пакость, достаточно...»

 

- Довольно часто мы слышим о случаях вандализма на кладбищах — начиная от хулиганства и заканчивая откровенным мародерством, когда воруют металлические ограды, вазоны и другие ценные вещи, которые затем кому-то перепродают. Часто ли вам приходится наблюдать подобные вещи на николаевских кладбищах?

- Проблема вандализма, опять-таки, неоднородна. Если взять старорусское кладбище, где находится наш офис, то здесь вандализм имеет многолетнюю историю и тянется еще с дореволюционных лет. Старинное захоронение, где очень часто драгоценности клали в изголовье умершим. На них могли быть золотые пломбы, и коронки, и пуговицы, и прочее. Не осталось ни одного захоронения или склепа, который не был бы завандален за эти годы.

В наше время основная проблема — это присутствие асоциальных элементов. Также есть последователи различных оккультных, эзотерических верований. Но в последнее время их тоже как-то стало меньше. Может быть, потому, что мы с милицией договорились, чтобы они тоже обращали внимание на хождение групп людей по ночному кладбищу, да и мне привычно допоздна работать. А когда в окнах горит свет и кто-то еще может с фонарем проехаться по окрестностям — желание делать черные мессы пропадает. Это та разновидность вандализма, с которой я здесь повстречался.

И есть, конечно же, мародерство. Снимаются эмалированные таблички с ликами умерших. Могут быть завалены сами надгробия — время идет, они сами уже очень неустойчивы. Происходит и естественное разрушение: проседает почва, образовываются полости, пустоты, которые этому содействуют.

Если взять «мешковку», то там большущая территория, покрытая зарослями. И на ней процветает другой вид вандализма — вороство оградок и всего, что содержит в себе металл. Разные люди этим промышляют, не прямо-таки бомжи. Скорее, нечто среднее — люмпены. Люди, имеющие свой дом, но решившие, что это их заработок.

- Как вы с этим боретесь?

- Во-первых, я увеличил охрану. На первом этапе мы перекрыли все въезды-заезды. Сейчас нелегально к нам на кладбище трудно попасть. Но бывает и такая ситуация — сбивают замки и въезжают. Почти ежедневно мы по замку покупаем. Сейчас мы за счет предприятия поставили две будки, оснастим их видеонаблюдением и посадим двух людей, будем за этим смотреть.

Есть и чисто человеческий фактор. Визг болгарки ночью, надо выдвигаться. У нас есть круглосуточный дежурный, но кладбище есть кладбище, контингент приходит разный. И кто пилит ту оградку — не у всех может возникнуть желание выяснить. Но боремся, и думаю, определенные результаты мы показали.

Ну, и есть вандализм малообъяснимый — когда люди думают, что они занимаются каким-то колдовством или просто получают от этого удовольствие — бьют памятники, валят их. Может, в порядке личной неприязни. Стараемся это ликвидировать. Но от всего, конечно же, не застрахуешься.

Случается и такое: было похищено 500 м провода с электропередач, питающих наше кладбище. Подъехали — все срезано, одни кончики болтаются и ничего больше нет. Количество людей, которым хватит совести залезть на кладбище и сделать какую-то пакость, к сожалению, достаточно велико. И общество это весьма разношерстно. Мы с этим боремся и будем бороться впредь очень жестко.

- А как часто ваши сотрудники становятся свидетелями таких сцен — актов вандализма, проведения каких-то магических ритуалов и прочих странных и необычных, прямо скажем, действий?

- Чаще они становятся свидетелями уже последствий этих мероприятий. Например, уже после того, как приходят люди и говорят, что у них украли забор, или что-то повалили. Люди, делающие такие гадости, они, как правило, не сторонники публичности.

- Как на подобные действия реагирует милиция?

- В частности, с Ленинским райотделом, на территории которого находится «мешковское» кладбище, мы находимся в тесном взаимодействии — и с начальником милиции Гринчуком Александром Александровичем, и с его подчиненными. Без проблем, четко, быстро приезжают, фиксируют правонарушения. Я доволен их работой.

- А как осуществляется охрана кладбищ?

