Лариса Погосян: «Я не хотела жить, думала о том, что и Артему не надо жить...»

Ларису Погосян, мать обвиняемого по делу Оксаны Макар, Артема Погосяна, вне всяких сомнений можно считать пострадавшей стороной. Маленькая, скромная, женщина, всю жизнь работающая библиотекарем, никак не ассоциируется с образом матери убийцы и насильника. Сын Артем для нее всегда был единственным смыслом жизни. Все происшедшее в течение последних восьми месяцев кажется ей невероятным, жутким кошмаром, бредом, обрушившимся на нее неведомо из каких глубин подсознания.

 

Мать не считает сына невиновным, но убеждена: ее Артем никого не насиловал, и тем, более, не убивал — и она готова доказать это каждому.

Об этом и о многих других обстоятельствах «дела Оксаны Макар» Лариса Погосян рассказала в эксклюзивном интервью «Новостям-N».

 

- Давайте начнем с того, что в средствах массовой информации было много информации, да и спекуляций по поводу фамилии Погосян. Ваш муж был армянин?

 

- Нет, он русский! Мать Виталика (отца Артема – прим.авт.) вышла замуж во второй раз, и отчим – он действительно был армянин - его усыновил и дал ему свою фамилию. Виталику тогда было лет 14. Отчим оказался хорошим отцом, и когда Виталик получал паспорт, он выбрал его фамилию. Соответственно такая фамилия у меня после замужества, у Артема. У него по родному отцу фамилия была, по-моему, Чупайкин.

 

- А кем был отец Артема?

 

-Он закончил московский автомеханический техникум, потом курсы, работал механиком на нефтеразведывательных установках. Я некоторое время не работала, потому что муж в экспедициях, сын болел. Мы с Артемом ездили за Виталиком в экспедиции, я считала, что семья должна жить вместе. Жили некоторое время в Воркуте – муж там работал, Артем ходил в школу, в английский класс.

 

- Артем, с вашей точки зрения, мужского воспитания получал недостаточно?

 

- Я считаю, да. Мне очень хотелось, чтобы сын отца видел почаще. Если бы дочка была, еще куда ни шло. А сын должен быть с отцом… Я пыталась, конечно, как-то влиять, в спортивную секцию его отдала. Но у него проблемы с сердцем, это было страшновато, потому что он приходил после тренировок, у него на лбу вздувались вены, давление повышалось до 180, и я посчитала, что спортом ему заниматься нельзя. Проблемы со здоровьем - это наследственное, у его отца инфаркт случился в 47 лет. У Артема повышенное давление, он на учете у кардиолога. Но он не хотел ходить по врачам. Так что из-за здоровья драчун из него не вышел. Да и характер у него другой.

 

- Артем страдал, что отца нет рядом?

 

- Артем его умолял: «Папочка, приезжай!». В 2008 году у мужа случился инфаркт. У него была клиническая смерть, остановка сердца. Мы с Артемом собрались и поехали к нему, в Россию. После болезни муж отказался от второй группы инвалидности, получил третью, хотел доработать до пенсии - ему оставалось 3,5 года. Однако, так и не доработал – его не стало. Артем сильно переживал. Ночами плакал, открывал на компьютере его фотографию. Понимаете, я его с детства приучила, если у него что-то не так, то я подходила и гладила его по волосам… (Плачет). Вы извините, просто я… Я эти 9 месяцев не живу, понимаете? У меня уже жизни нет. Я бы могла еще пережить смерть мужа, но то, что с сыном такое…

 

- Как Артем учился в школе, чем увлекался?

 

- В Николаеве пошел в школу № 53. Учился, в принципе, неплохо. Из-за компьютера в старших классах скатился на троечки – по математике, по физике. В старших классах он увлекался чтением фантастики, даже начал писать рассказы. После школы поступил в НКИ на факультет «Судовые электрические установки», проучился чуть меньше года и бросил. Техника – это не его, ему надо было в «иняз» идти. Потом пошел на завод, работал слесарем КИП.

 

- Друзей у него много было? В школе, на заводе?

