Репрессии на Николаевщине: борьба НКВД с «сионистскими организациями»

Существенную роль в хозяйственное и общественно-политическое развитие Северного Причерноморья внесли появившиеся на рубеже XVIII-XIX веков еврейские колонии. Критикуя советский период нашей истории, не следует забывать о том, что одним из ключевых идеологических постулатов его был принцип интернационализма, неприемлющий, в отличие от нацизма, существование «плохих» рас, этносов, «недочеловеков» и прочего. В свою очередь тень террора, накрывшая нашу страну в 1930-х годах, поглощала своих жертв без учета национальных «привилегий». «Черные воронки», списки «врагов народа» и их пособников, обыски, доносы – это коснулось всех.

В контексте сказанного во многом типичной для того времени является судьба семерых жителей Николаевщины, арестованных по обвинениям согласно ст. 54-10 и 54-11 (54 – главная антисоветская статья тогдашнего Уголовного Кодекса, содержащая 14 подпунктов) – «антисоветской контрреволюционной деятельности, организации сионистского подполья и религиозной общины».

Заметим, что начало 1920-х годов прошло под эгидой решений Х съезда РКП (б) где основой национальной политики в СССР объявлялись принципы коренизации (в УССР – украинизация) и культурной поддержки национальных меньшинств. Следствием этой политики стал расцвет многих, в том числе и еврейской культуры. К концу десятилетия в Украине функционировала 831 еврейская школа, открыт Еврейский университет, широко печаталась национальная литература.

В конце 1920-х годов национальная политика претерпела кардинальных изменений. Среди прочего искореняется и так называемое «сионистское движение», запрещена последняя легальная небольшевистская партия Советского Союза – Еврейская коммунистическая рабочая партия «Поалей Цион» (в целом, процесс создания однопартийной системы в СССР завершился к 1925 году). В следующем десятилетии борьба с «сионистскими организациями» станет одним из приоритетов «национальных операция» НКВД.

Изучая дела жертв Большого террора, легко заметить, что протоколы допросов, как правило, носили трафаретный характер со стандартным набором составленных следователями фраз и заготовленных ответов. После чего шли подписи под «чистосердечными признаниями» и переход из категории «задержанных» к «обвиняемым». Зачастую путь от первого допроса до обвинительного вердикта «тройки при УНКВД» составлял несколько недель.

Не стали исключением герои нашего повествования. 28 февраля 1938 года сотрудники Первомайского районного отделения НКВД арестовали следующих граждан: Боруха Голихова, 1872 г.р., работника артели «Гранит» г. Первомайска; Иосифа Римерова, 1879 г.р., шорника артели «Гранит»; Мордко Зискинда, 1898 г.р., бухгалтера Облторга; Симха Глузмана, 1889 г.р., сторожа; Иосифа Гольдгубера, 1893 г.р.; Х. Колпака, 1868 г.р. и раввина местной синагоги Х. Шапира. 11 марта 1938 года решением тройки УНКВД по Одесской области они осуждены к высшей мере наказания. 16 марта приговор был приведен в действие.

Непосредственным основанием для ареста послужили оперативные (проще говоря, доносы) и частично архивно-следственные материалы, собранные на арестованного 16 февраля 1938 года Иосифа Вербского. Сотрудниками НКВД он определен «руководителем сионистской организации г. Первомайска и главным вербовщиком в ее ряды». Следует отметить, что хотя доносы и были анонимными, но именно они стали непосредственной базой для ареста, «раскручивания дела» и последующего расстрельного приговора для всех членов «организации».

Необходимо помнить, что одним из фундаментов существования тоталитарного государства является создание системы массового доносительства, истерии, поиска «внутреннего» и «внешнего» врага, на которого списываются все беды и неудачи.

Кроме того в материалах дела, кроме изъятого у Римерова стихотворения под названием «Мы сионисты-социалисты», отсутствуют вещественные доказательства. Тем не менее, на допросах задержанные дали признательные показания, раскаиваясь в «контрреволюционной сионистской и националистической деятельности». Легко предположить, что без «плотной работы» следствия этих признаний не существовало бы.