- Если говорить об охране кладбища в Мешково-Погорелово, то она производится за счет штатного состава сторожей, которые приняты на зарплату — один на центральном входе, и посменно работают четыре человека на конечной остановке 63-го маршрута. Мы поставили еще две охранные сторожки и туда садим двух человек пока в день, а потом увеличим их количество для того, чтобы дежурили и ночью тоже. Там благоустроенные будки, правда, из металла. Но мы посчитали: каменные сейчас очень дорого поставить, эти оказались дешевле. Мы их оборудовали электрическим, видеонаблюдением — недорогим, но таким, чтобы было видно, кто заезжает и кто выезжает. Плюс рейды сотрудников. Иногда и я могу прокатиться на неприметной какой-то машине, посмотреть по сторонам, поскольку ритуальная сфера требует внимательного наблюдения.

- А кто, по Вашему мнению, виноват в том, что так свободно можно прийти на кладбище, что-то выломать, взять, продать?

- Конечно же, во многом это на совести приемщиков металла. Если бы они не принимали элементы конструкций, которые даже по внешнему виду похожи на те, которые мы все можем видеть на кладбищах, то и воровали бы, наверное, меньше. Ладно провода — по ним трудно понять, откуда они взяты. Но кладбищенская оградка имеет ярко выраженный вид. Зачем такое брать?

Рядом с «мешковским» кладбищем, кстати, есть свалка, и там тоже пункт приема металла. Но с моим приходом там оградки уже не принимают. Понимают, что это рискованно делать.

Корни этих проблем уходят далеко. У нас страна многое пережила. Не было времени заниматься культурой погребения, прививать трепетное отношение к могилам успопших. Отсюда и отсутствие у населения видения красной черты — что можно делать, а что нельзя делать.

 

«Скоро этот участок превратится в хорошее, благоустроенное кладбище»

 

- Сколько всего у нас в городе кладбищ? И, если можно, назовите их.

- У нас 13 кладбищ. Есть полностью закрытые кладбища — такие, как «старое матвеевское», «старое солянское», интернациональное, оно же еврейское. Есть полузакрытые кладбища, хотя эта формулировка немножко расплывчатая. Это, например, «мешковское» кладбище. Есть новые кладбища — балабановское. Есть старое кладбище, так называемое «жуковское». «Новое матвеевское» кладбище.

- В последнее время ведутся разговоры об открытии в Николаеве нового кладбища, и на последней сессии даже было принято решение о выделении земельного участка. Что это будет за кладбище и где оно будет находиться?

- Вот у меня лежит тубус — полным ходом идут проектные работы по открытию нового кладбища на Херсонском шоссе за газовой заправкой. Есть на то соответствующая воля мэра, есть коллектив проектантов, которые под руководством УКСа и с привлечением нас работают. Думаю, все будет сделано четко.

Мы хотим, чтобы было удобно и нашим сотрудникам, и родственникам усопших. Там будет предусмотрен евроучасток — места для тех, кто хотели бы покоиться на скромном участке с небольшим обелиском, участки семейного захоронения, где будут делаться склепы, для представителей других конфессий. Это все пока на бумаге, но в скором будущем этот участок площадью 56 га превратится в хорошее благоустроенное кладбище.

- И когда это кладбище начнет работать?

- О первых захоронениях говорить еще рановато, потому что сейчас идет этап проектирования. Потом будет выделено финансирование, проведены торги. Будет стройка, а уже потом захоронение. Но это все уже в этом году планируется закончить.

- А уже известна хотя бы примерная сумма, которая понадобится на обустройство этого кладбища?

- На следующей сессии будет рассматриваться вопрос финансирования. Ответ о том, сколько нужно денег, дает проектная группа. Пока этого ответа нет. Это будет стоит от 12 до 15 млн. Но опять-таки, сейчас трудное время. И будут ли выделены эти деньги в полном объеме, зависит от депутатского корпуса и от мэрии. Но мы надеемся на это.

Кроме того, на сопредельной территории — в стороне, за оградой — мы планируем сделать кладбище домашних животных. Эта проблема в принципе актуальна, и масса людей хотела бы своих питомцев похоронить, поставить какой-нибудь маленький обелиск, чтобы о них была какая-то память. За границей, например, подобному вопросу уделяется очень большое внимание.

- Вы уже работали в этом направлении, или пока это еще в далекой перспективе?

- Определенные наработки есть. С проектантами уже сейчас мы пытаемся согласовать, где там может быть размещена скважина, как будет протянуто электричество, где будет отведена дорога, какую конфигурацию будет иметь комплекс административно-хозяйственных зданий. Там могут быть, к примеру, траурные залы. Надо предусмотреть еще обустройство санузлов, вывоз мусора. Кладбище домашних животных мы спроектируем на совесть — было бы разрешение и место.