 

- Да. Близкие еще со школы - Сережа и Артур. Артур до сих пор приходит, помогает нам. А Сережа… Он говорил, что ему угрозы приходили, я так поняла, что он боится. Я не осуждаю. Какой-то бред начался: в социальной сети вычислили, кто у него в друзьях, и стали слать угрозы. Друзья ни при чем. С завода тоже мальчики приходили... Все друзья ходили к нам, даже ночевали у нас дома. Потому что мне лучше, чтобы дома были, чем где-то болтаться.

 

- А девушка у него была?

 

- Как обычно у современной молодежи: повстречаются-поссорятся. Была девочка, звали Аня… Встречался с дочкой моей подружки. Потом что-то у них там не сложилось. Я считала, что он, наверно, недостаточно богат. Девочкам нравятся «крутые».

- А в марте он с кем-то встречался?

- Нет, никого не было.

- Давайте вернемся к 9 марта. Он когда уходил из дома, сказал куда?

- Сказал: «Пойду немного погуляю». Оделся. У меня эта сцена до сих пор перед глазами стоит. Я сказала, что надо убрать, потому что завтра люди придут – на следующий день было 40 дней после смерти мужа, готовились к поминкам. Он не спорил, убрал. А я тогда заболела как раз, выпила таблетки от простуды и уснула. Именно в тот период он ушел, это было еще днем. Как оказалось, он поехал в кафе, встретился с этим Сережей, они сидели и пили пиво. А потом он пошел в эту квартиру.

- Сережа – это кто?

- Они в кардиологическом санатории вместе были, в 2005 году. Не виделись давно, а в этом году, зимой, встретились. Я Артему говорила: приведи его домой, я бы хотела составить мнение о человеке. Может, я лезла не в свое дело, но я наставала, чтобы к нам в дом приходили все его друзья. Я спросила, где этот Сергей работает. Оказалось, он бармен. Мне это не очень понравилось. Наверно, он в этой «Рыбке» и работал.

- То есть, Артем встретился с неким Сергеем, а тот его познакомил с Краснощеком и Присяжнюком?

- Да. До дня преступления они не были знакомы. Сережа его познакомил 9 марта с Краснощеком, а потом и Присяжнюк пришел. Они сидели достаточно долго в кафе, пили. Выпили они, конечно, много. У меня Артем пиво в основном пил, для водки он слабоват здоровьем. Потом Сережа ушел, а мой дурачок остался. Я у него потом спрашивала: «Зачем ты пошел в гости к незнакомым людям?». Он ответил: «Меня позвали». Получилось, что Артем пошел с незнакомыми людьми и напился с горя: в канун 40 дней после смерти отца он остро все переживал. На квартире у Присяжнюка они продолжили пить. Потом Присяжнюк лег спать, а Артем с Краснощеком пошел еще за выпивкой.

- Когда вы узнали о том, что случилось той ночью?

- 10 марта. Он вернулся около двух часов ночи пришел, ничего не сказал. Когда он приходил поздно, я всегда ждала его, не могла уснуть. Но накануне в тот вечер я какой-то антигриппин выпила, там в составе был димедрол. И я то засыпала, то просыпалась. Помню, вернулся он прямо какой-то сгорбленный… Утром мы готовились к поминкам, и я толком у него ничего не спросила, в суматохе. А где-то в полвторого уже милиция пришла.

- Что вам сказали сотрудники милиции?

- Они говорили об изнасиловании, о том, что девушка обожжена... Я все это смутно помню, все происходило как будто в каком-то бреду. Я спросила, уверены ли они, что это именно мой сын сделал. Они ответили, что смогут все доказать. Артем начал им что-то рассказывать. Они спрашивали, кто с ним был. Он говорил - Женя и Максим. Я начала кричать... Его увезли, я поехала в Центральный РОВД тоже. Там я узнала, что задержали и привезли еще двоих – Краснощека и Присяжнюка.

- То есть, Артема первого задержали из этой тройки?

- Да.

- Когда он вернулся домой, после того, как его забрала милиция?

- Он приехал в 2 или 3 ночи, когда закончился допрос.

- После его возвращения домой у вас, наверное, состоялся разговор?