Так, Вербский после первых двух «свиданий со следователями» на третьем допросе дал требуемые показания, заявив, что контрреволюционная сионистская организация основана в 1931 году. Поддерживала тесные контакты с единомышленниками из других городов, в первую очередь Одессы. Среди главных задач – дискредитация Советской власти среди еврейского населения, создание атмосферы недоверия и враждебности к ней. По его словам, при проведении агитационной работы главный упор делался на том, что Советская власть якобы устраивает гонения на верующих, закрывает синагоги, ее политика ведет еврейский народ к гибели и обнищанию. Для спасения необходимо как можно скорее эмигрировать в Палестину и бороться за образование независимого еврейского государства – Эрец Исраэля, либо бороться с большевиками здесь. Кроме того, нагнетались провокационные пораженческие настроения, муссировалась тема возможной войны СССР с фашистскими странами. Особое место отводилось критике Советской власти в области национальной политики и сельского хозяйства. Подчеркивалось, что коллективизация принесла только голод.

Тему голода, согласно протоколам допроса, поднимал также арестованный Симх Глузман. В письмах к родственникам в США, написанным в 1933 году, он критиковал власть и колхозный порядок: «в стране голод, большая смертность, не знаю, сколько еще народа должно умереть для того, чтобы эта власть прекратила свое существование...». Самих писем в деле нет, поэтому трудно судить об абсолютной достоверности этих слов.

Кроме того, Вербскому вменялось пребывание на протяжении 1920-1922 годов в Первомайской сионистской организации «Цирей-Цион». Выдвигая это обвинение, следователи «забыли», что эта организация, наряду с подобными ей молодежными «Хе-Халуцем», «Маккаби» и другими в начале 1920-х годов функционировала на легальной основе. Более того, легендарный Феликс Дзержинский заявлял, что идеи сионизма (главной целью которого является объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине) родственны с идеями мировой революции, которая обязательно состоится в Палестине, если во главе этого движения будут находиться сионисты-коммунисты.

Но в 1930-е времена изменились. Сталин жестко расправился со всеми сторонниками мировой революции и занялся строительством одного отдельно взятого государства. Сама идея мировой революции отошла на второй план, уступив «построению социализма в отдельно взятой стране». Сионистскому коммунистическому движению в Палестине власть предпочла собственный «Биробиджанский проект» по созданию Еврейского автономного округа в Приамурской полосе Дальневосточного края.

И теперь уже бывшие «сионисты», облегчая работу следователей, вынужденно каются в «пагубности контрреволюционной антисоветской сионистской работы». Именно в таком ключе о своих «преступлениях» рассказывает обвиняемый Борух Голихов: «Я полностью признаю свою вину участия в антисоветской контрреволюционной организации. Готов чистосердечно рассказать о ее деятельности следствию... Мне известно, что Симх Глузман и Иосиф Гольдгубер в ее ряды были завербованы Вербским в 1925 году. В еврейской среде они постоянно проводили беседы якобы Советская власть терроризирует евреев, как и все остальное население страны… Говорили, что в скором времени будет война, после которой эта власть будет уничтожена».

В конце допроса Голихов признается в «шпионаже». Без которого, как и без «террористического» подполья либо пособничества ему, в то время редко обходилось обвинительное дело. Он заявляет: «Сионистская организация занималась шпионской деятельностью путем передачи за границу информации о положении в СССР и всячески поддерживала методы борьбы троцкистского подполья с Коммунистической партией и Советской властью, включая террор, диверсии и вредительство...».

Симптоматично, что полностью «разоблачительным» для Боруха Голихова, как и для «руководителя организации» Вербского, стал третий допрос. На первом, состоявшемся 1 марта, он своей вины не признал категорически. На втором, 3 марта, уже свидетельствовал: «В сионистскую организацию я был завербован в 1932 году Вербским, но никакой антисоветской работы не проводил, собирая лишь газетные вырезки о Палестине и материалы из истории еврейского народа...».

Но следователи сумели за несколько дней подобрать «необходимые аргументы» и на третьем (ставшим последним) допросе несчастный Голихов давал «правдивые показания». В них он с каким-то безнадежным отчаянием обличал «сообщников» и робко уповал на «великодушие пролетарского суда». Но, несмотря на все надежды о «снисхождении Советского правосудия», жить ему оставалось менее недели...

Отметим, что в 1932 году в СССР объявлена антирелигиозная пятилетка, конечной целью которой поставлена задача закрытия до 1 мая 1937 года всех церквей, мечетей, синагог и других молитвенных учреждений. Кроме прочего, они объявлялись центрами объединения «антисоветских группировок», что вытеснило религиозную жизнь в нелегальную сферу. «Религиозный след» выявили чекисты и в анализируемом деле.