- Михаил Анатольевич, а сколько сейчас вообще стоит похоронить человека и выполнить все необходимые действия, чтобы провести его в последний путь? Назовите минимум и среднюю стоимость.

- Это зависит от достатка семьи, которая понесла утрату. Меньше, чем 4 тысячи гривен, уложиться, как мне кажется, ну никак нельзя.

- Это за все, или только за место на кладбище?

- Я думаю, что это за все. Когда человека хоронят на местном кладбище, мы берем по тарифу за копку могил. Это от 800 до 1200 грн, в зависимости от размера могилы. Остальные все мероприятия находятся в ведении субъектов предпринимательской деятельности, мы этим не занимаемся. Иногда ко мне ошибочно обращаются, думая, что я и мое КП имеем к этому отношение. Но это не так. Организация похорон, катафалка и всех этих дел — это прерогатива частников. Мы занимаемся только бесхозными трупами — то есть, умерших людей, которых некому похоронить. Как правило, это те, кто скончались в больнице, в доме престарелых, неопознанные трупы.

Но я бы хотел отдельным абзацем отметить проблему, которая регулярно всплывает и требует от нас принятия соответствующих решений — это захоронение воинов АТО. Наше КП этим занимается плотно, и без нас не обходятся ни одни подобные похороны. Недавно мой сотрудник выехал на «Газели» в Днепропетровскую область, чтобы забрать погибшего в АТО воина, привезти его в Новоодесский район. Это делается за счет нашего предприятия, за счет средств, которые есть у нас на балансе. Мы сейчас наращиваем сотрудничество с фондами, для того, чтобы снять с себя немножко финансовые тяготы. Вот даже съездить в Днепропетровск — это 250 литров бензина.

- Несколько лет назад, еще при мэре Чайке, велись разговоры о возможном строительстве в Николаеве крематория. На какой стадии сейчас решение этого вопроса?

- Это долгосрочный проект, он очень дорогостоящий. И ставить его здесь у нас я не вижу пока финансовой возможности. Если найдется какой-нибудь инвестор, мы будем рады с ним сотрудничать. Есть варианты передвижных крематориев, они немного дешевле. Кроме того, есть крематорий в Одессе. Но в Николаеве мы пока этот вопрос не рассматриваем. 

 

«Сорят безбожно. Особенно после выходных. Чего там только не найдешь»

 

- Давайте с темы кладбищенской перейдем к теме более приятной, но не менее проблемной — теме городских пляжей. Многих людей передергивает, когда они узнают, что наведением порядка на пляжах занимается ритуальная служба. Что послужило основанием для передачи этих функций именно вашему ведомству?

- Ну, те люди, которых передергивает, наверное, чересчур впечатлительные люди. У нас же там не зомби работают, правильно? Как оно попало к нам на баланс — этот вопрос покрыт уже мхом древности, я даже не знаю, что вам на него ответить. Касательно моего отношения, то мне была поставлена задача Юрием Исаевичем привести пляжи в порядок. И если говорить об их сегодняшнем состоянии, то, например, в пляж «Стрелка» мы вдохнули новую жизнь. Он не был таким, думаю, еще со времен перестройки.

- А какие работы вы там провели?

- Там было сделано очень многое. Была нанята служба по присмотру за пляжем, по уборке. Мы там сделали навесы — для того, чтобы люди могли скрыться от жары. Мы не стали идти в сторону коммерциализации, чтобы извлекать из этого выгоду. Потому что наша выгода на фоне этих затрат все равно была бы смешная. Поэтому мы сделали не выносные, а широкие стационарные лежаки, чтобы там могло разместиться максимальное количество людей. Сделали навесы оптимальной формы, чтобы они давали максимум тени. Починили старые душевые кабинки, сделали новые, и навели общий порядок. И результат есть: народ потянулся. Любой желающий может подъехать на «Стрелку» - вспомнить, как было, и посмотреть, как стало. А наша задача сейчас — поддерживать все в должном порядке.

- Сколько пляжей в Николаеве сейчас официально открыты? На каких из них можно купаться?

- Два. Один на Намыве, второй у нас на «Стрелке».

- О «Стрелке» вы рассказали. А что со вторым пляжем?

- Пляж на Намыве не входит в мою юрисдикцию. А пляж на «Стрелке» оборудован полностью. Скромно, но со вкусом.

- Сколько пляжей в Николаеве всего и сколько из них подведомственны вам?