- Да. Он сказал, что был свидетелем преступления. Я, конечно, опять в эмоции ударилась, кричала. Может, я напророчила, но до этого всегда ему говорила, чтобы он никогда не ходил в компанию, где одна девушка и несколько парней. Я говорила: может, ты ничего и не сделаешь, но это будет трудно доказать. Разговор у нас получился эмоциональный. В общих чертах он мне рассказал, что произошло. Я спросила, был ли он с этой девушкой. Я тогда была в таком состоянии, что если бы он сказал, что тоже был с ней, я бы его на месте убила. Но он сказал, что нет.

- Вы ему поверили?

- Да.

- Он рассказывал, как они познакомились с Оксаной?

- Когда Артем с Краснощеком во второй раз сидели в кафе, к ним подошла Оксана.

- А о самом моменте знакомства не рассказывал?

- Нет, мне адвокат потом говорил. Она подходила, танцевала рядом со столиком. Потом они пошли к Присяжнюку домой, при этом по дороге еще купили водки. Продавщица магазина давала показания о том, что сначала зашел один парень, я так поняла, это Артем был. Купил пиво. Затем зашла Оксана, выгребла мелочь, купила плавленый сырок. Потом зашел еще один парень, это был Краснощек. Когда они с Артемом выходили, продавщица сказала, чтобы они забрали девушку. Они еще ответили, что «она нам не нужна». Это все указано в обвинительном заключении.

- А он рассказывал, что они потом все вместе ее выносили?

- Да. Артем был на кухне. Прияжнюк зашел на кухню и сказал, что видел, как Краснощек душит девушку. Артем забежал туда, увидел происходящее и испугался. Он рассказывал, что хотел скорую вызвать, но Краснощек не дал. Потом Краснощек сказал, что надо Артема убрать — как нежелательного свидетеля. Это его, конечно, перепугало — он подумал, что если девушку задушили, то и его могут задушить, он ведь этих людей видел впервые в жизни! Артем сказал, что ему плохо и попросил позволить ему уйти, но Краснощек забрал ключ, сказав: «Раз тебе плохо, мы тебе сейчас поможем». И Присяжнюк вывел его на балкон. Выпускать его никто не собирался. Он боялся, поэтому пошел с ними. В его показаниях это все есть, и изначально Присяжнюк с Краснощеком это подтвердили. Но уже в суде Краснощек изменил показания. Артем же своих показаний не менял, его показания все время одинаковые.

- Два дня вы жили вместе, уже зная, что произошло. Он вам ничего больше не рассказывал?

- Я кричала все время на него, а он в ответ только замыкался в себе и молчал.

- Даже Краснощек с Присяжнюком подтверждали, что когда заглядывали в комнату, Артем о чем-то говорил с Оксаной. Он рассказывал вам, о чем шла речь?

- Сказал, что жаловались друг другу на жизнь. Он говорил, что отец умер, она о каких-то своих бедах.

- Второй раз когда его арестовали?

- 13-го марта. Он поехал на работу, а на 10 утра ему надо было на допрос. Но его милиция забрала. Я с самого начала требовала провести экспертизу, подтверждающую, что он не насиловал эту девушку. 11 апреля была готова экспертиза, которая подтвердила, что Артем не насиловал. Мы удивились, почему об этой экспертизе никто не говорит, ведь все детали этого дела освещались в СМИ, а тут – тишина. Хотя я показывала эту экспертизу корреспондентам.

- К этому случаю было приковано внимание всего мира. Чем, по-вашему, вызван такой ажиотаж?

- Не знаю. Наверно, какая-то утечка информации из правоохранительных органов.

- В СМИ изначально появлялась информация, что у вас родственники в прокуратуре, что вы заплатили большие деньги, чтобы вытащить Артема…

- Интересно, где бы я их взяла. У мужа долг в Воркуте был за квартиру 100 000 рублей, его даже из страны не выпускали. Когда он умер, мы после похорон тихонько уехали, чтобы на нас этот долг не повесили.

- А какие-либо родственники в правоохранительных органах у вас есть? Где-нибудь: в Николаеве, в Воркуте?

- Нет.

- Вы говорили, что после случившегося угрожали друзьям Артема. А вам поступали угрозы?

- Когда Артема задержали, одно письмо пришло на наш домашний адрес, с проклятиями и угрозами. Я его разорвала и выбросила.