Учитывая реальную цену тогдашних показаний, сегодня трудно судить, насколько в действительности активной была указанная религиозная деятельность. Тем более, во главу угла ставится взаимосвязь религиозной общины с работой «сионистской организации». Бывший раввин синагоги Х. Шапира при аресте свидетельствовал: «Вместе с Гутманом и Гольдгубером я входил в инициативную группу по открытию синагоги и организации подпольной общины. Программа сионистов предусматривает проведение работы среди еврейского населения по выезду в Палестину, а еврейские священники всегда проповедовали единение всех евреев в Палестине и восстановления Храма. Поэтому и состоялось объединение сионистов с религиозной группой...».

В свою очередь обвиняемый Колпак свидетельствует о фактическом распаде религиозной общины еще в 1931 году. В связи с чем раввин Шапира стал инициатором создания подпольной религиозной общины и синхронизации ее деятельности с сионистами. В общине проводилась антисоветская агитация, разжигание межнациональной вражды. Также утверждалось, будто единственным спасением для евреев является выезд в Палестину, а Советская власть устраивает гонения на верующих. В завершении показаний Колпак утверждает: «Осознав, что при наличии значительных успехов СССР и заботы руководства страны о своих гражданах склонить советских евреев к переезду в Палестину будет чрезвычайно трудно, мы решили встать на скользкий путь активной борьбы с Советской властью...». Вот только жизнь ему это уже не спасет…

10 марта 1938 года помощником оперуполномоченного Первомайского РО НКВД Яицким составлено Обвинительное заключение по делу «Подпольной контрреволюционной сионистской организации», утвержденное Начальником Первомайского РО НКВД младшим лейтенантом государственной безопасности Зислиным. 11 марта состоялось заседание Тройки при УНКВД Одесской области, на котором все обвиняемые осуждены к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в действие 16 марта 1938 года. Место смерти и погребения в деле не указаны. А затем начался длинный и трудный путь их реабилитации. После ареста Николая Ежова в стране началась так называемая «бериевская» реабилитация жертв истеричной шпиономании, среди прочего именуемой «ежовщина». В октябре 1940 года супруга репрессированного Гольдгубера направила жалобу на имя Прокурора УССР с просьбой о пересмотре дела. Но постановление, подписанное помощником прокурора Одесской области Синьком, констатировало: «Жалоба жены осужденного И. Гольдгубера Ц. Гольдгубер не достойна внимания, так как материалами дела установлено, что все осужденные – члены сионистской контрреволюционной организации, на протяжении нескольких лет проводившие контрреволюционную антисоветскую деятельность». Жалобу оставили без удовлетворения, о чем письменно сообщили вдове.

Намного больше надежд на справедливость у Гольдгубер появилось в период хрущевской «оттепели». Поскольку тогда были реабилитированы тысячи фигурантов различных, в том числе и т. н. «еврейских» процессов, среди которых деятели Еврейского Антифашистского Комитета, средств массовой информации, бывшие руководители Еврейской Автономной Области, активисты сионистского движения.

В марте 1958 года жена Гольдгубера снова направляет жалобу о пересмотре дела. Но заключение, составленное на основании дополнительного расследования, гласило: «Изложенные в деле доказательства достаточны для того, чтобы сделать вывод, что осужденные состояли в преступной контрреволюционной группе и проводили контрреволюционную деятельность». На основании чего Постановлением прокурора Николаевской области в реабилитации было отказано.

Лишь с третьей попытки удалось добиться реабилитации. В 1989 году уже дочь Иосифа Гольдгубера, подала заявление с требованием пересмотра дела отца и других обвиняемых. Ходатайство было удовлетворено, архивно-криминальное дело пересмотрено. По его итогу: «Граждане И. Гольдгубер, Б. Голихов, И. Римеров, С. Глузман, М. Зискинд, Х. Шапира, Х. Колпак, осужденные постановлением Тройки при УНКВД по Одесской области от 11 марта 1938 года на основании ст..ст. 54-10 и 54-11 к расстрелу, подпадают под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года: «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов». Николаевской областной прокуратурой граждане, осужденные по данному делу, реабилитированы».

Так, лишь с третьей попытки была восстановлена справедливость по отношению к арестованным по анонимному доносу и впоследствии расстрелянным жителям нашего края.

Доктор исторических наук Игорь Николаев, ННУ им. В. Сухомлинского