Сергей Тигипко — о люстрации, борьбе с коррупцией и прекращении войны

Лидер партии «Сильная Украина» Сергей Тигипко в своем киевском офисе провел очередную встречу с региональными журналистами. Политик озвучил свою позицию по ряду тем, которые муссируются в последнее время, и возможные пути их решения.

 

Люстрировать надо не профессионалов, а коррупционеров

 

- Сергей Леонидович, сейчас много говорят о люстрации. Возможно ли ее провести в нынешних условиях?

- Я с большим интересом наблюдаю за тем, подпишет или не подпишет Президент этот закон. Для меня он абсолютно популистский, но в то же время он может принести стране достаточно много проблем. Потому что убрав из очень слабой исполнительной власти более миллиона человек, мы еще больше ее ослабим, и ни к чему хорошему это точно не приведет.

На мой взгляд, люстрация необходима. Но распространяться она должна на людей некомпетентных, это первое. И второе: люстрировать надо людей, которые занимаются коррупцией, воров. А те люди, которые сегодня нормально работают, независимо от того, кем они были когда-то, я считаю, должны оставаться.

А реально это или нереально... Знаете, любое дурное дело сегодня, мне кажется, уже реально. Потому что намного сложнее поднять экономику, восстановить социальный сектор, чем ссылаться на войну, на засилье людей, которые были в прежней власти. Каждый раз власть будет искать крайнего, сбрасывать на кого-то ответственность, чтобы не проводить реформы, чтобы продолжать заниматься коррупцией, но не делать дело.

- О люстрации обычно говорят лозунгами, но никто не предлагает действенного механизма. Как Вы считаете: кто должен решать, кого люстрировать, а кого не люстрировать, и как это можно сделать так, чтобы это было грамотно?

- Если закон будет принят и в нем останется все то, что там написано и наговорено, то его будут вынуждены выполнять все государственные структуры и после этого начнется полный кавардак. Потому что для того, чтобы подготовить нормального чиновника, необходимо три-пять лет. Дело не только в сроках — необходимо находить людей, которые имеют определенные способности и нервную систему. Более сложной и неблагодарной работы я, например, на своем жизненном пути не находил. Там мощнейшее сопротивление любым изменениям, любым прогрессивным действиям. Там ты должен каждый раз возвращаться к одному и тому же по несколько раз.

Я некоторые вещи пробовал провести с 1997 года, как только я появился (в органах власти). Некоторые вещи удаются, например, с пятого раза. Идет сумасшедшее сопротивление, много грязи на тебя выливается. Потому что всякий раз, меняя что-то, ты пробуешь отобрать у кого-то нечестный заработок, и эти люди начинают очень жестко тебе противодействовать, ставить палки в колеса. Поверьте мне, не каждый человек способен такое выдержать.

Люстрация — в том виде, в котором нам ее предлагают — чревата тем, что в правительстве и исполнительной власти просто не останется способных и сильных личностей. Поэтому за такими популистскими, на первый взгляд безобидными вещами кроется достаточно серьезная проблема для страны.

 

Не федерализация, а региональная реформа

 

- Очень много сейчас говорят о децентрализации и федерализации. По-Вашему, это одно и то же, или между этими понятиями есть существенные различия? И за что лично Вы?

- Различие для меня, прежде всего, в том, имеет ли регион право на отделение через какое-то голосование. Если такое право появляется, я категорически против. Поднять людей на отделение легко. Для этого достаточно будет одного популиста, который придумает какие-то сказки и доведет людей до определенного эмоционального состояния. В конце концов, мы будем иметь не один Донбасс, а десяток таких регионов: Закарпатье начнет отделяться в одну сторону, Черновцы — в другую, Николаев — в третью и так далее.