- Были сообщения, что близкие Погосяна, Присяжнюка и Краснощека боятся выходить на улицу, из-за угроз и опасений расправы. Было такое?

- Нет. Мне было, конечно, неприятно, когда после передачи у Малахова на меня на улице оглядывались. Но никакой агрессии я не ощущала. Соседи сочувствовали, они Артема с детства знают.

- Кстати, а как вы попали на передачу к Малахову?

- Это я зря, конечно, сделала. У меня денег не было, а они мне сказали, что бесплатно адвоката дадут. Они уговаривали, приезжали сначала на работу, потом домой. Обещали полностью оплатить защиту Артема. В итоге, конечно, обманули: никакого адвоката не дали, заплатили 10 тысяч российских рублей – 2,5 тысячи гривен. Что касается передачи…. Изначально, еще на съемках было понятно, какая тональность будет у разговора. Мне не дали высказать свое мнение, не дали ничего сказать в защиту сына. После передачи мне стало плохо, я в аэропорту буквально умирала. На этой передаче все заинтересованы лишь в том, чтобы было погромче да погорячее, потому что истину установить там никто не хочет. Все построено только на эмоциях. Шоу, только и всего.

- Совсем недавно у того же Малахова мать Оксаны Макар, Татьяна Суровицкая, заявила, что за то, чтобы Присяжнюку и Погосяну прокуратура попросила не пожизненное заключение, а 15 и 14 лет соответственно, были заплачены большие деньги. Дескать, всем нужно дать пожизненное.

- На каком основании? Нужны ведь доказательства.

- Это другой разговор. А вот по поводу денег. Вы кому-либо: следователям, прокурорам, судьям давали деньги?

- Какие деньги? Да вы что! Нет, конечно! Никому я ничего не давала. У меня и нет их… Откуда у библиотекаря деньги?

- У вас какая зарплата?

- Две тысячи двести гривен.

-Какие-либо еще источники доходов у вас есть?

- Ну, мама пенсию подбрасывает, мы вместе питаемся. 1 700 гривен у нее пенсия. Машины у нас нет и никогда не было, живем в двухкомнатной квартире с мамой и сыном. Я еще и кредиты плачу.

- А кто оплачивает услуги адвоката?

- Я. Одолжила у друзей деньги. Мы сначала с мамой заплатили, потом договорились с ним в рассрочку оплачивать.

- Вы довольны его работой? По-вашему, он правильно построил защиту?

- Ничего вроде бы. Тут любой адвокат не поможет.

- С вашей точки зрения, процесс проходит объективно? Разберутся судьи?

- Я думаю, нет. Наверно из Киева дадут какое-то указание, чтобы народ не будоражить. Я думаю, будет необъективно. И главная причина — ажиотаж.

- В суде, во время перерывов, вы общались с сыном?

- Нет, я пыталась ему что-то крикнуть: держись сынок, терпи, но там же сплошной заслон из милиционеров. Мне тяжело ходить на суд. Я потом болею сильно, у меня давление повышается. И он через адвоката передал, просил, чтобы я не приходила, что ему тоже тяжело. Он начинает плакать, а там люди сидят, корреспонденты, не хочется свои чувства на всеобщее обозрение выносить.

- В суде была озвучена информация о том, что Артем в СИЗО пытался покончить жизнь самоубийством, вскрыл себе вены. Вы знаете об этом?

- Мне сначала не сказали, потому что я в марте лежала в психиатрии, в отделении депрессий. Я тоже хотела умереть. Я не хотела жить, думала о том, что и Артему не надо жить. Наверно, это как-то передалось… Я думала тогда, что доказать его невиновность невозможно. Он пытался вены порезать, но в камере вовремя заметили.

- Сколько человек вместе с ним сидит?

- Человек десять.

- А каким-то образом вас уведомляют о состоянии его здоровья? У него, вы говорите, проблемы с сердцем.

- Никто ничего. Я даже не знаю, как добиться, чтобы давление ему измеряли.

- Никаких жалоб он не передавал через адвоката?

- Нет. Лекарства только просил. Спазмалгон — от головной боли, тенорик – от давления, валидол. От простуды просил что-нибудь передать.