- В мою юрисдикцию входят два - «Стрелка» и «Прибой». Но «Прибой» в Варваровке является не пляжем, а зоной отдыха. То есть, там мы только убираем. А «Стрелку» привели в полнейший порядок. Там чистенько, убрано, дежурят наши люди, народ купается, загорает.

- А сколько работников задействовано в процессе наведения порядка на пляжах? И какого профиля?

- У нас есть компания под названием «Универсальный уборщик». Мы с ними плодотворно сотрудничали еще в момент проводков — это же отдельная была эпопея. И сейчас они смотрят за порядком на пляжах, поскольку я не могу снимать своих людей и отправлять их на «Стрелку». Мы сотрудничаем на договорной основе и пока что их работой я доволен.

- Во сколько обходится благоустройство одного пляжа?

- Мы на установку и изготовление материальных объектов потратили порядка 50 тыс. гривен. С учетом всех работ, которые мы выполнили, я могу сказать, что мы умудрились сделать это еще и очень дешево. По работе компании-подрядчика, которые делают там уборку, получаются весьма небольшие деньги — порядка 2-3 тыс. гривен, и два человека приходят, убирают. Не только крупный, но и весь мелкий мусор убирается — фантики, стаканчики, окурки — все должно быть вылизано.

Сорят безбожно. Особенно после выходных. Чего там только не найдешь.

И акты вандализма есть — выламывают гусаки в душевых, и урны... Но ничего не поделаешь, это отражает уровень культуры нашей общины.

- А как вы боретесь с наливайками на пляжах? Согласитесь, их в последнее время стало чересчур много. Кто их устанавливает? И даете ли вы согласование на их установку?

- У нас нет наливаек. Там есть палатка, принадлежащая бизнесменам. Но мы к этому никакого отношения не имеем. Они не нашей земле — они рядом стоят.

 

«Нам бы денег побольше на счетах предприятия»

 

- Чего не хватает вашему ведомству для нормальной работы?

- Как администратор, я себя чувствую комфортно. Есть внимание мэра. В тех моментах, когда оно требуется, оно всегда есть. Я не кривлю душой, это действительно так. Он понимает значение «могильного» хозяйства, грубо говоря, для города. Это очень серьезная штука. Это, может, какой-нибудь МАФ — есть он или нет, для города все равно. А кладбище должно быть в порядке.

Есть понимание и твердое плечо и со стороны руководства департамента ЖКХ Коваленко. Он и его коллектив всегда вникают в наши проблемы и вопросы, и если нужна какая-то помощь, я к ним обращаюсь. Смежные структуры ЖКХ никогда не подводили, да и мы им помогаем. Коллектив после некоторого переформатирования тоже себя хорошо показывает.

Чего бы не помешало? Ну, денег бы побольше на счетах предприятия. Но мы сейчас занимаемся этим. Мы сейчас стали сотрудничать с фондом под названием «Подорожник», члены его правления обещают регулярную весомую помощь нашему КП. У меня есть опыт работы с фондами, еще когда я работал в больнице МВД. Соответственно, я надеюсь, что-то мы будем делать и в этом направлении, чтобы облегчать нашу финансовую ношу.

- А каков бюджет вашего предприятия? И сколько вам в принципе нужно, чтобы вы могли работать без перебоев?

- На счетах предприятия должно курсировать несколько сот тысяч гривен — для того, чтобы выдать текущую зарплату, планировать следующую и осуществлять какие-то закупки. Мы хорошо потратились и с проводками, и со «Стрелкой», с трактором и рядом других вопросов. И сейчас копим деньги.

- Что бы вы, как руководитель предприятия такого специфического профиля, хотели бы сказать членам городской общины?

- Мы призываем быть более бережливыми. Все, что вы видите на кладбищах — это наша память, это целое духовное наследие. Посмотрите, какие памятники, какие люди там лежат. История уходит в XIX век — это все люди, которые строили и поддерживали наш город. Поэтому хотелось бы призвать жителей Николаева быть самим более воспитанными и с уважением относиться к нашей общей памяти и друг к другу, ведь любая могила — это чья-то бабушка, чьи-то родители. Во-вторых, если видите что-то неподобающее, то либо пресекать это, либо сообщать в те органы, которым надлежит следить за порядком в нашем городе.

А мы, соответственно, будем делать все, что зависит от коммунального предприятия, будем наращивать свои силы. Время, конечно, непростое. Но когда оно было простое в этой стране? А дальше уже николаевскому социуму судить о нас.

- Спасибо за интервью. Удачи Вам в Вашей непростой работе.