Я за то, чтобы провести реальную региональную реформу. Это даст регионам максимум экономической свободы, с соответствующей ответственностью. Даст максимум свободы в гуманитарной сфере — в плане языка, определения праздников, установки памятников и так далее. Сегодня это не мелочи. Сегодня это болезненные вещи, которые нас разделяют. Я говорю также о том, чтобы дать максимум полномочий в социальной сфере. Если это удастся сделать, то, я считаю, то недоверие к Киеву, которое сегодня есть, и которое не уменьшается, а только нарастает, оно в значительной мере будет снято. И вместо минуса мы получим хороший плюс в плане модернизации и изменения страны.

Везде, где такие реформы планировались, везде, где они проводились, сначала было очень много сомнений. Люди боялись, что это не сработает. Однако потом получали очень хороший, правильный и выгодный эффект. Важно проводить эту реформу не на уровне областей, потому что если средства останутся на уровне области, коррупция киевская заменится на коррупцию харьковскую, одесскую, луганскую, львовскую и так далее. Необходимо спускать это ниже — туда, где контакт между депутатом и жителями, а также исполнительной властью достаточно сильный, где люди знают друг друга. А это уровень села, города, района. Часть должна остаться на уровне области, но это должна быть незначительная часть. Основные потоки и поступления должны оставаться на местах — там, где они больше всего необходимы.

 

Преодолеть коррупцию, устранив ее источник

 

- Все чаще говорят о борьбе с коррупцией, однако реальных шагов в этом направлении мы не наблюдаем. Имеете вы ли Вы какой-то действенный рецепт искоренения этого явления и в какие сроки это можно было бы сделать?

- Прежде всего, нужна политическая воля, на самом верху. То, о чем я всегда говорю: нужно сесть за стол переговоров руководителям партий, которые составят большинство и создадут коалицию, вместе с Президентом. Общественность должна выступить в качестве контролера. А для этого мы должны поддерживать общественные организации, в том числе финансово. Мы поддерживаем организации тех же чернобыльцев, инвалидов, ветеранов войны. Я считаю, что пришло время добавить инструменты общественного влияния на власть, и такой законопроект я уже внес в парламент. По всем жизненно важным для государства или территориальной общины вопросам должны проводиться общественные слушания, создаваться рабочие комиссии с привлечением как можно большего числа общественности, чтобы можно было глубже вникнуть во все проблемы, связанные с коррупцией.

Нужна политическая воля и со стороны Президента. Когда мы говорим об экономике, у Президента не настолько большое влияние. Но влияние на коррупцию у него прямое. Та же прокуратура — в руках у Президента. Ведь полномочия по осуществлению общего надзора с прокуратуры не сняты, а это создает благодатную почву для коррупционных действий. И вместо того, чтобы выполнить свои обязательства перед тем же «майданом» и реально работать с коррупцией, сегодня власть фактически возглавила ее.

- Но ведь есть же ряд органов, на которые официально возложены функции контроля за соблюдением законодательства в различных сферах. Что тогда делать с ними?

- Мы имеем сегодня 70 контролирующих организаций, хотя в той же Грузии их десять. Нужно сократить численность этих организации. Потому что там 220 тыс. работающих, которые каждый день выходят на работу, чтобы кого-то проконтролировать. У которых небольшая заработная плата, но они должны заработать на том, что к каждому будут приходить, чтобы заработать свои деньги путем осуществления проверок, а зачастую и не без коррупции. 25 млрд гривен ежегодно мы тратим на содержание этих контролеров. Даже сократив их численность наполовину, оставив там профессионалов, но при этом значительно подняв им зарплату, мы могли бы остаток средств направить в тот же Пенсионный фонд, на решение ряда других проблем.

Я считаю, необходимо создание центрального органа, который будет максимально независим от власти, но который смог бы контролировать коррупцию на самом высоком уровне. Потому что когда говорят о коррупции в учебных заведениях, больницах и могут тратить месяцы на расследование таких фактов — это просто смешно по отношению к тому, что происходит в Киеве. Создать такой орган не проблема. Но нет политической воли и достаточной поддержки общественности.