- На какой приговор вы надеетесь?

- Я ни на что не надеюсь.

-То наказание, которое просит прокуратура – 14 лет лишения свободы – адекватно тому, что он совершил?

- Нет, конечно. Он ее не насиловал, не душил, не поджигал. Есть этому доказательства, мы будем доказывать.

- Вы считаете, что он абсолютно невиновен?

- Нет, он виновен, конечно. Но в чем? Надо было сообщить, рассказать. Он виновен в сокрытии, и в том, что пошел с ними на эту стройку. Он не выносил тело, нес какие-то пакеты, но они все равно скрывал следы. Какое-то наказание должно быть.

- С вашей точки зрения, то, что он совершил, какого заслуживает наказания?

- Я уголовный кодекс не знаю. Но думаю, лет пять или три года.

- Вы работаете в большом коллективе. Как восприняли случившееся ваши знакомые, друзья?

- Они мне очень сочувствуют. Он фактически вырос здесь у меня, на работе, здесь его с пяти лет знают. Мы тут все дружим, как одна семья. Это близкие мне люди, которые понимают, поддерживают — и материально, и морально. Все, кто знали Артема, не верят, что он мог такое совершить.

- Лариса Владимировна, вы же понимаете, что приговор в любом случае будет обвинительным, Артем получит длительный срок лишения свободы. Что вы собираетесь предпринять? Вы будете дальше бороться за сына?

- Да, я буду идти дальше. Это будет апелляция, кассация и дальше. Пройдем все инстанции в нашей стране, а потом подадим в международный суд. Я думаю, в Украине это не решится. То, что просит прокуратура, не соответствует его вине. Мы собираемся доказать: Артем никого не насиловал и тем более, не убивал. Надо объективно разбираться. Ведь до сих пор непонятно, как Оксана получила такие страшные ожоги? Я так понимаю, что Краснощек ее придушил, а потом поджег, чтобы спрятать следы. Артем рассказал, что стоял наверху и видел, что Краснощек что-то поджег и бросил. Но это все непонятно. Они ведь расстались именно у этой стройки: Артем ушел домой, а Краснощек с Присяжнюком снова пошли в ту квартиру. Теоретически, Присяжнюк с Краснощеком могли вернуться на стройку и поджечь девушку — вместе или каждый в отдельности. Ни следствие, ни суд в этом так и не разобрались. Тем более в показаниях Краснощек говорил, что Присяжнюк предлагал вернуться.

 

Конечно, я понимаю мать, которая потеряла свою дочь, но надо объективно разобраться.

 

- И последний вопрос. Вы контактировали с Татьяной Суровицкой, подходили к ней?

- Нет. Если она уверена, как я ее буду убеждать, что мой сын не насиловал? Адвокат убеждал, предъявлял ей результаты экспертизы. Но не переубедил. Нашли только слюну на окурках сигарет и на стаканах, что водку пил.

 

После разговора с Ларисой Погосян становится очевидной старая истина: у любого преступления жертв гораздо больше, чем зафиксировано в следственных протоколах. Жертвами становятся не только те, в отношении кого совершено преступление. В число жертвы попадают родственники, близкие люди, друзья, просто знакомые, причем с обеих сторон — чья-то жизнь сломана, кому-то просто причинены страдания...

 

И еще: в очередной раз подтвердилось то, о чем «Новости-N» писали уже не раз: предварительное следствие по делу Оксаны Макар проведено из рук вон плохо — несмотря на то, что работала целая бригада следователей Главного следственного управления МВД Украины. И дело не только в том, что нет ответа на главный вопрос: «Кто поджег Оксану Макар?». Следствие также не потрудилось дифференцировать вину каждого обвиняемого, степень его участия в совершенном преступлении.

 

А ведь одним из основополагающих принципов права является правило «Наказание должно соответствовать совершенному проступку».

 

Сумеют ли судьи подняться над всеобщим ажиотажем и вынести действительно СПРАВЕДЛИВОЕ решение?

 

Ответ на этот вопрос мы, возможно, узнаем уже завтра.

 

Читайте также:

Дело Оксаны Макар: «сшито», но не раскрыто