 

Прекратить войну — путем переговоров

 

- Сергей Леонидович, у всех на устах сейчас проблема Донбасса. Все говорят о мире, о необходимости его достижения, но почему же тогда война не прекращается?

- Вы помните, что я всегда выступал в первую очередь за мирное решение проблемы, и не отступал от этой позиции, хотя многие и ставили мне это в упрек. Я с самого начала конфликта говорил: нужно садиться за стол переговоров. То, что я увидел в заявлениях и устремлениях других политиков, главным образом от власти — это попытки решить вопрос силой. И это привело к тысячам жертв, десяткам разрушенных предприятий, к развалу экономики и социальной сферы.

Я считаю, здесь сработала конъюнктура, потому что средства массовой информации, общественное мнение были за то, чтобы «одолеть врага», «добиться победы» и так далее. И все эти политики действовали «на потребу публики», загоняя ситуацию в глухой угол.

- Как бы Вы оценили последние решения центральной власти в отношении востока Украины? В частности, скандально известный закон об «особом статусе».

- Я против тех решений, которые сегодня принимаются по Донецкой и Луганской областям, в соответствии с тем же законом, который недавно был неизвестно как проголосован, хотя никто не знает, о чем там речь. Мы делаем выборы на отдельной маленькой территории, узаконивая местную власть, и предоставляем серьезные полномочия по формированию судов, прокуратуры, народной милиции. Я спрашиваю себя: а не нужно ли это в Одессе, в Харькове или во Львове? В других регионах что, не такие же люди? Они не хотят влиять на назначение прокуроров, судей, или, при выявлении нарушений, иметь возможность их отстранить?

- Как Вы считаете, возможно ли повторение донбасского сценария в других приграничных регионах страны?

- Меня часто спрашивают, почему я говорю о проблемах Донбасса с привязкой к другим восточным и южным областям Украины. Да потому что эти области или находятся в состоянии войны — это Донецкая и Луганская, - или являются прифронтовыми. Поедьте в тот же Херсон и поговорите с людьми — напряженность, наэлектризованность в разговоре вы почувствуете сразу. Люди напуганы, они говорят: а правда ли, что до 1 числа нужно уехать, что будет наступление из Крыма, или с двух сторон. Страх и неопределенность у людей однозначно присутствует, хоть войны у них, слава Богу, и нет.

Во Львове и Ивано-Франковске люди могут думать: наверное, до нас не докатится. Но они эту войну тоже прочувствовали на себе — они переживают, что их детей заберут на войну, что они там погибнут или получат увечья. И многие жители западных регионов тоже мобилизованы на восток, многие пошли добровольцами.

На мой взгляд, есть несколько вопросов, которые являются ключевыми. Я понимаю, что будет много провокаций, но надо держать перемирие, сколько возможно его удержать, потому что новые жертвы и разрушения не нужны никому.

В первую очередь, нам нужна четкая переговорная позиция, потому что все время говорят о переговорах, но никто не знает, с кем и по поводу чего договаривается Президент. Вот я лично хочу понять: что мешает заключению мира? Если это какие-то полномочия регионам — что это за полномочия? Потому что я не боялся бы отдачи очень широкого круга полномочий, если это не в ущерб государству. Я бы только не соглашался с правом региона на отделение, я бы не давал право на создание собственной армии и вести самостоятельную внешнюю политику. Все остальное можно обсуждать, и на многие уступки можно и нужно пойти.

И, конечно же, необходима региональная реформа, которая дала бы регионам право все свои проблемы решать самостоятельно — чтобы они не заглядывали в рот Киеву и не ждали оттуда отмашки по вопросам местного значения. Тогда мы устраним предпосылки для возникновения новых конфликтов и заведомо нейтрализуем внутренние, пока что скрытые, возможно, порывы поднять людей на отделение. Регион получит максимум свободы и смысла в отделении уже не будет. Зато мы сохраним страну, сохраним ее предприятия, а главное — сохраним людей, их дома и их рабочие места.